12 кресел. Алексей Митрофанов

установилась тишина. Саше принесли бутылку, он
аккуратно протер горлышко беленьким платочком и
с закрытыми глазами припал к источнику. Сделав
несколько глотков, Саша захлебнулся и закашлял.
— Г-н Эпштейн, на вас смотрит вся Россия и
весь Израиль. Вы не имеете права сойти с дистан-
ции. Только что мне позвонил дядя Соломон. Он
очень расстроен вашими результатами, — коммен-
тировал Семаго.
Зал смеялся. Саша сделал вторую попытку. По-
том третью. Потом произвел несколько неуверен-
ных шагов и… упал. Его тут же подняли несколько
ребят. Голова журналиста «Московского многобор-
ца» безжизненно болталась, руки обвивали шеи то-
варищей.
— Внимание, держите красного командира Щор-
са сильнее. Снимите с него ботинки. Так ему будет
легче. Ботинки я понесу сам, — визжал Семаго.
Ребята сняли с Эпштейна ботинки. Семаго взял
их в руки и возглавил вынос тела. Он шел впереди с
ботинками, сзади двое волокли Сашу в линялых
носках.
— Дорогу инвалиду войны и труда, заслуженно-
му ликвидатору республики, — кричал партийный
лидер.
Процессию фотографировали и снимали на ви-
деопленку. Все теленовости в этот вечер показали
вынос Саши, наутро газеты описали подробности.
Семаго проснулся знаменитым, а Саша Эпштейн еще
два дня блевал.