Глава тринадцатая
Эта глава о том, как Александр Невзоров, Сергей Доренко, Андрей Караулов и Владимир Соловьев делают телевидение, о том, какую программу отсматривает Владимир Владимирович, о том, как Людмила Нарусова спасала Анатолия Собчака, а также о том, сможет ли крестница Путина стать президентом России
ЧЕТЫРЕ ЗВЕЗДЫ ГОЛУБОГО ЭКРАНА
Наше повествование будет неполным без разговора о телевизионных людях. О тех, с кем мне приходилось работать на телевидении и с которыми я продолжаю сотрудничать по сей день. Вообще-то их очень много — этих телевизионных женщин и мужчин — и каждый из них по- своему интересен. Но, я думаю, есть четыре подлинные звезды телевидения за все эти 15 лет. Это Александр Невзоров, Андрей Караулов, Сергей Доренко и Владимир Соловьев. Четыре человека, отличающихся от всех, во- первых, своим видением мира. А во-вторых, своей органичностью именно в данном жанре: это люди абсолютно телевизионные. Их трудно представить в другой ипостаси, в другой теме.
Что такое телевизионный человек? Это человек, который чувствует динамику, который понимает, что полминуты в эфире — это очень много. Это на самом деле целая вечность. И когда некоторые деятели начинают зачитывать скучные бумаги, кидать какие-то цифры, они не понимают, что уже никто их не слушает. Даже если они потеряли всего 20 секунд. В обычной жизни 20 секунд — ничто. 20 секунд на «круглом столе» во время выступления — незаметно. Но 20 секунд в эфире — это уже серьезно, 30 секунд — много, 3 минуты в эфире — это вечность. И нужно чувствовать такие вещи.
Особенность телевидения состоит в том — и это отличает от книги, — что даже глубина проникновения в материал не так важна, как динамика. Упомянутые мной звезды идеально чувствуют динамику телеэфира. Хотя в остальном они совершенно разные, друг на друга не похожие.
Невзорова я считаю мастером телевизионных постановок, специалистом по созданию телевизионных событий. Невзоров не просто следовал за событиями, он их сам создавал, скандализируя ситуацию, сгущая краски. Художник телеэфира. Не просто ремесленник, фотограф, а именно художник, который создавал свои картины в соответствии со своим особенным представлением, видением. Но можно его назвать и драматургом: он глубоко понимает именно телевизионную драматургию. Он много чего придумал, и в «600 секундах», и потом, в последнем фильме про коней.
Моя первая встреча с ним произошла в 1992 году, когда мы ездили с Жириновским в Иван-город, а потом в Петербург. В северную столицу мы прибыли большой и веселой мужской бригадой. И вместе заявились на телевидение к Невзорову. Он должен был делать какой-то сюжет про нашу партию. Невзоров вел себя очень уверенно. И немного пренебрежительно, свысока. Он даже пытался подтрунивать над Жириновским. И тогда один из наших друзей, Юра Бузов, который был в то время министром внешней торговли теневого кабинета Жириновского, снял пиджак и обнаружил под ним кобуру. И сказал так: «Саня, вот ты такой крутой, а посмотри, что у меня есть. Если ты крутой дядька, посмотри, я с оружием, мы люди горячие, мы люди крутые, нас целая бригада, мы можем ваше телевидение захватить и тебя захватить. Что ты тут шумишь?» Хотя Невзоров не шумел. Но после такого захода Невзоров сразу изменил стиль поведения — расслабился, заулыбался, и вся тональность нашего разговора как-то сразу сменилась. Бузов своими простыми пацанскими приемами снизил пафос Невзорова. Низверг его с пьедестала, на котором он сидел у себя на телевидении, в своих аппаратных.
Дальше мы неоднократно встречались. Но я считаю, что «600 секунд» было высшей точкой его творчества. Конечно, и время было соответствующее. Этот формат во многом уникален. Никто впоследствии не смог его повторить. Я считаю, что местные телевизионные новости в регионах должны держаться как раз на таком формате. По сути, Невзоров открыл некий новый жанр, в рамках которого местное телевидение может влиять на свои регионы. Очень здорово иметь такие городские новости и местного ведущего, который расскажет вам все: где у бабушки что сгорело, кто напился в этот день, кто кому дал по зубам. Здесь стоит напомнить, что ведь вначале «600 секунд» подавались как простые новости мегаполиса, абсолютно бытовые. Уже потом Невзоров стал предлагать и большую политику. Хотя, на самом деле, это неправильно, потому что задан формат городских новостей. Интересных, динамичных, рассказанных человеком с юмором. В обычном-то формате городские новости в эфире идут, но это не так интересно. А у Невзорова была динамика, за его спиной щелкали пресловутые секунды, и все понимали, что вот-вот время истечет, а ведь надо еще сообщить нечто очень важное…
Некоторые сюжеты я помню до сих пор. Например, когда он интервьюировал директора мясокомбината, тот бежал от него по коридору, свернул в туалет и пытался спрятаться в кабинке. Но не тут-то было. Невзоров тоже вбежал в туалет и засунул на длинной палке микрофон в кабину, где затаился директор. И стал требовать: «Так скажите наконец, почему сгнило мясо?» А в ответ только зашумела вода. Это была, конечно, гениальная история.
Или другой сюжет — где-то в центре поймали 12-лет- ного фарцовщика. Невзоров спрашивает: «Мальчик, а за- чем ты трешку давал милиционеру, когда тебя брали?»
В ответ мальчик изрек: «Чтобы он отвязался от меня». В исполнении ребенка это звучало бесподобно.
Или вот еще: Невзоров задавал вопросы бомжу, который жил в мусорном баке и воевал с другими бомжами за это место, потому что хороший был мусорный бак. В конце диалога ведущий заставил бомжа ответить на один вопрос:
— А что ты больше всего хочешь в жизни?
Бомж уточнил:
— Ну, как? Крупно или мелко?
— Крупно. Мелко — понятно, что: пожрать хочешь и все такое. А вот по-крупному. Чего бы ты хотел в жизни?
Тот задумался:
— Ну не свети, не свети. Дай подумать.
Он имел в виду — не направляй в лицо телевизионный фонарь. Потом сформулировал:
— Власти Советов хочу. Ленина.
Такие забавные были сюжеты…
Невзоров снимал какие-то истории, связанные с нами, с действиями Жириновского. Но к Вольфовичу он, кстати сказать, всегда относился сложно. Как любой деятель культуры. У каждой же звезды свой эгоистический взгляд на мир, а особенно на других звезд. Ревность — естественное свойство подобной натуры.
Безусловно, это ошибка, что он сейчас редко выходит на экран. Это плохо. Его явно не хватает. Такие яркие звезды — в большом дефиците. Не у многих передачи и фильмы становятся событиями. И далеко не везде есть своя сверхидея, своя идеология. Вспомним невзоровские репортажи эпохи чеченской войны. Это ведь была серьезная подмога для армии, когда он показывал будни спец- подразделений. В тот момент, когда все ругали армию, поддержка Невзорова имела значение.
Потому что когда идет спецоперация, не до общечеловеческих разговоров. Это все равно как хирургу, который делает операцию под наркозом, говорить под руку, что он вчера выпил, что у него трясутся руки. Этого нельзя делать. Он должен работать спокойно. Так и армия. Она выполняла задачу. А в спину ей орали, что она все не так делает. И фактически только ЛДПР и такие журналисты, как Невзоров, занимали патриотическую позицию, поддерживали военных.
Хотя это не означает, что мы полностью одобряли политику России в Чечне. Но после войны мы могли спокойно об этом размышлять. А на период боевых действий все разговоры должны быть отложены. Еще до войны с Чечней мы предлагали различные варианты развязки этой проблемы и были в принципе против войны. Но когда война началась и уже стало ясно, что это всерьез и надолго, когда штурмовали Грозный, выступать против собственной армии, как выступили все депутатские объе- динения — было просто идиотизмом и одновременно предательством. Это предательство — оно на многих. На коммунистах, на всех демократических фракциях, которые были тогда в Госдуме.
Считаю огромной заслугой ЛДПР то, что в такие трагические моменты она всегда была на стороне государства и армии. Последовательно и постоянно. Я думаю, что за это нам воздастся. Собственно, уже воздается сейчас — тем, что нас все время переизбирают. Кстати, и Невзоров постоянно избирается в Госдуму — хотя там реально нe работает.
Люди помнят патриотичное поведение. После того, как война закончится, можно уже рассуждать, правильно —неправильно, в чем ошибались министры. Но полоскать Грачева в каждой передаче в то время, как он ведет боевую операцию, злить его и за каждым подразделением посылать прокурора, который должен возбуждать дела по факту неправильного ведения войны… Так вести войну нельзя. Это огромная глупость.
С Доренко мы тоже работали довольно активно. Особенно в период 1999 года, когда развертывалась парламентская, а затем и президентская кампания. Сергей Доренко талантливейший журналист. Тоже мифотворец. Тоже со своим видением, самобытным мировоззрением.
Мы с ним пересекались и в начале 90-х. Но больше всего запомнилась его работа уже в конце 90-х, когда он вел программу на березовском ОРТ. Никто особо не скрывал, что программа эта была направлена против Примакова и Лужкова. А я как раз баллотировался кандидатом в мэры Москвы – и соответственно, тоже боролся с Лужковым. В этом смысле мы с Доренко и сотрудничали.
У меня тогда накопилось много интересных материалов по поводу деятельности столичного градоначальника. Часть материалов я передавал Доренко. К сожалению, не все наши творческие замыслы были реализованы. Но кое-какие задумки осуществить все-таки удалось. Например, я передал стихи, которые написал в честь Лужкова сотрудник его пресс-службы, позднее ставший секретарем Московской избирательной комиссии. Очень смешно, когда представитель столичного избиркома сочиняет оды одному из кандидатов. Доренко эти стихи взял — и развернулся. Тут и проявилась его творческая натура. Доренко говорит: «Ну, конечно, пересказать их в эфире можно, но это не в кайф. Давай-ка я их лучше спою. Они очень хорошо ложатся на музыку песни «Дорогая моя столица». И тогда Доренко козлиным голосом пропел в эфире эти вирши, наложив на песенку соответствующие картинки с Лужковым. Эфир получился фантастический. Это очень забавно — когда ведущий аналитической программы поет в эфире стихи, прославляющие мэра, подчеркивая, что автор — секретарь избирательной комиссии.
Но были и нереализованные проекты. Я подал Доренко мысль сесть на вертолете на дачу Лужкова. Запросить аварийную посадку и сесть прямо на площадку рядом с его загородным особняком, тем самым вызвав понятную реакцию охраны, а потом выйти с камерами и поснимать происходящее. При этом другой вертолет должен был в воздухе снимать все это действо. Важно, чтобы съемка велась и снизу, и сверху. На земле есть шанс, что отнимут камеру и испортят пленку, а с вертолетом ничего не случится: оттуда можно спокойно зафиксировать, как захватывают Доренко на даче у Лужкова. Но по какой-то причине решили такую операцию не проводить. Видимо, мероприятие показалось слишком радикальным. Хотя задумка была сильная.
Мне приносили очередную порцию любопытного материала на Лужкова, и мы с Доренко его обрабатывали. Сергей очень интересно работает. До самой передачи никому не было известно, что он выдаст. Он в четверг садился за монтаж, что-то делал, потом стирал, потом снова набирал что-то на компьютере. Только в субботу утром становилось ясно, что у него вырисовывается. Он монтировал самостоятельно и часто менял решение, то есть это в полной мере была его авторская программа.
Мы неоднократно с Доренко встречались и после того, как с ним случилась вся эта криминальная история. Напомню в двух словах: катаясь на мотоцикле в Крылатском, он якобы сбил военного и не только не оказал первую помощь, но и чуть ли не вступил в драку с теми людьми, которые подошли. В общем, вел себя крайне высокомерно. Когда Доренко получил срок, он прекратил работать на телевидении, потому что полагал, что человек со сроком не может ничего существенного говорить: ведь в данных условиях на него могут элементарно возбудить уголовное дело и засадить уже на полную катушку. Конечно, его спасли, потому что настрой у Лужкова был явно серьезный — мэру очень хотелось посадить своего старого оппонента. Но Кремль понимал, что посадить ближайшего своего помощника — это нанести удар самим по себе. С другой стороны, я считаю, что с военным можно было договориться, но почему-то Доренко не стал договариваться.
Судя по всему, эта история раздутая, но подобная ситуация назревала. Стало не очень понятно, зачем Доренко остается в эфире. Зачем нужно такое сильное оружие, когда война уже выиграна? Ракеты возвращаются на исходные позиции. Поэтому было ясно, что так или иначе Доренко должен был из эфира уйти. Все шло одно к одному. Криминальная история просто ускорила его уход из эфира.
Недавно я видел его в лондонском аэропорту Хитроу и спросил: «Сергей, как, тебя выпускают? Ведь ты же отбываешь условное наказание». В 2001-м его осудили, дали года четыре условно, наказание кончается как раз в этом году. Доренко отвечает: «А я на этих, —он хлопнул себя по плечам, имея в виду погоны, – я ж на этих работаю. Я выезжаю, встречаюсь с Березой, пишу, о чем мы говорили, меня выпускают». Добродушно так рассказывал. « Вот летом поеду, наверное, к Гусинскому, напишу на него что-нибудь, они меня выпустят понырять».
Пассажиры, которые это услышали, тут же отскочили от нас и в дальнейшем старались держаться подальше. После фразы «у меня с этими хорошие отношения» пассажиры с вещами удалились на расстояние 10 метров. Во всем, что Сергей делает и говорит, есть юмор. Такой цинизм в английском понимании этого слова, который привлекает и зрителя. Когда человек говорит то, что остальные говорить стесняются.