Глава двенадцатая
В главе рассказывается о том, почему в 1996 году в России не произошла «оранжевая» революция, а также о Ельцине, который никогда не матерится, но любит розыгрыши и шутки на грани фола
КОРЖАКОВЦЫ ИГРАЮТ В КАЧЕЛИ НА ВЫСОТЕ 8 КМ
Выборы 1996 года. Новый рубикон. Именно тогда власть впервые начала сильно жухать, как сказали бы дворовые ребята. Она начала прибегать к совершенно мошенническим технологиям. Началось, конечно, с парламентских выборов, но особенно бессовестный обман был на президентских 96-го.
У меня есть один дагестанский приятель, занимающий некоторое ответственное положение во властных структурах своего региона. Сразу после второго тура мы были у него в гостях. Открываю по некой надобности его багажник, а там лежат бюллетени. Целыми пачками. Меня разобрало любопытство:
– Что это у тебя такое?
– Да надо выбросить куда-нибудь, но все забываю. – Но что это, откуда?
– Одну урну забрали, вожу ее в багажнике. А другую привезли, поставили. А эту вот вожу. Так же просто ее не выбросишь. Бюллетени надо сжечь. Да еще так, чтобы ничего не осталось
– К чему такие ухищрения?
– Да вот велели… В первом туре у нас Зюганов с большим отрывом прошел. Зато во втором Ельцин. За эти две недели все сильно изменилось. Начальство на нас здорово наехало: чем вы там занимаетесь, идиоты? Давайте, работайте! Ладно, отвечаем, сделаем — не вопрос.
Конечно, такого не было ни в 90-м, ни в 93-м, ни даже в 95-м. Власть начала прибегать к таким силовым приемам, потому что уже появились люди, кровно в этом заинтересованные. Они понимали: если они будут в обойме, постоянно на плаву — все будет нормально, а если нет для них все заканчивается.
Честно говоря, было понятно, что Зюганов набрал больше. И утром после второго тура Жириновский позвонил и поздравил Зюганова с победой. Потому что, конечно, коммунисты победили.
Но Зюганов испугался. И сам позвонил Ельцину.
Кстати, оранжевый сценарий был у нас вполне возможен. Еще неизвестно, как бы все сложилось, если бы Зюганов вывел людей на улицы. А он это теоретически мог проделать. И никто бы ему не помешал. Ведь тогда весь силовой блок был обезглавлен. Коржакова с Барсуковым Ельцин выгнал. Министр обороны Грачев был уволен. Сам Борис Николаевич лежал с инфарктом. Власть была в весьма ослабленном состоянии.
В этом смысле, конечно, Зюганов не оказался бойцом. Если бы он вывел людей на улицы, повторяю, он бы смог что-то исправить. Но не решился.
Вообще, постепенно приходишь к выводу, что страшные коммунисты и коммунистическая угроза — это одна из тех пьес, что была выдумана Гусинским и блестяще поставлена на НТВ.
Весь 94-й год в эфире царил Жириновский. А коммунисты были такими тихими зачуханными людьми, как тени, перемещавшимися в Думе. Они не выступали, ничего не требовали. Что-то пытался Семаго делать, но сам Зюганов оставался незаметным. А Шандыбин появился позже — во втором созыве. Все прочие ничего из себя не представляли и старались держаться в тени.
И вдруг с начала 95-го года во всех эфирах начинают давать рейтинги. И сообщать, что Зюганов хорошо набирает. Любые выступления, поездки Зюганова постоянно освещались. Любые заявления Зюганова становились сенсацией. За ним начали бегать думские журналисты.
Коммунисты, между прочим, сами не поняли, почему это все. Вначале они даже струхнули, начали подозревать, что это какая-то провокация власти, с тем, чтобы их окончательно удушить. Но это придумал Гусинский, чтобы сначала испугать Ельцина коммунистической угрозой, а затем договориться с ним о том, что олигархи ему помогают, но не бесплатно.
Если угрозы нет – не о чем договариваться. Жириновский не годился на эту роль, потому что Жириновский мог договориться с Ельциным напрямую и ему посредники в этом плане не были нужны. Правда, были люди, которые говорили: «Ну, зачем вы искусственно надуваете коммунистов? Давайте Жириновского возьмем. Он уже известен — мировая угроза… Зачем это менять? Если будут выборы, Ельцину легче бороться с Жириновским, поскольку мир будет однозначно на нашей стороне. С коммунистами в этом смысле труднее».
Но Гусинскому, поскольку он владел НТВ, да и Березовскому вообще всей компании было выгодно надуть того, кто в тот момент не мог пойти на самостоятельные переговоры с властью и не мог бы делать неожиданные ходы. Кто не стал бы вести таких переговоров и собственно не имел такого веса: Зюганов тогда не был вождем. Это сейчас его власть в партии укрепилась и стала единоличной. А тогда он был одним из многих. Тот же Купцов в спину ему дышал, были и другие авторитеты. И самостоятельные переговоры с властью для него были невозможны, потому что партийные товарищи его бы удавили.
С Жириновским была другая ситуация. Он был самостоятельный хозяин. Это его партия, его хозяйство. Мой огород — хочу, огурцы сажаю, хочу, их ем, хочу солю.
Естественным путем мы были гораздо сильнее в 1994 году. Ярче. У нас была динамика, молодежный угар. Нас поддерживали на местах. Нам симпатизировали новые коммерсанты.
И вот этот театр Гуся за год активной рекламы в 95-м году обеспечил коммунистам сначала победу на парламентских выборах. То есть показал Ельцину реальную опасность – коммунисты собрали более 20 процентов. А затем превратил самого Зюганова в очень опасную фигуру вселенского масштаба. И убедил, что главный претендент на президентских выборах Зюганов и есть.
Выскажу смелую мысль, что «красный пояс» тоже возник на базе театра Гусинского. Благодаря выборам
1995 года, росту авторитета Зюганова, в ряде регионов красные захватили власть. Это было выгодно Ельцину, потому что он снимал с себя ответственность за некоторую часть страны. Он говорил: «Ну, вот там красные правят, к ним и предъявляйте претензии. Мы тут при чем?» То есть в политическом плане Ельцин мог получить какие-то дивиденды. Ему даже было выгодно, что и Дума не его. Он всегда мог сослаться на Думу. В постановке это все играло определенную роль. То, что мутно назвали «сдержками и противовесами», на самом деле было театром эпохи Гуся и Березы. Всегда можно было сказать: «А Дума не наша». А губернатор не наш. Что вы пристаете. Ну, плохой там Черногоров. Или Кондратенко на Кубани. Что я могу сделать. Пусть население с них там и спрашивает зарплату, пенсии. Мы тут при чем?»
Но ближе к президентским выборам возникла та самая искомая ситуация, когда властям понадобилось что- то предпринимать. Рейтинг у Ельцина низкий. Надо было его вытягивать. Любым путем.
Тогда и начались всякие разговоры, что к врачу Ельцин стал ездить, преобразился, стал людям нравиться. Самочувствие отличное…
Я участвовал активно в кампании-96. Ряд забавных эпизодов врезались в память. Например, эпизод в Президент-отеле, где были ельцинские штабисты. Когда идет Татьяна, а рядом семенит Береза. И Береза говорит: «Татьяна Борисовна, Татьяна Борисовна. Вот мы же в нашей фирме получили 10 американских джинов на тест- драйв. Очень хорошие машины. Посмотрите, может, возьмете. Машины действительно хорошие…» И так, разговаривая, они выходят из отеля. А я вижу в окно, как разворачивается один из «тестируемых» джипов и подъезжает ко входу, и там уже водила Татьяны сияющий сидит. То есть, видимо, с водилой Береза заранее договорился. «Татьяна Борисовна, — продолжает уговаривать Борис Абрамыч, — ну ваше «Вольво» не такое же большое и удобное. Вот это попробуйте. Покатайтесь кружок». Открывает дверь. «Татьяна Борисовна, сюда. А парень ваш будет подробно записывать данные, как двигатель ведет, нам это все нужно, американцы вот прислали…»
Покаталась. Вышла и говорит: «Да, машина хорошая, вместительная, новая..» Береза подхватывает: «Да, да. Может, еще каким-то знакомым нужно? У нас их десять, джипов этих, мы же не будем искать пассажиров на автобусной остановке…»
Еще во время выборов 1995 года мне Любимов рассказывал, как он летал на самолете в ельцинской команде. На первом борту летел Ельцин, а на втором его обслуга и люди из агитбригады. В том числе и Саша Любимов. Саша попытался сзади прикорнуть. Но спать ему не давали, потому что на том же самолете веселилась коржаковская охрана.
Эти бравые ребята, сбросивши пиджаки, с пистолетами на боку, устроили трапезу. Еда была взята с последнего приема. Покидали все в пакеты — остатки сладки. Естественно все заплыло жиром, слиплось, сыр, колбаса, еще что-то там, какие-то недоеденные салаты. И вот все это добро они выложили в самолете.
Пили водку и поглядывали недобро на Любимова. И приговаривали:
— А что, с нами звезды не хотят выпивать? Зазнались
звезды-то?
— Да нет. Я в принципе не против, но…
— Ну, тогда наливай стакан.
— Но сейчас пить не хочу.
— Как это не хочу? А за президента?
Тост за президента пришлось выпить.
Однако охранники не отставали.
— А теперь у нас второй обязательный тост. Второй тост мы всегда пьем за Александра Васильевича Коржакова. Что, товарищ Любимов, не желаешь пить за Александра Васильевича Коржакова?
В итоге Любимову пришлось опрокинуть три стакана. Потому что и третий тост нельзя было не пить. Третий был за успех на выборах.
Наконец Саше позволили вернуться на свое место. Он прикрылся пледиком и попытался уснуть. Но не тут- то было. Коржаковские хлопчики приступили к главному развлечению. Они выстроились в линейку и начали по команде бегать от одного борта к другому. И самолет послушно начал качаться. Эта забава называлась у них «качелями». Тут в салоне появилась стюардесса. Вместо того, чтобы накричать на нарушителей, она приветливо заулыбалась: «А, качели!» Видимо, она уже не раз наблюдала забаву президентских телохранителей. Стюардесса помалкивала, а самолет тем временем все сильнее качал крыльями.
Любимов с ужасом смотрел на своих попутчиков и воображал, что же еще они могут учудить до прилета. «Я думал только о том, когда же наконец закончится этот жуткий полет».
Так шла кампания 1996 года.
В одном из городов Ельцин тоже решил оттянуться. И весьма крупно подставил Коржакова. Вечером предстояла прогулка в метро: президент должен был осматривать новую станцию. Он весьма своеобразно к этому подготовился. Еще днем Борис Николаевич попросил домашних: «Дайте-ка мне жетон на метро и никому не говорите». Татьяна послушалась. И когда президент вместе со всей своей свитой спустился в метро, в самый разгар церемонии открытия новой станции, Ельцин неожиданно для всех вытащил жетон, опустил в турникет и прошел. И быстро направился в глубь вестибюля. Растерявшаяся охрана рванулась было за боссом. Но путь коржа- ковским молодцам преградили турникеты. А жетонов ни у кого не было. И всем пришлось перепрыгивать через эти неестественные препятствия. В том числе и самому генералу Коржакову. Пришлось генералу скакать, как пацану.
На это и был расчет Ельцина. Ему очень хотелось, чтобы все запрыгали. Чтобы произошло такое замешательство, такой потешный кипеж.
Придуманная им сценка была сыграна как по нотам. Охранникам пришлось прыгать, потому что было много камер, и ломать оборудование метро было неудобно. А быстро отключить эту аппаратуру тоже не получалось: на церемонии открытия присутствовало только высокое начальство, а никого из обслуживающего персонала под рукой не оказалось.
И когда эта группа, толкаясь и падая, начала брать барьер, действительно смотрелось очень смешно.
Такая вот получилась нештатная ситуация. Коржаков дико потом ругался.
Кстати говоря, нестандартная манера поведения Ельцина, попытка все время разными путями держать в напряжении свое окружение, поддерживать состояние психологического гнета среди своих подчиненных — очень характерная манера для партийного работника. Партия воспитывала это. А Ельцин оказался очень талантливым учеником.
Такая манера проявилась и совсем недавно. Когда этот человек стал управлять уже не страной а только своими домочадцами и остатками прежней свиты. И тем не менее произошла очередная экстравагантная выходка. Историю эту рассказал дипломат, который работал в Лондоне…
Ельцин, уже будучи пенсионером, приехал в британскую столицу на Уимблдонский турнир. Сначала экс-президент ходил смотреть на Сафина. Но когда Сафин проиграл, Ельцин потерял интерес к турниру. На женские выступления он практически не ходил. И все время находился в гостинице «Роял Гардн». Это одна из самых фешенебельных гостиниц города. И располагается в одном из самых престижных районов, недалеко от дипломатической улицы, где находятся различные посольства, в том числе и посольство России.
Однажды ночью дипломату, который был приставлен к Ельцину в качестве переводчика, позвонили и велели, чтобы он срочно подъезжал в гостиницу: что-то произошло с Борисом Николаевичем. Дипломат подумал, что скорее всего он станет участником какого-то исторического события.
«Я строго оделся в черный костюм, рассказывал мой приятель. — Приезжаю, а там бегает охрана гостиницы, фэсэошники, какие-то чиновники толкутся, что-то там выясняют. Кричат. Оказалось, в два часа ночи сотруд- ница гостиницы открыла своим ключом (так называемым мастер-ключом) номер Ельцина, включила свет, ходила по номеру. И Наина увидела все это дело, подняла шум, из соседнего номера прибежала охрана, которая вместо того, чтобы стоять у дверей номера, выпивала в это время, полагая, что в пятизвездочном отеле ничего произойти не может. Стали выяснять, что да как. Сотрудница гостиницы заплакала и сказала, что ей позвонили и просили убрать в таком-то номере. Она и поднялась. Потом выяснилось, что она вообще не должна была работать в это время. Что ее смена закончилась в 12 часов».
В общем, никто не мог понять, что произошло. И, как мне рассказывал дипломат, только он один все понял, но помалкивал в тряпочку. Потому что днем этого же дня он шел по коридору с Ельциным. Мимо проходила та самая горничная — восточного типа женщина. Вдруг Борис Николаевич поворачивается и говорит: «Какая красивая. А ну-ка подойдем». И подошел к сотруднице гостиницы. Погладил ее по спине и строго спросил: «Как тебя зовут?» Она оказалась индианкой. Назвалась своим индийским именем. Ему такая экзотика явно понравилась:« Надо же, как в кино. Значит, как тебя зовут? Ага… А меня знаешь?» Дипломат перевел. Она говорит: «You are president of Russia Boris Yeltsin». «Молодец, — говорит, – знаешь меня». И тут лицо Ельцина приняло такое таинственное выражение, примерно такое, как когда он рассказывал про 38 снайперов, у каждого из которых своя цель. Сказочник такой. Или когда он рассказывал, что сажает картошку и она получается рассыпчатая и во рту тает. И с такой же таинственностью в голосе велел: «Приходи ко мне в 2 часа ночи, но ни минутой раньше и ни минутой позже. Только ровно в 2 часа. Дверь открой своим ключом, не стучи, не привлекай внимания. Когда зайдешь, включишь свет Я буду тебя ждать». Так сказал романтический Ельцин, а дипломат имел глупость все это перевести. Девушка заулыбалась. Ельцин развернулся и пошел себе дальше.
Такие посещения ей были строго запрещены. Но, видимо, она не выдержала. Все-таки встречи с царями происходят не так часто в жизни обычного человека. А вдруг это начало новой судьбы? Может, что-то в жизни изменится?
И действительно, изменилось. Но не в ту сторону, о которой она мечтала. Ее в тот же день уволили. Обстоятельства были таковы, что она, естественно, ни в чем не созналась, потому что это было нарушение всей служебной этики. А все остальные не понимали вообще, почему такое произошло. Фэсэошники подозревали, что она
шпионка и пришла менять какую-то аппаратуру. Но доказательств никаких не было. Все друг на друга орали, выясняли отношения. Борис Николаевич мирно спал. А Наина Иосифовна верещала. Она тоже ничего не понимала, но, видимо, огромный опыт жизни с Ельциным заставил ее почувствовать, что все это была какая-то очередная выходка ее мужа.
А дипломат помалкивал, не в его интересах было рассказывать. Потому что в таком случае все шишки посыпались бы на него. Все бы спрашивали, почему он заранее не доложил о дневном разговоре. Хотя он не должен был докладывать. Мало ли какие эпизоды происходят в коридоре гостиницы и в коридорах власти. Мало ли что Ельцин мог кому сказать. Нельзя же делать из этого вывод, что она придет и сделает точно так, как велел бывший русский царь.