ВОЛОСАТЫЕ НОЖКИ ПЕРВОЙ ЛЕДИ
Однако снова вернусь к мидовским разговорам и встречам. Я очень хорошо помню, как Михаил Горбачев принимал в особняке МИДа Маргарет Тэтчер. Глава британского правительства была с мужем, а Горбачев, соответственно, с женой, с Раисой. Они были вчетвером, и Раиса почему-то взяла на себя роль хозяйки — стала показывать высоким гостям особняк МИДа, какие знатные картины здесь висят, какое еще имеется добро — так, как будто это был ее частный дом. Быть гидом в государственном особняке жене руководителя совсем не обязательно. Это все равно как если бы мы ходили по гостинице и показывали каким-то своим друзьям ее достопримечательности. Что ее показывать? Это не наша гостиница. Но Раиса вела себя именно так. Она как бы имитировала, что это ее личный особняк. Ей очень нравилось исполнять роль первой леди, хозяйки бала, ей казалось, что именно так принято на Западе. Этот момент мне очень запомнился. Я сильно удивился.
Еще я заметил, что у Раисы были волосатые ноги. Я уже тогда знал, что положено их брить. И однажды, когда я составлял обзор прессы (а было известно, что он идет на самый верх), вполне сознательно включил в свой дайджест высказывания одного журналиста, то ли из «Шпигеля», то ли из «Бунте», о том, что у Раисы волосатые ноги. Оставил эту крамольную фразу и отправил дальшe по инстанциям.
Мы, впрочем, даже не знали, куда именно идут эти обзоры. А тут вдруг звонят «оттуда» и закатывают страшную истерику: что это такое! Что вы там понаписали! А если бы это дошло до нее? Да нас тут бы всех того!
В общем, это вызвало внутримидовский мини-скандал. Точнее, для меня он был совсем даже не мини, потому что искали, кто виноват, и крайним оказался Алекс Филатов.
А я еще по молодости попытался спорить: «А может, наоборот, она примет какие-то меры?»
Советские женщины тогда еще не брили ноги, не говоря уже про интимные места. Это было не принято. И в такой позиции был даже свой определенный смысл — советскому человеку чужды подобные буржуазные утонченности, такое чрезмерное внимание к собственному телу.
Дело еще и в том, что все наши первые леди вышли из народа. В этом плане у нас до сих пор еще в большой степени государство рабочих и крестьян. Жены руководителей страны — не аристократического происхождения. Я не хочу тут никого уколоть. Это факт, и в этом ничего плохого нет. Даже наоборот: честь и хвала людям, которые сделали такую карьеру.
Может быть, такое даже к лучшему. Они не слишком отрываются от остального населения. Нынешний наш президент 30 лет в коммунальной квартире прожил из своих 53. Фактически большую часть своей жизни прожил не в резиденции, а в питерской коммуналке. Почему он должен иметь манеры английского лорда? И с женами такая же история. Со времен Сталина была такая этика: жены вождей должны быть простыми. Как трехлинейная винтовка, так сказать. Они не должны быть такими-этакими. У нас культивировалась антибуржуазность, принцессы нам были не нужны. Нам нужна была простота.
Простая была жена у Хрущева. Очень просто одевалась. Жена Брежнева вела себя достаточно замкнуто. Особенно на людях не появлялась. Еще хуже в семейном плане дела шли у следующего генсека. Андропов был женат, но, насколько мне известно, у него была трагедийная ситуация с супругой. Она нигде не появлялась и фактически сидела на наркотиках. Наркотиках медицинских. То есть все время ее кололи какими-то медикаментами, чтобы успокаивать. Потом был придуман аппаратный миф о том, что она пострадала во время событий в Венгрии. Получила такие сильные впечатления, что на всю жизнь была психически травмирована. Но на самом деле это была всего лишь попытка закамуфлировать реальность. Те, кто ее лечил, а я знаю этих врачей, мне говорили, что это, конечно, психиатрическое заболевание. И именно поэтому Юрий Владимирович ее никогда не показывал на людях. Она все время была то в больнице, то на даче, то на реабилитации, то в санатории.
В общем, по стечению объективных и субъективных обстоятельств у нас никогда не было таких жен, как, допустим, Жаклин Кеннеди. Но прежде всего потому, что потребность и этика рабоче-крестьянского государства требовала другого подхода. Жена вождя была как десятки, сотни миллионов других советских женщин. Глядя на жену Хрущева, ты не чувствовал, что это жена небожителя. Это такая женщина, которая ездит в автобусе, стоит в очереди в Сберкассу — одна из нас. Вожди и их половинки не только не пытались поломать такую схему, но иногда даже специально подыгрывали. Наина Ельцина играла на этой теме: мол, она добропорядочная хозяйка, простая и искренняя жена и мать. Все играли.
В этом смысле посыл нынешней жены президента непонятен. Она и не пытается быть простушкой, но с другой стороны, она не стала и леди. Не пристала к тому берегу, но и на этом ей не уютно. Возможно, ей было бы проще взять стиль намеренной простоты, манеры и облик обычной женщины, «среднестатистической россиянки». Однако не скажешь, что она хочет быть простой. Но в том, что она делает, не чувствуется и глубинных лондонских традиций.
Вот в Белоруссии ситуация более внятная. Лукашенко здорово поймал эту советскую тему и довел ее до точки. Жена вождя, которая живет в деревне. Президент управляет страной, а президентша доит коров. Рыгорыч пошел еще дальше, чем советские руководители. Он человек с юмором.
Будем ждать, когда придет новое поколение жен. А оно придет непременно. И тогда все будет зависеть от того, какова будет этика в государстве. Какой будет стилистика, какими окажутся идеологические принципы. Но, я думаю, появится и у нас своя Жаклин Кеннеди. У некоторых министров уже вполне современные и привлекательные жены. Потихоньку растет новое поколение женщин.
Возвращаясь к Раисе Горбачевой, констатируем, что она, возможно, искренне пыталась уйти от старых советских стереотипов и ориентироваться на западные образцы. Однако не очень получалось. Вспоминаю, как во время прогулки по Кремлю с женой президента Франции, не обращая на высокую гостью никакого внимания, Раиса чихвостила директора музея. За некачественно проведенный ремонт. Он ей отчитывался, что к настоящему времени сделано и чего не сделано. И когда закончит. Как будто нет никакого международного визита, нет рядом первой леди Франции, вместо директора музея — начальник хоздвора, а Раиса — управделами.
И вот они решали вопросы:
— Так когда же вы закончите?
— Я не знаю. Мы-то стараемся. Мне еще краску не подвезли, а деньги кончаются, а новых не дали.
— Это безобразие! Мне даже слушать все это противно. Я буду говорить с Петром Степанычем…
Они шли и все это перетирали.
А потом была другая примечательная сцена. Горбачев с каким-то очередным важным гостем, европейским лидером, вышел гулять на Красную площадь, как он это любил. И там ему журналисты задали вопрос, что он любит есть. И Горбачев, недолго думая, ответил, что он любит итальянскую пищу. Раису эта фраза почему-то покоробила.
На обратном пути, когда с европейским гостем распрощались, Раиса начала мужу выговаривать: мол, это неправильный ответ, итальянская кухня — это низкая кухня по мировым представлениям, и отвечать так на весь мир было глупо. Французская кухня считается высокой, а на фига ты сказал, что любишь спагетти или пиццу. Это тебя не поднимает. Она отчитывала мужа, не обращая внимания на то, что неподалеку идут мидовские и кремлевские сотрудники. В том числе и автор этих строк, до которого долетали обрывки странного разговора.
Горбачев оправдывался:
— Но я же ее действительно люблю. Мне правда нравится итальянская кухня. Я искренне сказал!
— Да, искренне, но этого не надо было говорить! Сказал бы русскую, тогда бы это было объяснимо политически. Но итальянскую! Все будут смеяться.
Он злился, она не отставала, и в итоге довела его до такого состояния, что он, тоже плюнув на присутствие рядом чужих ушей, прорычал: «Ну, не нравится — разводись!» И только тогда диалог закончился.
Все это было слышно с небольшого расстояния. И выглядело немного по-деревенски, потому что генсеки старой эпохи никаких жен, во-первых, в свет не водили. Во- вторых, никаких разговоров об итальянской кухне при чужих людях не вели. Ну а в-третьих, жены, наверное, больше их уважали и боялись.
Во всем чувствовалась провинциальность. Это то, что, на мой взгляд, Горбачев так и не преодолел. Комплекс провинциальности и сейчас в нем присутствует. При всей своей известности, Москву он не взял. Он ее не сломал.
В чем его отличие от многих других. Да хотя бы — если брать самые свежие примеры — от Ксюши Собчак. Я считаю, что Ксюша взломала Москву. Взломала и заставила себя уважать. Реально уважать. Имею в виду элиту, так называемое общество. Или, по-старому — двор. А Горбачев этот двор не взял. Он всегда будет в этом дворе считаться низкой итальянской кухней.
Даже при том, что все понимают, какие важные вещи сделал Горбачев. Открыл границы и многое другое…. Но все равно, отношение к нему формируется не по тому, что он сделал, а по тому, как он себя поставил. Он был всегда провинциалом для этой публики, а вот Ксюша нашла к ней ключик. Она уже не будет питерской провинциалкой. Она зашла внутрь этого тяжелого и консервативного московского бомонда. Большого бомонда, потому что это большая страна. Это элита большой страны, огромной по территории и по традициям. Здесь куча людей со всего мира. Очень сложная среда.
Горбачев так ее и не взял. И Раиса не взяла, хоть и старалась. Ничего не получилось. К этой паре настороженно относились в московской среде еще до избрания Михаила Сергеевича генсеком. Их обходили стороной. Они же и друзей не имели. Так, по театрам ездили. Но старые московские цековцы с ними мало общались. Горбачев был мало известным человеком до своего избрания. Да, собственно говоря, в стране удивились его избранию. Фамилию особенно не знали.
Забавные эпизоды происходили с горбачевскими переводчиками. С французского нашему лидеру переводил Шульгин. Он был на две головы выше президента и, когда снимались, Шульгин просто закрывал собой первое лицо. И было видно, как Горбачева это раздражает. Говорил он как бы шутя, но свое неудовольствие выказывал: «Шульгин, отойди, а то придется тебя укоротить. Вон какой здоровый вымахал». Чувствовалось, Горби напрягало, что он может выглядеть коротышкой на таком фоне. Хотя на самом деле Шульгин приличный и хороший человек. Отличный работник – спокойный, очень знающий. Но Михаил Сергеевич всякий раз раздражался – ничего не мог с собой сделать.
А на англоязычных переговорах работал Павел Палажченко. Возможно, те, кто следил за тогдашней политической хроникой, знают этого человека с такой запоминающейся внешностью – с большими усами, лысоватого. Он и сейчас работает с экс-президентом. Горбачев с ним не расстается все эти 20 лет. А когда я начинал, Палажченко был переводчиком для самых важных переговоров: с Бушем, с Тэтчер, другими представителями «семерки». Не сомневаюсь, что Палажченко – носитель многих политических тайн. Секретов именно горбачевской эпохи: придя на высший пост, Горби сразу убрал тех переводчиков, что обслуживали предшественников – в том числе знаменитого брежневского толмача Суходрева. Появилось, соответственно, более молодое поколение.
С Палажченко в США случился эпизод, который отлично иллюстрирует отношение наших высших начальников к своим подчиненным. Дело происходило в Вашингтоне. На лужайке Белого дома шла какая-то церемония. Она затягивалась. И тут ливанул жуткий дождь. Рейган забрался со своей Нэнси под зонт, приобнял ее с шутливой сердечностью, как будто изображая некую сцену из голливудской мелодрамы (хотя на самом деле — только для того, чтобы полностью уместиться с супругой под зонтом).. Они стояли и изображали семейное счастье. За Раисой и Горбачевым сотрудники «девятого управления» тупо раскрыли дежурные зонты, и визитеры из Москвы стояли, как эдакие советские изваяния. А посередине стоял переводчик Палажченко, которому зонта, естественно, не предложили, потому что он не генеральный секретарь и не жена генсека. И который 40 минут в прямом эфире мок, как лягушка. Как стойкий оловянный солдатик принял удар стихии на себя. Он промок так, как будто его окунули в реку. Промокли деньги, документы. все исподнее. А он в этом положении должен был сесть в машину главы государства. И когда переводчик залезал в автомобиль. Горбачев недовольно поморщился: «Фу, какой ты мокрый!» Как будто не видел, что происходило с его сотрудником в течение 40 минут.
Очень характерный случай. Так обращались с «обслугой». Генсек же мог сказать охране: ребята, человек мокнет, сделайте что-нибудь. Но не сказал.
И досаднее всего, что это было в прямом эфире. Сию дурацкую картину видел мир.
К счастью, ничего плохого со здоровьем Палажченко не случилось, но дорогой костюм ему пришлось просто выкинуть. Ребята нашли ему другой.
Ужасная была история. Таково у нас вообще отношение к человеку, а особенно во время подобных визитов. Допустим, все кинулись к машинам, а ты не успел. Никто тобой заниматься не будет. Потом разбирайся сам.
Это особенность визитов на высшем уровне. Я много поездил, посмотрел, и с меня хватит. Не хочу больше участвовать в подобных официозных поездках. Многие стремятся покататься с президентом… Никогда! В таких поездках первому лицу подчинено все внимание. Все только для комфорта главы государства. Остальных просто не существует, вообще нет в природе. Даже если ты попадешь под машину, тебе никто не окажет первую помощь. Ты никому не нужен. Тебя найдут через 24 часа уже окоченевшего.
В памяти выплывает еще одна история, уже ельцинского периода, которая приключилась в Стамбуле. Ельцин сократил свое пребывание, а его водитель, как это водится у нас, пошел покупать какие-то вещи для внучки. А мобильный телефон оставил в гостинице. И все посольство кинулось искать водителя.
Приказали его искать немедленно. Побежали по всем торговым улицам выяснять, где он может пропадать. Слава богу, его довольно быстро где-то выловили. Он такой заметный мужик с большим красным лицом. Среди турецкой толпы выделялся. Ему дали телефон, соединили с начальством. И он услышал на том конце:
— А мы уже на борту. А ты где?
— Да я еще тут, в городе, вот покупаю сувениры.
— Ну что ж ты так! А мы уже улетаем.
И дипломат, участвовавший в розыске ельцинского водилы, мне рассказывал, как белела физиономия этого типа. Я, говорит, о таких явлениях слышал, но впервые сам увидел, как красное лицо становится белым.
Это все к вопросу об отношении к людям во время таких мероприятий. Все подстроено под первое лицо, никто о других не думает. Все остальные — это просто детали большой правительственной машины. Винтики или гаечки той или иной важности. Винты есть винты. Их можно менять, выкидывать. Их дальнейшая судьба никого не интересует…