«ДЕЛО СИФИЛИТИКОВ» И ДРУГИЕ ПОДВИГИ ЧЕЛОВЕКА В ОЧКАХ
Моя мать тоже иногда приезжала на воды, когда там лечился Андропов. И были с ним какие-то контакты, о которых я имею весьма смутное представление. В Москве общения было мало, как я понимаю, а в Кисловодске больше. Мать мне до сих пор редко пересказывает детали их бесед. Но из того, что было интересно в ее рассказах, — запомнился разговор с Андроповым о Косыгине. Мать по какому-то поводу обронила: «Интересно, в магазине кто- нибудь картошку берет, а картошка гнилая и все говорят: «Вот Брежневу показали бы эту картошку!» Но никто не говорит — «Косыгину показали бы». Косыгина в народе уважают, а ругают все больше Брежнева». Мать не говорила, но знала, что к Косыгину хорошо относился промышленный аппарат страны, потому что он был инженером, знатоком производства. Андропов такой репликой был раздосадован: «Это тебе так кажется, что его уважают. Ведь на самом деле он отвечает за картошку, а не Брежнев! Что за выдумки!»
Не любил ли он Косыгина? Думаю, в какой-то степени действительно не любил. Вообще, ситуация, которая сложилась перед захватом им власти, была примечательная. Никто глубоко еще ее не анализировал. Что произошло перед решающими событиями? Вдруг у всех членов Политбюро возникают проблемы. Со скандалом возвращается из Парижа зять Громыко. Зять работал полпредом в ЮНЕСКО. Трое человек у него сбежали. Он приезжает с инфарктом. Громыко переживает.
Дальше — больше. Сын Кириленко, чекист, сбегает за рубеж. Это просто побег. Все в верхах об этом знают и это обсуждают. Скандал!
Вдруг происходят некие события, связанные с Афганистаном. Говорят, что генералы возят на самолетах какие-то дубленки для перепродажи, драгоценности, камни какие-то возят в гробах. Вообще проблема Афганистана висит на военных. Их винят, что они втянули страну в войну. Хотя втянули не они. Военные меньше всего хотели втягиваться в это. А на самом деле Андропов втянул нас в Афганистан. Именно по линии КГБ шли сигналы о развитии ситуации в Афганистане и о необходимости вмешательства со стороны Москвы. Громыко был против. Брежнев был против.
И вот совершенно неожиданно в конце 80-го уходит в отставку Косыгин. Все совпало. Для Андропова эта отставка означала: пора, зеленый свет зажегся! Решающая фаза наступила.
Думаю, Косыгина он боялся больше всего. Это наиболее сильная фигура из тогдашнего брежневского окружения. Обстоятельства отставки покрыты завесой секретности. Вроде бы Косыгина положили в больницу. Вроде бы там он психанул. Вроде ему предложили написать заявление. Он написал. Есть сведения, что попросил это сделать Черненко. Косыгин удивился: почему он просит, а не Леонид Ильич? Ему ответили, что Леонид Ильич сам себя плохо чувствует. Вот такая странная картина.
В это же время, о чем мы выше говорили, возникают проблемы с Галиной Брежневой. У Брежнева проблемы, у Кириленко проблемы с сыном, у Громыко проблемы с зятем, у Устинова проблемы с Афганистаном и обвинение военных в том, что они что-то там крадут. Менты в вечном говне. Такое системное подкладывание мин под всех возможных конкурентов.
И о Романове пустили слух про разбитые сервизы в Эрмитаже на свадьбе его дочери. Хотя тема эта не стоила и выеденного яйца. Просто подъехали в Эрмитаж, как обычно молодожены подъезжают. Они там не сидели, не пировали. Но залы, конечно, закрыли — все-таки охраняемые лица, задействовано Девятое управление КГБ. Молодожены зашли, их поздравили, и они уехали. И все. И вдруг пошли страшные слухи. О застолье в Эрмитаже, о битых раритетных тарелках…
Возникли проблемы и у Гришина — тогдашнего хозяина Москвы. Арестовывают директора Елисеевского, начинается операция против плодово-овощной торговли в Москве. Начальника базы арестовали. Трегубова, начальника торговли Москвы, арестовали. Тоже силами КГБ. А Гришин был, безусловно, влиятельной личностью.
То есть у всех ни с того ни с сего начинаются серьезные проблемы. И везде фигурирует КГБ. Вот эта технология, назовем ее юкосовская — когда системно обкладывают со всех сторон и отнимают бизнес, — была апробирована именно в тот период. Арест директора Мосторга Трегубо- ва и расстрел директора Елисеевского гастронома Соколова — это дело ЮКОСа тогдашних масштабов. Начиналось, кстати, как рыбное дело. Или «дело рыбников». Якобы не так переправляли рыбу за рубеж. Пострадал Ишаев, министр рыбной промышленности. Расстреляли заместителя министра. От этого нити тянулись к Елисеевскому, сфере торговли.
Проблемы возникли и у Рашидова, узбекского начальника. Впрочем, «хлопковое дело» началось, когда Андропов уже стал генсеком. Тут он первым делом замочил Щелокова, потом узбека, азиатскую ветвь брежневской группировки. И подтянул в Москву, наоборот, Алиева, на котором тоже пробы негде было ставить. Зато он был свой, генерал КГБ.
Так вырабатывалась эта технология: ментовскими путями забирать собственность, забирать бизнес, забирать власть, через прокуратуру, суды, компрометацию, слухи, которые циркулировали.
Апофеозом этой работы Андропова по получению власти в стране стало дело сифилитиков. О котором никто толком не знает. Но многие слышали. Здесь уместно вкратце описать эту примечательную историю.
Было такое заведение — Институт рабочего движения ЦК КПСС. Там замдиректора был один активный товарищ. Назовем его Ашот. Был он доктор наук и любил женщин, как любой нормальный армянин. Однажды у него появилась новая секретарша, у которой муж был кагэбэшник. Муж-кагэбэшник в один прекрасный день пошел на обследование в свою поликлинику. У него взяли анализы и — о ужас! — установили, что у него — сифилис. Его позвали на беседу. Объяснили сложность его нерадостного положения. Ну и пусть выкладывает все контакты.
Следом дернули жену. Потрясли ее маленько. Она призналась, что спала с этим Ашотом. Она — его секретарь. Дергают Ашота. А он рассказывает, как спал с половиной Москвы на цековских дачах. В его коллекции — кремлевские жены и дочки. Тех дергают тоже и говорят: вот такая ситуация. Неприятно, конечно, но надо помочь докторам. Таким образом люди рассказывали все, что произошло летом. С ними-то серьезные люди разговаривали, чего ж скрывать-то. «Вам надо пройти осмотр, вы ж понимаете. Мы ж из уважения к вам».
На этом не остановились, дернули отцов и мужей всех девушек, что оказались в зоне риска, «Нам неприятен этот разговор, но вам бы тоже неплохо провериться…».
Через несколько месяцев выяснилось, что это была медицинская ошибка. Никакого сифилиса у кагэбэшника не было. Официально этому офицеру сообщили — так и так, ошибочка вышла, приносим извинения. Но было уже поздно — всех уже взяли. В том числе фигурировала дочка одного секретаря ЦК, очень серьезного, который находился в плохих отношениях с Андроповым. Он занимался соцстранами и конкурировал с ним по линии ЦК.
Лучше сифилиса ничего нельзя было придумать. Причем все это было документировано. С людьми встречались, с ними беседовали врачи. Люди сдавали анализы. Таким образом скомпрометировали очень много серьезных товарищей. В расставленные сети попали десятки людей: кто оттягивался на даче, кто ездил в санатории… И все рассказали, кто, где и с кем спит. Это был блеск. Система достигла своего апофеоза. Все обосрались. Все же понимали, что это делали чекисты. И что теперь всю их тусовку взяли на крючок.
Это было важно. Представь, как ты будешь вести себя, если ты знаешь, что твоя дочь попала в такую идиотскую историю. Спала с каким-то чертом, оказалось — у нее сифилис. И вообще ситуация противнейшая.
Засим следовала другая знаменитая история: провал Трианона. По этой фабуле сделан фильм «ТАСС уполномочен заявить». Трианон — это Александр Огородник, это теперь известно всем. Огородник ухаживал за моей сестрой. Он бывал у нас дома. Сложно сказать, был ли он агентом. То, что он постоянно выезжал за границу и наверняка был в зоне деятельности КГБ, это точно. Но главный фокус был в том, что он был женихом дочки секретаря ЦК Русакова, который контролировал соцстраны.
И когда он оказался шпионом, загадочно покончил жизнь самоубийством при взятии, разгорелся большущий скандал: ничего себе женишок, что стреляется при аресте! Официально не было объявлено, что он шпион. В газетах такое не объявляли. Но был Юлиан Семенов, который знал свое дело. Юлику дали материалы, и он состряпал кино.
Помимо прочего, был достигнут эффект в сфере международной. Социалистический блок стран был тогда поделен между несколькими кремлевскими кланами. Янош Кадар — тот был ближе к Андропову. Но Живков, Цеденбал — это были люди Русакова, ближе к Брежневу. Андропов как ни пытался залезть туда, не мог. И поэтому была всегда конкуренция отдела соцстран с КГБ, Андропова с Русаковым. Последний был помощником Брежнева и пользовался его доверием. И поэтому Андропов со всех сторон его обкладывал. Андропов не мог простить Русакову, что тот не давал ему подойти к ряду стран, где генсеки на главу советского КГБ не ориентировались. А для главного чекиста было принципиально получить полный контроль, полную власть. Для того чтобы наверняка занять место Леонида Ильича, нужно было захватить все пространство.
Такой у них был бизнес. Их бизнес был СССР. Сегодняшние чиновники не понимают, что их бизнес может быть связан с властью как таковой, и потому торопливо хапают. Они настоящие цыгане. Помните, что ответил цыган Яшка, когда у него спросили, что бы он делал, если бы стал царем? Ел бы сало с салом, да обокрал бы царскую казну! Вот девиз нашей нынешней бюрократии…
Надо сказать, что мать к Андропову очень хорошо относилась. Юрий Владимирович был очень умным — таково ее мнение о нем. В этом смысле мама считала, что то, что он умный, перевешивало все остальные его недостатки. Она была уверена и до сих пор верит в то, что у него был стратегический план что-то сделать со страной, а не просто тусоваться и отдыхать. У него были «мысли про страну». Как ее удержать, сделать мощной. Она считала его более серьезным политиком, чем прочие люди из высших сфер.
Сам я его реальный масштаб понял лет через 10 после его смерти. А тогда он мне казался одним из портретов, которые носили на демонстрации. Я просто дико радовался, что существует такая близость к такому большому начальнику. Что я вижу воочию один из портретов. Тем более что народ говорил о нем с уважением. Вообще это особое, непередаваемое ощущение, когда общаешься со столь сильной и масштабной личностью. Я это понял, когда сам пошел в большую политику…
В дом к родителям ходил и был очень близок с нашей семьей начальник секретного отдела Госплана Митрофан Иванович Апасов. Фактически это был подчиненный Андропова, работающий в Госплане. Лишь впоследствии я понял, почему его так интересовала наша семья: он, видимо, знал о неформальных отношениях матери с Юрием Владимировичем. Так или иначе, он к нам приезжал на все праздники, бывал и 7 Ноября, и 9 Мая, и 8 Марта. И после праздников приезжал к нам выпивать. Он был гораздо старше родителей — скорее из поколения Андропова.
В нашем доме жило много госплановцев. Когда люди на праздник видели, как подвыпивший главный чекист Госплана весело садился в машину, как провожала его мать, это производило на них сильное впечатление. Люди изумлялись немало. Тем более что знали, что ни к кому иному он в гости не ездил. И ни с кем не поддерживал никаких отношений внутри структуры Госплана.
Как-то так получалось, что вольно или невольно с Андроповым и его людьми нашу семью связывали многие видимые и невидимые нити. Сперва родителей, а потом и меня самого.
У Юрия Владимировича был заместитель — Емохонов. Он занимался техническими делами. Генерал. С его дочкой Еленой я подружился в институте. Она жила на Патриарших прудах, в булгаковских местах. Очень интересная такая подруга, которая никогда не любила ходить в общественные места: рестораны, кафе, на концерты. Любила встречаться дома. А если я куда-то ее звал, всегда говорила: а может, никуда не пойдем?
Для меня подобные отношения были вполне комфортными. Обычно девушки такого уровня дорого обходятся: хочу туда, хочу сюда. Лена была уникальна тем, что она ничего не хотела. Сказывалось домашнее воспитание, хотя что-то, конечно, и запрещалось. Она понимала, что может быть объектом интереса, она выросла в особой среде и предпочитала сидеть дома. Она была самой правильной из девушек, которых я встречал. Потому что даже при желании потратить на нее хотя бы один рубль — было практически невозможно. Можно было купить цветы, и то заслужив при этом подозрительные вопросы, мол, «цветы, зачем?». Если принести что-нибудь алкогольное, можно было нарваться на слова «у нас же все есть». Настолько дух этого человека был другой, чем то, что мы видим и знаем, и тогда, кстати, видели.
Такая вот была уникальная среда — андроповский круг.