Глава 4
Однако на следующий день Филатова ждал неприятный сюрприз. Сразу после завтрака он посетил лавку Тинни, но вместо милой девушки там сидел мрачный мужик с вислыми усами и читал газету. Филатов растерянно вышел и осмотрелся – да, это именно та лавка, в которой они вчера познакомились. Правда, вместо шкатулок, кальянов, кожаных бумажников и прочей дребедени в витринах висели сабли. Филатов, все еще не осознавая случившегося, снова зашел внутрь. Мужик отложил газету и спросил:
– Вы кого‑то ищете, сэр?
– Да, – ответил Филатов, – здесь вчера была девушка. Тинни.
– В моей лавке? Не думаю.
Усатый пожал плечами, не видя смысла в продолжении разговора, опять взялся за газету.
– Вчера здесь была ее лавка! – начал сердиться Филатов.
– Вы что‑то путаете, сэр. Я давно здесь торгую – спросите кого угодно. И не знаю никакой Тинни.
И тут Филатова осенило: «Тинни арестовали! Как же я сразу не догадался! Она пыталась пройти ко мне в номер, но там оказался охранник. А потом, когда она спустилась в холл, ее уже ждали. У нее еще голос был взволнованный, когда она мне звонила…»
Теперь все встало на свои места – сразу после ареста Тинни лавку ликвидировали, завезли никому не нужные сабли и посадили своего человека. И это было убедительным подтверждением, что Тинни не имеет к ведомству Аббаса никакого отношения. Она просто красивая девушка, попавшая в неприятную ситуацию.
«Разве стал бы нормальный торговец читать газету, когда в лавку зашел покупатель?! Тем более здесь, в Багдаде. Да он бы вцепился мертвой хваткой – купи саблю! А этот пень пнем сидит. Точно из органов! Плохо дело…»
Филатову было искренне жаль Тинни, которая в общем‑то по его вине попала в беду, но он надеялся, что сможет ей помочь. Во всяком случае он не будет делать вид, что ничего не случилось!
«Тут ведь как при Сталине. Был человек, и нет человека. И семью репрессировать могут. Лавку вон уже отняли. Надо обязательно с Аббасом поговорить. Лучше после встречи с Саддамом, если она сегодня состоится. Я, в конце концов, не шпион какой‑нибудь, а его личный гость!»
Вернувшись в номер, Филатов переоделся в официальный костюм, тщательно завязал галстук, чтобы узел был ровным и аккуратным, причесался и почистил ботинки. Документы еще в Москве были сложены в элегантную кожаную папку с аббревиатурой Партии, но Филатов на всякий случай еще раз проверил, все ли на месте. Оставалось позвонить в Москву и доложить Вождю, что сегодня должна состояться историческая встреча с Президентом. Вождь пожелал удачи и дал последние ценные указания, без которых почему‑то не может обойтись ни один руководитель. В какой‑то момент Филатову захотелось рассказать про историю с Тинни, но он вовремя спохватился – никакой помощи в такой ситуации из Москвы не получишь, а репутацию можно испортить.
«Сам вляпался, сам и выберусь!» – решил Филатов и бодрым шагом покинул номер.
Аббас, явно взволнованный предстоящим мероприятием, ждал в холле. Они погрузились в тот же лимузин с широкими кожаными сиденьями и поехали.
– Сегодня мы с вами посетим наш исторический музей, – сказал Аббас.
– С удовольствием, – отозвался Филатов. – А после музея?
– На все воля Аллаха, Александр.
– Или президента…
Филатов улыбнулся, но лицо Аббаса осталось напряженным, а пальцы на подлокотнике слегка подрагивали. А когда зазвонил телефон, он так быстро схватил трубку, что едва не выронил ее. Филатов не знал арабского языка и не понял, о чем шла речь, но, судя по тому как напрягся Аббас, звонок был важным.
– Все нормально? – спросил Филатов.
Аббас кивнул и отдал короткую команду водителю. Тот сбавил ход, развернулся, скрипнув шинами и, разгоняя редкие машины требовательным гудком, помчался обратно. Филатов в общих чертах представлял себе карту Багдада и сразу понял – музей на сегодня отменяется. Однако не отказал себе в удовольствии поддеть Аббаса, на которого злился из‑за Тинни:
– Ваш водитель не знает, как проехать в исторический музей?
– Почему вы так решили?
– Сначала он ехал в одну сторону, потом по вашему совету повернул в другую. Разве не так?
– Не волнуйтесь, он отлично знает дорогу.
– Я понял, исторический музей переехал. У нас в Москве тоже так бывает – был музей, а стал офис. И никто ничего не знает…
И Филатов доверчиво посмотрел на Аббаса, отчего его лицо совсем окаменело. Между тем лимузин свернул с проспекта, не снижая скорости, проехал через жилой квартал и выскочил на набережную Евфрата. Филатов невольно залюбовался рекой, которая спокойно струилась в своих берегах, не обращая внимания на людскую суету.
«Сколько сотен веков прошло, а река все течет и течет! – с уважением подумал депутат. – И никакие санкции ее не волнуют. Совсем как наша Волга, только вода желтая…»
Додумать умную мысль не удалось – реку закрыл высоченный белый забор, за которым виднелись вершины пальм и нестерпимо блестящая на солнце причудливая крыша. Потом в стене открылся проход, машина плавно свернула во внутренний двор и замерла перед вторыми воротами. Филатов понял – его привезли в один из дворцов Саддама. Правда, это еще не гарантировало встречи, потому что хозяин мог в последний момент передумать.
Филатов всегда считал себя человеком спокойным. Он мог сколько угодно препираться с товарищами по Партии, ругаться до хрипоты с противниками и даже устраивать скандал в прямом эфире. Но все это он делал, не теряя внутреннего душевного равновесия. Внешние проявления эмоций, пусть самые бурные, всегда контролировались и соизмерялись. Короче говоря, Филатов делал и говорил только то, что считал нужным в данный момент сделать и сказать. Чем всегда гордился.
Но сейчас он невольно почувствовал волнение. Конечно же, ему, российскому депутату, здесь ничто не грозило, но сама мысль о встрече с настоящим живым диктатором холодила сознание. Филатов со студенческих еще лет пытался понять, что есть власть, возможно, за этим он и пошел в политику. И сейчас ему предстояло встретиться с одним из тех, кто понимал во власти толк и умел крепко держать ее в руках.
«Саддам не одно десятилетие железной рукой правит целой страной, причем страной арабской, – подумал Филатов, – страной, пережившей за свою многовековую историю и фантастические взлеты – один Вавилон чего стоит! – и времена почти первобытной дикости. Ведь нам только кажется, что случившееся тысячу лет назад там и осталось! Нет, оно влияет, вмешивается в наше сегодня…»
Между тем вторые ворота открылись, откуда‑то сбоку появились несколько человек в военной форме, и, когда машина поехала, они побежали рядом. Это были офицеры охраны. Длинная аллея, обсаженная пальмами, вела к удивительно красивому дворцу. Дворец был не велик, но все эти переходы, стрельчатые окна и башенки делали его похожим на картинку из книжки восточных сказок.
Машина остановилась, один из офицеров открыл дверь и встал по стойке «смирно». Филатов вышел первым, за ним Аббас. Стоявшие у лестницы караульные хлестко ударили прикладами карабинов о каменные плиты. Одновременно открылась дверь, и вышедший из дворца офицер пригласил гостей войти.
«Меньше роты не дадут, дальше Кушки не пошлют! – вспомнил вдруг старую офицерскую поговорку Филатов. – Так что вперед!»
Саддам Хусейн принял гостя в прохладном кабинете, выходящем окнами на реку. Он был в военной форме, как и сидящие вокруг соратники, которых Филатов не знал.
– Как доехали? – спросил Саддам.
Говорил он тихо, почти шепотом, поэтому стоило ему открыть рот, как все вокруг замирали, затаив дыхание, чтобы не упустить ни одного сказанного хозяином слова. Переводил Аббас. Филатов в двух словах рассказал о маршруте.
– Надеюсь, что в следующий раз вы спокойно прилетите в наш багдадский аэропорт, – заметил Саддам. – Мы верим, Аллах не допустит гибели Ирака и его мужественного народа.
В кабинет бесшумно вошел человек, одетый как настоящий бедуин.
«Только верблюда не хватает!» – невольно подумал Филатов.
В руках вошедшего был поднос с блестящим серебряным кофейником и маленькими, на один глоток, чашечками. Почтительно кланяясь, он разлил кофе – вначале гостю, потом хозяину и только после этого всем остальным.
– Попробуйте настоящий бедуинский кофе, – сказал Саддам. – Он так же крепок, как наша вера в победу, и горяч, как любовь иракцев к своей родине! Попробуйте и сравните с той мутной безвкусной жидкостью, что пьют под видом кофе наши враги.
Филатов сделал маленький глоток и почувствовал, впервые в жизни, наверное, подлинный вкус Востока – точно раскаленный воздух пустыни опалил гортань. Он сказал об этом, и Саддам в первый раз улыбнулся. Потом он заговорил, и это было уже серьезно.
– Советский Союз всегда помогал Ираку, всему арабскому миру в борьбе за свободу и независимость. И мы верим, что Россия поможет нам в тяжелую минуту. Россия была сильной в прошлом, будет сильной и впредь. Мы понимаем: у вас сейчас к власти пришли новые люди. Мы видим: многие из них больше верят недавним врагам – американцам, чем старым друзьям на Востоке. Но разве американцам нужна сильная Россия? Разве не делают они все возможное, чтобы она навсегда осталась в положении униженного и просящего? А вот мы от души желаем вам могущества и процветания.
Потом Саддам перешел к делу. Ирак нуждается в помощи России, чтобы выйти из режима жестких санкций. Только Россия может разорвать кольцо международной изоляции. Как? В первую очередь донести до мирового сообщества правду об обрушившихся на страну бедствиях, о голоде и болезнях, об умирающих стариках и детях. Второе – убедить Европу изменить свою проамериканскую позицию и ослабить санкции. Партия победила на выборах в парламент, имеет определенное влияние в мире. Партия может помочь Ираку. А Ирак никогда не забывает тех, кто приходит к нему на помощь в трудную минуту! Как только санкции будут сняты, именно друзья Ирака получат возможность заработать на продаже нефти.
В ответной речи Филатов заверил господина Президента в поддержке и понимании, сказал пару слов про общность целей в борьбе с американской мировой гегемонией и пообещал от имени Партии и ее Вождя сделать все возможное для помощи братскому иракскому народу. Затем он извлек из папки привезенные документы и передал господину Президенту. В них был план внешнеполитических акций Партии подготовленный в Москве. Саддам сказал, что внимательно с ними ознакомится, а пока просит дорогого гостя воспользоваться его гостеприимством. Это означало, что, пока иракцы будут готовить ответ, Филатову придется сидеть в Багдаде. На этой, как говорится, оптимистичной ноте аудиенция закончилась.