Глава VI
Война и национальный вопрос. Национальный вопрос в послевоенный период
В промежутке между двумя мировыми войнами национальные отношения в СССР приобрели стратегический характер. Империалистические державы, в особенности нацистская Германия и милитаристская Япония, взяли курс на передел мира. В этих условиях выживание государства и общества зависело от военной и промышленной мощи страны и сплоченности нации. СССР находился в окружении враждебных государств.
Конечно, ни ПБ ВКП (б), ни ведомый им Коминтерн не отказались от стратегического курса на социалистическое переустройство мира. Однако главный сценарист, как участник всех русских революций, Сталин понимал, что эффективнее всего это можно сделать лишь в условиях мировой войны. В этом случае преимущество получает сильнейший. Следовательно, помимо военного аспекта, национальным отношениям необходимо было придать должную духу времени форму.
С 1934 года начинается процесс централизации в сфере национальной политики и признания роли патриотизма в сплочении общества. В этом плане Сталин выступает в партийных верхах против публикации русофобских статей Ф. Энгельса. В подробной памятной записке он объясняет членам ПБ заблуждения классика в части перенесения ответственности за деятельность царизма на русский народ. Более того, генсек обвинил Энгельса в элементарном германском национализме. Не без его участия была также прекращена кампания интернационалистов-коммунистов по латинизации русского алфавита, а официальный проводник этого процесса – Всесоюзный центральный комитет нового алфавита — был распущен в 1937 году.
В условиях предстоящего мирового конфликта необходимо было иметь как можно меньше явных и скрытых оппозиционеров режиму в качестве гарантии его устойчивости к внешним воздействиям. Отсюда усиление борьбы с разного рода уклонами в партии и обществе, развенчание особо радикальных общественных деятелей и даже классиков марксизма.
Существовал и еще один мощный фактор военно-политической дестабилизации страны. Это было националистическое повстанческое движение в ряде регионов СССР. Повстанческие силы поддерживались определенными партиями, религиозными организациями и спецслужбами из-за границы, а также подпольными центрами внутри страны. Масштаб их действий простирался от единичных актов терроризма в отношении должностных лиц на местах до массовых террористических действий, охватывавших целые регионы страны (Западная Украина, Литва). В межвоенный период все еще сохранялась напряженная военно-политическая ситуация во многих районах Средней Азии и Северного Кавказа.
Социальные факторы басмачества очевидны — это общая культурная отсталость среднеазиатской окраины, сильное влияние баев и фанатично настроенного мусульманского духовенства, а также бюрократизм и ненадежность аппарата органов власти на местах. Так, например, организованное руководство повстанческими силами басмачей в Таджикистане (бывшая Восточная Бухара) возглавлял представитель бывшего бухарского эмира Ибрагим-бек, которого щедро снабжала оружием, деньгами и людьми английская разведка. Ликвидация вооруженных банд Ибрагим-бека закончилась лишь к середине 1931 года, принимались меры не только военного, но и политического характера. Повсеместно басмачество было ликвидировано только к 1933 году. Потери Красной Армии за 11 лет боев с басмачами составили 568 человек; потери басмачей – более шести тысяч убитыми. На стороне басмачей в повстанческих действиях участвовали до 30 тысяч человек. Поэтому неоднократное заострение Сталиным вопроса о сохраняющейся социальной базе внутренней контрреволюции представлялось уместным.
Вооруженная борьба в Чечне и Дагестане с националистами и политическими бандитами также уходит корнями в революционное время, когда на Северном Кавказе не существовало никакой государственности. Эта борьба велась вплоть до 1945 года, причем каждые три-четыре года проводилась крупномасштабная противоповстанческая операция под военным руководством, вплоть до командующего Северо-Кавказским военным округом. Попытки советской власти усилить свое влияние в этих регионах вызывали социальный протест местного населения, что могло привести в любой момент к вооруженному выступлению. Контрреволюционный бандитизм в Чечне и горном Дагестане шел рука об руку с межрегиональным бандитизмом, имевшим целью грабежи, угон скота, захват в качестве заложников людей с сопредельных территорий. Всего же с момента установления советской власти на Северном Кавказе и до 1941 года только на территории Чечено-Ингушетии произошло 12 вооруженных восстаний с участием от 500 до 5000 бандитов в каждом. С 22 июня по 3 сентября 1941 года здесь было зарегистрировано 40 бандповстанческих выступлений.
С началом войны поведение большей части местного населения стало предательским. Особенно это касалось чеченцев. Они в массовом порядке дезертировали и уклонялись от военной службы, уходили в горы, откуда совершали грабительские налеты на поезда, селения, воинские подразделения. Бандформирования, руководимые «Особой партией кавказских братьев», имели свои отряды почти во всех северокавказских республиках, получая материальную, военную и информационную поддержку от германской военной разведки, абвера. К 1943 году численность отрядов «кавказских братьев» достигла более 6,5 тысячи бандитов, включая 77 немецких инструкторов по разведывательно-диверсионному делу.
В июле 1942 года «Особая партия» приняла воззвание к германскому правительству от имени чеченского и ингушского народов, в котором говорилось, что северокавказские народы ждут немцев как друзей, надеются, что они признают их независимость.
Для пресечения долговременной деятельности этих бандформирований советское руководство прибегло к решительным мерам. За пособничество фашистским оккупантам на основании постановления ГКО СССР № 5073 от 31 января 1944 года Чечено-Ингушская АССР была упразднена 23 февраля 1944 года. Во исполнение указанного постановления осуществлена также поголовная депортация местных жителей, в том числе чеченцев и ингушей — 496460 чел., карачаевцев – 68327, балкарцев — 37406 чел. Однако мелкие банд- группы продолжали свои террористические действия и в 1945 году.
Хрущев возвратил 9 января 1957 года чеченцев и ингушей на места их проживания и восстановил ЧИ АССР в составе РСФСР, передав дополнительно в состав автономии Каргалинский, Наурский и Шелковской районы, извечно принадлежавшие русским поселенцам. Тем самым был создан новый потенциал межнациональной розни на Северном Кавказе.
В 1939 году возник новый очаг повстанческого движения на Украине после присоединения ее западных областей. Деятельностью этого движения руководила ОУН, имевшая в руководстве такую известную фигуру, как Степан Бандера. Движение негласно поддерживалось Германией. Не без помощи немцев ОУН создала собственную военную структуру в виде УПА и УНРА. Кроме того, 30 июня 1941 года во Львове было создано украинское правительство, существовавшее параллельно с оккупационным режимом. Борьба советской власти с националистическими повстанцами в Западной Украине продолжалась до 1955 года. Всего были убиты более 56 тысяч повстанцев, взяты в плен более 108 тысяч. Источником активности бандеровцев и их помощников был националистическо-религиозный духовный потенциал.
Перед лицом этих внутренних угроз и источников дестабилизации следовало иметь дополнительные гарантии лояльности населения. И Сталин, как великолепный политик-державник, принял решение сделать в этих условиях политическую ставку на русского человека.
Совершенно очевидно, что генсек не мог отказаться от идеологических установок о «выработке нового типа человека — гражданина Советского Союза». В этом он был абсолютно прям в том смысле, что положения его статьи 1913 года о национальном вопросе никогда им не подвергались идеологической ревизии, но лишь «совершенствовались» и «углублялись».
Но надо было готовить страну и народы СССР к тотальной мировой войне с империалистическими хищниками. Стадо быть, пора было начать отдавать должное великому русскому народу, составлявшему более двух третей всего населения страны. Главная угроза СССР исходила из лагеря империализма. К середине 30-х годов все виды местного национализма не представляли для советской власти опасности, если только не подпитывались и не взаимодействовали с зарубежными источниками.
Генеральная линия правящей партии исходила из необходимости тотальной подготовки к тотальной войне, что на практике означало создание на месте СССР неприступной крепости, лишенной внутреннего подрывного элемента. То, что это делалось на волне славянской солидарности, русского центризма и советской автаркии, диктовалось особенностями внешнеполитического положения СССР, не имевшего не только стратегического союзника, но и надежных внешнеполитических партнеров.
Именно геополитика 1930-х годов выдвигала те требования к руководству страны, которые могли обеспечить СССР достойный выход из мировой катастрофы. Эти требования переносились и в сферу национальных отношений, что совершенно неверно трактуется большинством современных историков как новая волна русификации. Кроме того, Сталин являлся великолепным геополитиком- практиком, отлично понимавшим дух времени. Что касается национальных отношений, то и они не избежали пресса целенаправленной политики ликвидации потенциальных центробежных сил. Однако речь шла исключительно о процессе консолидации и солидаризации единого советского народа, собираемого, конечно же, на основе самого крупного этнического элемента страны – русского народа и, разумеется, языка этой общности.
Исследования о движении населения некоторых регионов СССР показывают успехи этой политики к концу 1930-х годов. Так, в регионе Северного Кавказа стремительно с 1917 по 1939 год рос удельный вес русских, что происходило в основном за счет смены этнического самосознания и языка, а не миграционного движения.
Что касается практики депортаций населения, то они не были изобретением советской системы, были известны с древности, а в новейшее время производились и в так называемых демократических странах, включая США. Так, 19 февраля 1942 года президент США Ф. Рузвельт издал указ о поголовном переселении 110 тысяч этнических японцев, являющихся гражданами страны, в концентрационные лагеря. Не говоря уже о принудительных переселениях индейцев США в XIX веке. Принудительным переселением негров из Африки в США янки занимались десятки лет, вследствие чего пострадали миллионы людей: не менее трети из них умерли в пути через Атлантику в спертой атмосфере трюмов кораблей от жары и голода. Никаких убедительных доводов в пользу этих действий наподобие выживания нации не было. Подоплекой всему служил барыш, во имя получения которого миллионы людей Африки были обречены на уничтожение американскими делягами. После Второй мировой войны союзники депортировали до 6 миллионов немцев из тех областей на Востоке Германии, что передавались Польше.
Действия советского правительства в 1936 и 1941 годах по переселению этнических корейцев и немцев Поволжья были продиктованы чисто военной опасностью, исходящей из недоверия к потенциальным внутренним врагам. Нельзя не отметить, что в отличие от американского варианта перемещенных лиц не отправляли в концлагеря.
Нацистская Германия в ходе войны переместила на восток, в Польшу и Прибалтику, миллионы немецких евреев, а Япония в качестве рабской рабочей силы в метрополию — около 2 миллионов корейцев.
Таким образом, в начальной фазе мирового конфликта мировые державы повсеместно использовали насильственные меры в отношении недоминирующих народов как инструмент обеспечения стратегической устойчивости. Если принять к сведению, что в последующей мировой бойне погибли более 50 миллионов человек, то излишнее привлечение внимания исключительно к советским мерам является скорее мерилом лицемерия, чем торжества демократического начала в современном мире.
В середине 1930-х годов в СССР реабилитируются понятия «Родина», «русская культура». При этом, конечно, полагали, что советская культура — это нечто более высокое. Поэтому для современных русских писателей, работающих в стиле социалистического реализма, вводился соответствующий термин: «русский советский писатель». И здесь была своя логика времени. Создание единой социалистической нации планировалось как развитие и закрепление лучших черт существовавших советских наций. Основой этого процесса являлся, по коллективной мысли партийного руководства, русский народ. Поэтому его культура должна была стать основой культуры социалистической нации будущего. В главном партийном органе газете «Правда» от 20 апреля 1935 года говорилось, что русский народ «вправе гордиться своей ролью в истории, своими писателями и поэтами».
В преддверии мирового конфликта время ускоряло свой темп, поэтому укрепление центростремительных тенденций во всех сферах нации, государства и общества могло восприниматься как некий русификаторский процесс. Но в основе всего лежали объективные вещи. Так, к середине 1937 года промышленность РСФСР обеспечивала выпуск 70% продукции всего СССР. На этой материальной базе предполагалось строить социалистическое общество, используя в начале строительства национально-патриотические идеи. Все это составляло острый контраст с культурно-идеологическими тенденциями 20-х годов, когда на волне «украинизации», «белорусизации» и других националистических уступок местным национализмам в СССР русский народ шельмовался как «бывшая угнетающая нация», являющаяся историческим навозом для расцвета маленьких советских наций, народов, народностей и племен.
Следует сказать, что запись о национальности появилась во внутренних паспортах также в этот период, в 1932 году.
Понятно, что культурно-идеологические аспекты партийной политики являлись тактическими приемами в духе того времени. Иначе трудно объяснить, почему в циркулярном письме Главного управления политической пропаганды Красной Армии в мае 1940 года наряду с пунктом «нашу армию необходимо воспитывать на ее героических традициях и на героическом прошлом русского народа» содержался и такой: «Красная Армия в любой войне выполняет интернациональные обязанности».
Посол США Аверелл Гарриман так вспоминал свой разговор со Сталиным 1 октября 1941 года. Генсек сказал ему тогда: «Мы знаем, народ не хочет сражаться за мировую революцию; не будет он сражаться и за советскую власть… может быть, будет сражаться за Россию». Все отмеченные особенности национальных отношений и культур в межвоенный период необходимо воспринимать только через призму этого мнения главы партийно-государственного руководства страны.
В этой связи интересны воспоминания известного писателя- фронтовика Льва Копелева. Он пишет, что в период между Сталинградской и Курской битвами широкую известность в армии и армейских органах партийной пропаганды получило следующее высказывание Сталина о войне и национальном вопросе: «Необходимо опять заняться проклятым вопросом, которым я занимался всю жизнь, но не могу сказать, что мы его всегда правильно решали. Это проклятый национальный вопрос… Некоторые товарищи еще недопонимают, что главная сила в нашей стране – великая великорусская нация, а это надо понимать!.. Некоторые товарищи еврейского происхождения думают, что эта война ведется за спасение еврейской нации. Эти товарищи ошибаются. Великая Отечественная война ведется за спасение, за свободу и независимость нашей Родины во главе с великим русским народом».
Отметим, что, по переписи 1940 года, в СССР насчитывалось 4,8 миллиона евреев и около 130 миллионов русских.
В то же время было принято решение изменить гимн СССР. Впервые новый гимн прозвучал по радио в ночь на 1 января 1944 года. С этого момента «Интернационал» стал только партийным гимном.
Конечно, современные реалии определяли всю сферу общественной и государственной жизни. Но никогда на словах, тем более на деле, Сталин не ставил под сомнение необходимость формирования грядущей объективной реальности — единой социалистической нации — как окончательного решения национального вопроса в стране. Есть сведения, что Сталин провел в этом направлении теоретическую работу, где обозначил будущую новую историческую общность интернационалистов на территории СССР и мирового социалистического лагеря как «зональную общность» людей. И это не было чистой теорией, поскольку переход к коммунизму планировался в 1939 году. Как известно, согласно марксистской доктрине, коммунизм есть бесклассовое и безнациональное общество. Поэтому направленность национальной политики в СССР в 1930-х годах обусловливалась, с одной стороны, партийными установками на ускоренное (к 1939 году) формирование предкоммунистической социалистической нации, а с другой — совпадала с вызовами времени в преддверии глобальной войны.
Недавнее обнародование стенограмм заседаний ПБ ВКП (б) в 1930-е годы показывает, что руководство страны занималось в основном вопросами развития экономики страны и повышения ее обороноспособности. Это указывает на предмет средоточения действительных проблем, стоящих перед обществом и государством.
Проводились и мероприятия по приведению революционной законности в гуманные рамки. Этому способствовала реализация инструкции ЦК ВКП (б) и СНК СССР партийным, государственным и судебным органам всех уровней от 8 мая 1933 года. Инструкция запрещала массовые выселения крестьян, производство арестов не уполномоченными на то лицами, а также применение такой меры пресечения, как заключение под стражу до суда. Инструкция устанавливала предельный лимит заключенных в местах отбывания наказания Наркомюста, ОГПУ и Главного управления милиции в 800 тысяч человек. Это привело к освобождению с привлечением к принудительным работам по месту трудоустройства 403 тысяч человек к 10 июля 1933 года. Кроме того, «съезд победителей» в мае
1934 года провозгласил курс страны на приоритетное развитие отраслей группы «Б», то есть производства товаров народного потребления.
Все изменения во внутренней политике страны были замечены и за рубежом. Крупнейшая американская газета «Балтимор сан» так откликнулась 18 ноября 1934 года на эти факты: «Красная Россия становится розовой». То же писала и нью-йоркская газета «Фор- вертс»: надо «отметить еще одну черту, которая бросается в глаза: исчезновение страха. Прежнего кошмарного страха нет ни перед ГПУ, ни тем более перед милицией».
Действительно, в 1934 году был введен новый порядок судопроизводства, при котором, в частности, утверждены новые правила согласования приговоров к расстрелу, включая сложную систему их утверждения, в том числе комиссией Политбюро по судебным делам.
Отступлением от этого процесса был чрезвычайный акт, так называемый «закон от 1 декабря» 1934 года. Он предписывал заканчивать следствия по делам по терроризму в десятидневный срок, вручать заключение обвиняемым за сутки до рассмотрения дела в суде, слушать дела без участия сторон, не допускать кассационных обжалований и ходатайств о помиловании, приводить расстрельные приговоры в исполнение немедленно после их оглашения. Тем самым терроризм возводился не только в разряд тягчайших государственных преступлений, но и объявлялся пределом нравственного падения человека.
Гуманизация правовой сферы продолжалась. Уже в следующем
1935 году в ряде постановлений партии и правительства содержались гарантии от массового произвола. Одно из них предписывало снятие судимости с колхозников, осужденных к лишению свободы на сроки не свыше 5 лет. Всего были освобождены до 1 марта 1936 года 769 тысяч человек.
Кампании по пересмотру дел свидетельствовали о желании советской власти восстановить согласие и солидарность в обществе, о примирении его с теми слоями, которые без разбору попали под удар революционной законности 1920-х годов в силу всеобщности царившего тогда террора. Тогда же Сталин бросает свои крылатые слова: «Сын за отца не отвечает». В этой связи «дети нетрудящихся и лиц, лишенных избирательных прав» получили доступ в вузы и техникумы. В апреле 1936 года постановлением ПБ и ЦИК СССР были отменены ограничения на службу казачества Северо-Кавказского и Азово-Черноморского краев в Красной Армии.
Таким образом, ситуация в стране в первой половине 1930-х годов свидетельствовала о государственном курсе на создание «процветающего и демократического СССР». Понятно, что отмеченные особенности развития страны регулировали и национальные отношения. Всего же в течение 1935—1936 годов по делам, расследуемым НКВД, были осуждены 541 тысяча человек, что несовместимо с уровнем репрессий 1920-х годов. Вместе с тем набирал обороты маховик партийных чисток. Историки полагают, что «социально-политическую историю сталинского периода необходимо рассматривать как результат прежде всего противоречий, разрушавших руководящую систему «партия – государство», и полагают, что, укрепив свою монопольную власть при помощи создания мощного слоя чиновни- ков-управленцев, руководители «партии – государства» столкнулись с проблемой активизации центробежных тенденций, подрывающих основы жесткой централизации». В таком случае ясно, почему в условиях надвигающегося мирового военно-политического кризиса власть боролась с подобными тенденциями. Надо отметить, что все расстрельные приговоры утверждались уже упомянутой Комиссией ПБ. Однако протоколы комиссии за 1937—1938 годы до сих пор недоступны. Ясно, что в этих условиях невозможно судить о невиновности проходящих по ним многих тысяч руководящих партийных, советских, комсомольских, военных и хозяйственных работников. «Чистка 1937-1938 годов», по мнению большинства историков, мыслилась как «уничтожение в преддверии войны потенциальной «пятой колонны» и соответствующее повышение мобилизационной готовности общества и партийно-государственного аппарата».
Поэтому в «чуждые элементы» попадали и многочисленные представители тех народов, кто мог потенциально оказать поддержку милитаристским и фашистским режимам, то есть люди «подозрительной национальности»: немцы, поляки, корейцы, болгары, финны, румыны, китайцы и другие. Секретарь Московской партийной организации Н. Хрущев предлагал в 1937 году Москву в качестве «адреса» для проведения глубокой зачистки. В частности, он говорил, что сюда «пролезают» со всей страны множество людей», «пролезают не только люди меченые, но и те, до которых еще не добрались».
С пресловутой пятой колонной боролись не только в СССР. В предвоенное и военное время это поветрие охватило повсеместно страны антигитлеровской коалиции и их противников.
Одновременно в конце 1930-х годов намечается «перелив» власти из Политбюро в Совнарком. Создаются Комитет обороны СССР при СНК СССР, Экономический совет при СНК СССР, Бюро Совнаркома, которые имели в своем составе большинство членов ПБ, что позволяло решать все хозяйственно-экономические и оборонные задачи, не организуя дополнительно спецкомиссий ПБ. Количество вопросов повесток дня П Б в это время значительно сократилось, что позволяет говорить о снижении роли ПБ и его влияния в конце 1930-х годов. 4 мая 1941 года было принято постановление ПБ о назначении И. Сталина председателем СНК СССР. Таким образом, перед войной была оформлена та система высшей политической власти, в которой высший исполнительный орган партии — его ПБ – был фактически ликвидирован. В системе «партия – государство» преобладание получило государственное, а не партийное начало. Подобный факт вполне согласуется с идеей Сталина об однородном унитарном государстве, которую он отстаивал с 1913 года, с момента публикации своей статьи о национальном вопросе. Казалось бы, достигнув вершины абсолютной власти, низвергнув Политбюро в лучшем случае на уровень совещательной инстанции при своей персоне, Сталин мог приступить к своей главной цели: созданию коммунистического общества социалистической нации. И в этом плане Сталин заслуживает приобщения к компании блестящих социалистов-утопистов, создавших свои учения о справедливом обществе людей будущего: Ш. Фурье, Р. Оуэн, Т. Мор, Э. Ка- бе, аббат Морелли, Т. Дезами и другие.
Как сказал до войны любимый всеми А. Эйнштейн, в России происходит великий социальный эксперимент, в ходе которого будут применяться в том числе и негуманные меры, но результат их будет стоить жертв.
Великая Отечественная война 1941-1945 годов занимает особое место не только в истории России, но и является нравственным мерилом и продолжением тех событий, которые происходили в стране в предвоенное десятилетие. Что касается собственно армии, то за три предвоенных года численность Красной Армии увеличилась в шесть раз. При этом значительно выросло ее техническое оснащение в связи с увеличением авиационных, танковых и моторизованных соединений. Из-за необходимости назначать на вакантные должности большое число командиров, многие из них занимали посты, не имея военного образования. Однако это положение, как видно, никак не определялось «чистками» среди военных. В 1937— 1940 годах были уволены и репрессированы около 40 тысяч командиров различных рангов, что составляло менее семи процентов всей численности командно-политического и технического состава Красной Армии. Значительное влияние на ход боевых действий в начале войны оказало то обстоятельство, что советские Вооруженные силы только начинали стратегическое развертывание. Это было то время, когда все мероприятия были начаты, но ни одно к моменту нападения Германии не завершилось. Своевременность и полнота проведения всего комплекса мероприятий по стратегическому развертыванию ВС обеспечивает успех их действий, особенно в начале войны. Только неимоверными усилиями советского руководства, массовым героизмом и отвагой воинов Красной Армии и ВМФ, напряженным и самоотверженным трудом советских людей был достигнут перелом в войне от тяжелейших неудач в первые годы войны к крупным победам и разгрому нацистской Германии.
Нацистский план «Ост», направленный на «колонизацию» восточных территорий», гласил: «Для нас, немцев, важно ослабить русский народ в такой степени, чтобы он не был в состоянии помешать нам установить господство в Европе». Таким образом, война, развязанная нацистами против СССР, была войной на истребление целых народов, в первую очередь славянского русского населения. Потери огромны. Ежедневные потери граждан нашей страны, погибших в боях на фронте, от бомб и снарядов в городах и селах прифронтовой полосы, безжалостно уничтоженных в гитлеровских концлагерях в период Великой Отечественной войны, составили более 18700 человек.
На временно оккупированной территории СССР нацисты преднамеренно истребили 7 миллионов 420 тысяч человек, угнали в Германию 5 миллионов 269 тысяч человек, из которых погибли на принудительных работах в гитлеровском рейхе 2 миллиона 164 тысяч человек. 451 тысяча остарбайтеров не возвратились в СССР и стали эмигрантами. Общее число погибших за годы войны мирных граждан в результате нацистской оккупации СССР составило более половины всех людских потерь СССР: 13,7 миллиона человек из общего числа в 26,6 миллиона человек. При этом безвозвратные потери гражданского населения России составили 6,4 миллиона человек.
Вооруженные силы СССР за годы войны потеряли погибшими 8 миллионов 668 тысяч 400 военнослужащих. Две трети из них русские: 5 миллионов 756 тысяч человек. Чеченцев и ингушей в СССР за годы войны погибли 2300 человек, тогда как в ходе ликвидации бандформирований в то время на Северном Кавказе в десятки раз больше.
Среди пяти национальностей СССР, представители которых понесли наибольшие потери погибшими в войне, были: украинцы – 1 377 тысяч человек; белорусы — 252,9 тысячи человек; татары – 187,7 тысячи человек; евреи — 142,5 тысячи человек.
Всего за годы войны были мобилизованы в ВС 34 миллиона 476,7 тысячи человек. При этом в России было изъято наибольшее число трудоспособных граждан – 22,2%, тогда как на Украине – 12,2%. Таким образом, на долю России пришлось наибольшее число мобилизованных: были призваны 21 миллион 187,6 тысячи военнообязанных.
Верные своему патриотическому и военному долгу, воинской присяге, советские воины, солдаты, офицеры и генералы проявили в годы ВОВ массовый героизм, изгнали агрессора с родной земли, разгромили нацистскую Германию и принесли свободу народам Европы. Неся потери, советские воины в жестоких боях разбили 508 дивизий немцев и их союзников, приняли капитуляцию 87 вражеских дивизий и 9 бригад. Наши союзники разгромили 179 вражеских дивизий, и перед ними капитулировали 46 дивизий и 9 бригад. Таким образом, советские ВС уничтожили 72% всего суммарного количества соединений нацистской Германии и ее союзников. Советско-германский фронт был самым напряженным по ведению боевых действий во всей Второй мировой войне. Из 1418 дней его существования 1320 дней занимали широкомасштабные операции с участием крупных группировок войск с обеих сторон. В этой связи, конечно, значение штрафных частей Красной Армии в войне было весьма незначительным. Эти части юридически существовали с сентября 1942 по май 1945 года. За весь период в штрафные батальоны и роты были направлены 427910 человек, то есть менее 1,2% от общего числа мобилизованных. Среднемесячная численность всех штрафных частей не превышала 27400 человек, то есть была менее половины процента от состава действующей армии.
Жестокая судьба ждала советских военнопленных. По данным вермахта, к 1 мая 1944 года общее число истребленных советских военнопленных составило 3 миллиона 291 тысячу 157 человек, из них умерли в лагерях 1981000 человек, расстреляны или убиты при попытке к бегству 1030157 человек, погибли «в пути» 280000 человек. Интересно, что по распоряжению Гитлера из числа советских военнопленных были освобождены 318770 человек, включая украинцев (277761 человек), белорусов, немцев Поволжья и прибалтов. Кроме того, немцы освободили дополнительно тех, кто вступал в добровольческие охранные и полицейские формирования: около 506 тысяч.
Всего в плен попали 4560 тысяч военнослужащих, из которых 1836,5 тысячи человек вернулись в СССР, 180 тысяч стали эмигрантами (менее 4%), около 2,5 миллиона погибли.
Среди тех, кто перешел на сторону нацистской Германии и выступил против СССР находились и бывшие граждане СССР, включая военнопленных. Всего в эти части входили менее 180 тысяч человек. Эти воинские формирования врага, создававшиеся из граждан СССР, включали в себя власовцев, а именно так называемую Русскую освободительную армию генерала Власова, и некоторые казачьи части, включавшие в себя и эмигрантов, руководимые немецким генералом фон Панвицем. Если учесть, что на оккупированной территории СССР остались примерно 75 миллионов человек, то число перешедших на сторону врага оказалось весьма незначительным – менее полпроцента.
Следует учесть, что, концентрируя государственную политику в сфере национальных отношений вокруг русского народа, Сталин, тем не менее, всегда с волнением наблюдал за развитием этого процесса. Военная обстановка как нельзя лучше способствовала проверке истинности этих усилий. Фельдмаршал фон Бок, главнокомандующий группой армий «Центр», наступавший с ней в 1941 году на Москву, оставил воспоминания о разговоре с пленным майором Я. И. Джугашвили. В частности, сын Сталина сказал, что сам Сталин боится русского национального движения и создания оппозиционного режиму национального русского правительства. Генсек считал развитие этой тенденции весьма опасным для хода событий в условиях, когда СССР подвергся массированной внешней агрессии. Согласно этим заметкам, Сталин не боялся оккупации страны чужеземными армиями, но боялся «внутреннего врага», русской национальной революции по мере продвижения немцев.
Сплочение страны вокруг русского народа в период внешней агрессии оказалось дальновидной мерой. Русские национальные формирования в вермахте как по абсолютным величинам, так и в сравнении с другими национальными формированиями из числа представителей народов СССР, перешедших на сторону нацистов, явились незначительным фактором в условиях войны. Если первые насчитывали около 180 тысяч, то вторые — более 600 тысяч. Причем если Гитлер вплоть до 1945 года всегда противился созданию русских национальных частей в Германии, то приказ о формировании так называемых тюркских и кавказских легионов он отдал еще осенью 1941 года, благо, недостатка в таких людях у нацистов не было.
Особый размах приняло формирование национальных полицейских отрядов, которые в феврале 1943 года стали полками полиции СС. Так, на Украине был создан 71 батальон СС из числа украинцев, насчитывающий 70 тысяч человек; в Латвии и Литве — 64 батальона СС, насчитывающих 28 тысяч человек; в маленькой Эстонии было 26 полков СС из эстонцев.
Кроме полицейских формирований СС, существовали военные формирования СС, или Ваффен-СС, которые включали в себя и добровольческие иностранные части. Эти иностранные легионы Гитлера являлись составными частями системы СС. Среди них следует назвать 14-ю гренадерскую дивизию СС полного состава (14 тысяч человек), также называемую 1-й украинской дивизией СС, или дивизией «Галичина»; 15-ю и 19-ю гренадерские дивизии Ваффен-СС (или соответственно 1-я и 2-я латышские дивизии СС) в составе 42 тысяч, 20-ю Ваффе — гренадерскую дивизию СС (или 1-я эстонская). Существовали также вспомогательные части нацистской военной машины, которые не входили в систему СС, но контролировались ею. Среди таких вспомогательных полицейских частей, взаимодействовавших с эйнзацкомандами, дурную славу стяжали украинские части. Они участвовали в ликвидации еврейского населения на Украине, а также помогали охранным отрядам СС в обеспечении охраны концлагерей, где также участвовали в уничтожении советских военнопленных и других направленных туда оккупантами лиц. Именно украинские полицаи сожгли белорусскую деревню Хатынь с ее населением.
Международный суд в Нюрнберге констатировал, что организация СС как в целом, так и такая ее часть, как Ваффен-СС, «несут прямую ответственность за убийства пленных и массовые казни на оккупированных территориях». Никто не может оправдать действия как организации СС, так и находившихся у нее на службе печально известных частей Ваффен-СС из добровольцев-мусульман и украинских вспомогательных частей, выполнявших функции карателей и охранявших концлагеря. В число последних входили такие формирования СС, как Кавказский легион СС, состоявший из азербайджанцев, армян, грузин, чеченцев, ингушей, карачаевцев, балкарцев и представителей других национальностей Кавказа, и среднеазиатский легион СС, состоявший из мусульман. Все эти формирования не представляли собой в военном отношении ценных боевых единиц.
В целом народы СССР в период ВОВ проявили стойкость и решительность, сплотившись в борьбе против внешнего врага вокруг русского народа. Таким образом, национальная политика Сталина в предвоенные годы заложила тот фундамент национальных отношений, на котором была выкована победа. Число отступников и предателей было весьма незначительным. В основном они происходили либо из деклассированных уголовных элементов, либо с территорий, которые отошли к СССР в период 1939—1940 годов. Это касается Западной Украины, прибалтийских государств, а также национальных регионов с влиянием традиционного исламского фундаментализма. Итоги ВОВ весьма убедительно показывают достижения советской системы в разработке и решении национального вопроса накануне глобального военного конфликта.
После войны тенденции к ускорению образования новой общности народов СССР сохранились. Ведется беспощадная борьба с национализмом всякого рода и племени, укрепляется стремление всемерно расширить влияние русского языка как единственного языка единой социалистической нации. Более того, в своей последней крупной работе «Экономические проблемы социализма в СССР» (1952 год) Сталин вообще не упоминает ни о дружбе народов, ни о самих народах. Он фокусирует внимание на проблеме «человек с его потребностями, то есть удовлетворении его материальных и культурных потребностей». Сталин рассматривает и исходит в своих рассуждениях о человеке и социалистическом производстве из той реальности, что существует социалистическое общество. Для него как революционера и интернационалиста этот факт означает, что наций, народностей и так далее уже не существует. Социалистическое общество может состоять только из рабочих, крестьян и рабоче-крестьянской интеллигенции. Рассмотрение национального вопроса в этих условиях является контрпродуктивным делом, если не сказать, контрреволюционным. Любая постановка вопроса о нациях в условиях функционирования социалистической формации была идейно ретроградной и идеологически слепой. Конечно, эти положения не были закреплены в правовых нормах. Но любой член большевистской партии должен был это понимать. Однако среди них было много коммунистов. Поэтому в СССР на рубеже 1940-50-х годов наблюдается резкая идеологическая волна борьбы с космополитизмом. У большевика нет национальности, у коммуниста она есть. Недаром правые коммунисты в России основывали свое бытие на мелкобуржуазных ценностях, а фашизм и национал-социализм развились на слове и деле из доктрины коммунизма. Большевизм как самобытная идеологическая доктрина России был чем-то вроде модернистского советского православия всех советских людей. В общем, подобная уникальность и однородность служили главной цели советской власти: созданию крепкого и великого государства.
Характерный факт того времени: разгром Сталиным выдержанной в духе космополитического коммунизма оперы-балета Вано Мурадели «Дружба народов». Понятно, когда генсек одновременно обрушивается на мелкобуржуазные духовные ценности, раскрытием которых в своих произведениях занимались М. Зощенко, А. Ахматова и ряд других крупнейших русских советских писателей и поэтов. За что же пострадал Мурадели? За то, что не читал как живших, так и живущих классиков. Такой высший авторитет был: не кто иной, как Ленин, предупреждал, что социализм есть гигантское ускорение сближения и слияния наций. При этом важно, что пролетариат «не только не берется отстоять национальное развитие каждой нации, а напротив, предостерегает массы от таких иллюзий». А Сталин всегда любил подчеркивать: «Против Ленина не пойдем».
Что, в общем, он и делает в своей последней большой работе, упомянутой выше. Здесь Сталин как раз и обращает внимание всех в стране, что в СССР уже существует социалистическая форма хозяйствования, которая определяет весь комплекс производственных и общественных отношений в стране. По словам генсека, эта связь носит статус объективного закона. Не пожалев Энгельса, жестко его раскритиковав за путаность и памятуя о своих более ранних замечаниях о нем как носителе мелкобуржуазного национализма, Сталин уже и к остальным, более мелким представителям этого уклона не может относиться иначе. Поэтому конец 40-х годов и характеризуется резким началом борьбы с космополитизмом, «иноземным идолопоклонством» и национализмом во всех сферах общественной жизни страны.
Постулировав наличие социалистического производства, Сталин указывает на существование и дальнейшее развитие на этой основе социалистического общества и даже социалистической страны как единой системы социалистическое «общество — государство». Но в данной системе нет наций, а есть рабочие, крестьяне и представители интеллигенции. Кому и зачем в таком случае надо ставить национальный вопрос на повестку дня, как не врагам советской власти и социализма? Отсюда вся мощь государственной реакции, которая обрушилась на проявления несоциалистических идей.
Характерно, что «Экономические проблемы социализма в СССР» имеют датировку 1 февраля — 28 сентября 1952 года. В это время с 8 мая по 18 июня 1952 года проходит закрытое судебное заседание Военной коллегии Верховного суда СССР по так называемому делу Еврейского антифашистского комитета (ЕАК). Как утверждалось в приговоре суда, обвиняемым вменялось командование «организацией ЕАК для объединения еврейских националистов на борьбу против национальной политики партии и советского государства», а так- же развертывание националистической деятельности «под прикрытием ЕАК». Далее в приговоре суда говорилось: «Руководители ЕАК в своих публичных устных выступлениях, в статьях газеты «Эйникайт» («Единство») и других литературных произведениях пропагандировали национальную ограниченность и обособленность евреев, лживый тезис об исключительности еврейского народа как народа, проявившего якобы исключительный героизм в борьбе с фашизмом и имеющего якобы исключительные заслуги в труде, и науке. Идеализируя далекое прошлое, они воспевали в националистическом духе библейские образы, пропагандировали идею внеклассового «братского» единения евреев всего мира только по признаку «одной крови», тем самым смыкались с буржуазными националистами США, Палестины и других государств. Своей пропагандой руководители ЕАК возбуждали среди еврейского населения националистические и сионистские настроения и распространяли клеветнические слухи о якобы процветающем в СССР антисемитизме. Ярким примером смыкания руководителей ЕАК в националистической деятельности с еврейскими националистами США является издание в 1946 году так называемой «Черной книги». В этой книге евреи обособляются в отдельную, противопоставляемую другим народам категорию, преувеличивается вклад евреев в мировую цивилизацию, концентрируется внимание на жертвах, понесенных евреями во Второй мировой войне, и протаскивается мысль, что фашизм представлял угрозу якобы только для евреев, а не для всех народов и мировой цивилизации».
В своем последнем слове все обвиняемые признали свою вину по предъявленным обвинениям. Характерна была фраза Лины Штерн, единственной из обвиняемых, пережившей процесс и дожившей до наших дней: «То, что мне вменяется в вину как космополитизм, с моей точки зрения, является интернационализмом». Налицо непонимание генеральной партийной установки, разделяющей космополитический коммунизм с его апофеозом наций и большевизма с его главной целью — созданием одной социалистической нации. Между тем Л. Штерн на время суда являлась действительным членом (академиком) Академии наук СССР. Другие обвиняемые не имели даже высшего образования, как, например, Соломон Лозовский, который был, однако, замнаркоминдел СССР и начальником Совинформбюро.
Весьма интересны ответы известного советского поэта-орденоносца Исаака Фефера на вопросы председательствующего в суде. Председательствующий спрашивает: «В вашей поэзии вы обращаетесь к каким-то древним образам, как «Волосы Самсона», «Мудрые морщины рабы Акиви», «Мысль нашего чудесного Соломона мудрого» и т.д. Где тут культура советских людей?» Поэт Фефер отвечает: «…я не считаю, что нужно отказываться от Соломона… Я также приводил в пример Покрышкина … Оно, конечно, неудачно, можно было лучше сказать, ибо не он один в конечном счете отстаивал Москву».
Поэт Фефер был настоящим идеологическим бойцом партии, однако имел свойство на митингах призывать к строительству социализма, оставаясь вместе с тем дремучим националистом, который не понимает, что социализм и национализм — вещи несовместимые.
Когда произносились эти речи в суде, Сталин дописывал труд о социалистической формации и ее людях, которые изжили все националистические уклоны и старые предания. Может быть, после чтения свежих протоколов судебного заседания он пишет: «Я думаю, что …должны покончить с этим несоответствием между старыми понятиями и новым положением вещей в нашей социалистической стране, заменив старые понятия новыми, соответствующими новому положению. Мы могли терпеть это несоответствие до известного времени, но теперь пришло время, когда мы должны, наконец, ликвидировать это несоответствие».
Можно понять генсека, поставившего перед собой цель – осуществить грандиозный социалистический проект и создать нового социалистического человека, но не встречающего понимание у самых образованных представителей своей страны: академика, чле- на-корреспондента, поэтов-орденоносцев, заместителя министра НКИД и директора главного информационного агентства страны, замминистра Госконтроля, заместителя редактора дипломатического словаря. Получается, что цвет советской интеллигенции только на словах выражает единство и любовь к линии партии, оставаясь в душе в лучшем случае ее попутчиками. Показания обвиняемых в суде могли убедить Сталина, что их позиция сложилась не в силу непонимания стратегических целей партии, но была их осознанным мировоззрением, исходящим из примитивного национал-шовинизма.
Поэтому Сталин обращается к детальному изучению социума при социализме. Он пишет о таких его категориях, как рабочий, директор, инженер, мастер и так далее, но подчеркивает, что на современном этапе такая детализация объективно исчезает. Генсек указывает, что при социалистическом строе имеются лишь члены единого производственного коллектива. И цель у них одна — кровная заинтересованность в преуспевании и улучшении производства. Национальному вопросу здесь нет места по объективным обстоятельствам, а его выпячивание – заблуждение, ошибка, которые необходимо публично признать и искоренить. Далее Сталин настаивает, что данная проблема не ставилась классиками марксизма. «Это новая проблема, поставленная практикой нашего социалистического строительства. Эту проблему нельзя считать надуманной. Наоборот, она является для нас в высшей степени серьезной проблемой».
Не надо быть академиком и замминистра, чтобы понять, что, когда автор пишет о качественном развитии наследия классиков, он претендует на роль классика. Кроме того, он был еще и руководителем правящей партии и государства, а также признанным толкователем и продолжателем идей Ленина, Маркса и Энгельса. Порядок везде и всюду один: если работник получает зарплату от государства, то должен выполнять поручения руководителей и органов государства, даже если не понимает их сути. И один из категорических императивов той поры был следующий: всякая националистическая деятельность есть антисоветская деятельность, ибо препятствует претворению в жизнь главной цели – построению бесклассового общества.
Итак, национальная политика партии и правительства в послевоенный период состояла в полном искоренении национализма любого толка. Первые аресты по делу ЕАК состоялись в декабре 1947 года. Одновременно раскручивались и другие дела по обвинению в космополитизме и национализме. Страна встала перед необходимостью усилить внутреннее сплочение и солидарность общества и государства, партии и народа. Вновь набирала мощь глобальная конфронтация между двумя лагерями, возглавляемыми СССР и США. Поэтому на идейном фронте сплочение вылилось в борьбу с космополитизмом. Еще более серьезной была задача выявления руководящих элементов, засоренных космополитическими и националистическими тенденциями. Несомненно, замена Политбюро и Оргбюро Президиумом ЦК КПСС на XIX съезде партии в 1952 году означала в планах Сталина новый виток борьбы за главный приз — планету. В президиум входили 26 новых членов высшего руководства партии. Это были молодые люди. Кроме того, в президиум входили 10 старых членов Политбюро.
В этом отношении показательно «ленинградское дело», в центре которого по персональному составу стояла фигура члена Политбюро ЦК ВКП (б), первого заместителя председателя Совета Министров СССР, председателя Госплана СССР, академика Академии наук СССР Н. А. Вознесенского, талантливого экономиста и государственного деятеля. Кроме того, по делу проходили А. А. Кузнецов, секретарь ЦК, отвечавший за кадры, в том числе и органов безопасности, М. И. Родионов, председатель Совмина РСФСР, П. С. Попков, первый секретарь Ленинградского обкома и горкома ВКП (б), а также другие ленинградские партийные и хозяйственные руководители – Я. Ф. Капустин, П. Г. Лазутин и другие. Все они были арестованы в 1949 году после смерти А. Жданова, последовавшей в августе 1948 года, и признаны 1 октября 1950 года виновными в том, что, «объединившись в 1938 году в антисоветскую группу, проводили подрывную деятельность в партии, направленную на отрыв Ленинградской партийной организации от ЦК ВКП (б) с целью превратить ее в опору для борьбы с партией и ее ЦК». Через час после оглашения приговора все были расстреляны.
В отличие от судебных протоколов по делу ЕАК, протоколы «ленинградского дела» закрыты до сих пор. Поэтому можно реконструировать события, полагая, что курс Сталина на изживание националистических уклонов одинаков для всех, будь то Михоэлс или Вознесенский. Оба — таланты в своей сфере, но в сфере национальной политики, когда решался вопрос о мировом господстве, оказались некомпетентными и пошли против точки зрения генсека. Пока Жданов оставался официальным идеологом партии и доверенным лицом Сталина, его сподвижников и выдвиженцев из Ленинграда не беспокоили, но, как оказалось впоследствии, все их слова и поступки записывались и документировались. Даже одного документа, как, например, обращения М. И. Родионова лично к Сталину, было бы достаточно для смещения его, а также сопричастных лиц с должности и предания суду. В этом документе содержалось обоснование создания коммунистической партии РСФСР Сталину, который боролся с подобными явлениями в 1920-х годах на Украине, предлагается через 30 лет то, чего он категорически не переносил, считая идейной слепотой и мелкобуржуазным националистическим пережитком. После того как Л. Берия и Г. Маленков предоставили Сталину еще большее количество компрометирующего фигурантов в этом направлении материала, их судьба была решена.
Упомянутую уже книгу «Экономические проблемы социализма в СССР» следует также рассматривать как теоретический экскурс Сталина при подготовке им материалов к очередному съезду партии, намеченному на октябрь 1952 года. Сталин прямо указывает, что в 1952 году сложились такие противоречия между капитализмом и социализмом, а также между капиталистическими странами, какие были только перед Второй мировой войной. Однако, «чтобы устранить неизбежность войн, нужно уничтожить империализм». И далее генсек говорит: «При известном стечении обстоятельств борьба за мир разовьется кое-где в борьбу за социализм, но это будет уже не современное движение за мир, а движение за свержение капитализма». Он поясняет, что нынешнее положение в мире является «всесторонним кризисом мировой системы капитализма, охватывающим как экономику, так и политику». Этот кризис произошел с началом Первой мировой войны и продолжается по настоящее (т. е. 1952 г.) время. При этом, когда имеет место усиливающееся разложение мировой системы капитализма, то «экономическая мощь отпавших от капитализма стран — СССР, Китая и других народно-демократических стран» – растет.
Что из этого следует, Сталин рассказал лишь 14 октября 1952 года, когда выступил с единственной речью на XIX съезде КПСС. Генсек вновь увязал вопросы мировой политики и войны с национальным вопросом, но уже как вопросом внешнеполитическим и партийным. В этом коротком публичном выступлении, как оказалось последнем, Сталин сказал: «…нашей партии присвоили звание «Ударной бригады» мирового революционного и рабочего движения. Этим… выражали надежду, что успехи «Ударной бригады» облегчат положение народам, томящимся под гнетом капитализма. Конечно, очень трудно было выполнять эту почетную роль, пока «Ударная бригада» была одна-единственная и пока приходилось ей выполнять эту передовую роль почти в одиночестве. Теперь совсем другое дело…. Знамя национальной независимости и национального суверенитета выброшено за борт (буржуазией Запада). Нет сомнения, что это знамя придется поднять вам, представителям коммунистических и демократических партий, и понести его вперед… Его некому больше поднять…»
Интересно, что Сталин вошел в верхи РСДРП (б) в том числе благодаря своей работе по национальному вопросу, которую отметил Ленин, и заканчивает свою публичную деятельность также акцентированием внимания на «проклятом» национальном вопросе. Однако диалектика его мысли здесь очевидна. Решив внутри СССР национальный вопрос в пользу ускоренного слияния всех советских наций и народов в единую социалистическую нацию, он переносит выработанные и проверенные методы и средства «урегулирования» национальных отношений внутри страны в международное пространство. Надо полагать, он начал бы сплачивать мировую общность людей вокруг русского народа, этого центра мировой «зональной общности». Со всеми уклоняющимися от этой генеральной линии поступали бы в соответствии с имеющимися прецедентами во внутренних национальных отношениях. Все это, безусловно, насторожило и напрягло мировых империалистических хищников, в первую очередь США.
Конечно, это экстраполяция его деятельности в сфере национальных отношений в межгосударственном масштабе. Однако полезно прислушаться к мнению Шарля де Голля, высказанному 6 марта 1953 года: «Сталин имел колоссальный авторитет, и не только в России. Он умел «приручать» своих врагов, не паниковать при проигрыше и не наслаждаться победами. А побед у него было больше, чем поражений».
Преемники Сталина в сфере национальных отношений не подтвердили его курс. Отличие состояло в том, что они «забыли» его слова на XIX партсъезде о переносе национального акцента во внешнеполитическую сферу. По существу, игнорирование указания Сталина означало политическое ренегатство. Последнее обстоятельство было связано с отступлением партийного руководства от имевшихся достижений в деле создания единой национальной общности. Так, при Н. Хрущеве стали придавать значительно больше значения несправедливостям, подчас надуманным, совершаемым с отдельными народами. Все это знаменовало ретроградное развитие событий на фронте национального строительства. Хрущев и его руководство посчитали за «дружбу народов» расцвет культурно-государственного строительства в СССР. По Сталину, это был прошедший этап внутригосударственной жизни, который требовалось мощью и влиянием СССР перенести вовне, в международную сферу.
Такой национальной политикой хрущевское руководство потакало руководителям советских национальных компартий. Немногие из них оказывались на высоте положения, что неизбежно возвращало СССР 1960-х годов в начало 1930-х. Тогда Сталин вел упорную борьбу с партийными вельможами, обраставшими как в центральных ведомствах, так и в национальных столицах «необходимыми» им людьми. Хрущевская «национальная» политика способствовала созданию национально-партийных клик, заправлявших союзно-республиканскими делами в своих личных интересах. В большой степени практика внедрения совнархозов при таком положении дел вела к хозяйственной независимости «партийно-национальных» вельмож. И даже упразднение совнархозов уже не смогло восстановить положение; значительная часть их экономики ушла «в тень». И начался стремительный рост «национальных элит», благо, а это общеизвестный мировой факт, что в 1960-1980 годах в СССР налицо был огромный рост числа специалистов с высшим образованием и национальным «душком». На национальных окраинах СССР без продолжения прежней национальной политики это означало рост окраинного «национального сознания» в ущерб советскому социалистическому сознанию. Создались условия для распада цельности и единства духовного пространства нации. Стали замечаться тенденции к ущемлению русского языка и росту значения местных языков. Национальный уклон на окраинах укреплялся за счет гипертрофированного внимания и придания значения проявлениям местного самосознания в виде публикаций на национальных языках материалов по истории, культуре, традициям народов СССР. Понятно, что не замедлил сказаться рост традиционного национализма в таких национальных регионах, как Украина, Казахстан, Узбекистан. Таким образом, вся работа по созданию действительно единой советской общности – плоды полувековой работы страны на национальном фронте – пошла впустую, благодаря, иначе не скажешь, волюнтаристской политике Н. Хрущева. Понятно, что не остались вне этого националистического процесса советские евреи и прибалтийские республики.
На место конструктивного курса консолидации и солидаризации нации был поставлен деструктивный, разделяющий. Но даже если бы Хрущев и предлагал нечто новое, отличное от сталинского курса в сфере национальных отношений, необходимо было делать это постепенно. Ибо, как говорил Сталин: «Не забывайте принесенных вами жертв. Только тогда вы сможете смело смотреть в будущее».
Л. И. Брежнев и его преемник Ю. В. Андропов боролись с этими перегибами национальной политики государства по-разному. Если Брежнев пытался вернуться к проверенным методам сталинского периода, то Андропов взял курс на прямое искоренение явлений, не соответствующих советскому образу жизни. Брежнев понимал, что национального единства можно достичь лишь на путях единения национальной общности. В условиях махрового постхрущевского расцвета «дружбы народов» генсек обращает особое внимание на формирование национального сознания общества на единой правовой основе. Можно констатировать, что закрепление в брежневской Конституции СССР 1977 года курса на формирование «новой исторической общности – советского народа» означало отход от политики «дружбы народов» к постепенному эволюционному движению в нужном направлении, укреплявшем государство. Можно даже утверждать, что принятие новой Конституции диктовалось именно ситуацией с национальным вопросом в стране, а точнее, его влиянием на ход развития и углубления социалистических отношений в обществе. Брежнев, как представитель старой партийной школы, получавший идейные откровения от самого классика марксизма- ленинизма, не мог не знать о важности и силе воздействия на умы людей правды жизни, содержащейся в партийных установках сталинского периода касательно национального вопроса. Отсюда его стремление обеспечить единство идеологии и практики на основе осознанных людьми необходимости и достаточности интересов общества. Это была стратегическая линия на изменение социального сознания.
Андропов выбрал тактическую линию действия. Его деятельность как генсека проходила под знаком укрепления дисциплины в среде представителей партийно-государственного аппарата, а также, конечно, в трудовых коллективах. Воздействуя на эту среду силовыми методами, Андропов делал ставку на охранительные социальные инстинкты, когда под угрозой лишения «тепленького» места начальник будет повышать производительность труда и иные экономические показатели во вверенной ему организации, избегать коррупции и бюрократической волокиты. В течение года он заменил до 20% союзных министров и первых секретарей обкомов, включая «национальные кадры».
Однако при Андропове и его преемниках К. Черненко и М. Горбачеве «новая историческая общность» выступала не в виде единого советского народа, но как простое механическое численное единство проживающих в СССР наций и народностей. Ни один партийный документ того периода не содержит действительно реальных мер для создания консолидированной нации согласно Конституции СССР 1977 года. Те положения национальной политики, которые там есть, сводят ее к формированию конгломерата народов, материального фундамента и указующей партийной риторики.
Парадоксальным образом 10 апреля 1984 года К. Черненко на партийном пленуме утверждает, что окончательное слияние наций произойдет при коммунизме. Таким образом, генсек опровергает партийную установку XVIII съезда ВПК (б) (1939 г.), констатирующую формирование социалистической нации в СССР и ставящую задачу принятия мер к ее упрочению.
Дальнейшая дискуссия на пленуме указывает на то, что национальные отношения должны совершенствоваться на основе диалектического взаимодействия интернациональных и национально-специфических сторон жизни советских людей. Однако этот диалектический скачок, который приведет к синтезу советских народов в единую советскую нацию, оказывается, произойдет только тогда, когда каждая союзная республика будет развивать у себя региональную хозяйственную специализацию и кооперацию, развивать свой народно-хозяйственный комплекс. Вновь непонимание проблемы: двадцатью годами ранее были упразднены совнархозы, которым в том числе ставилось в вину косвенное распространение национального сепаратизма на основе автономности хозяйственной жизни.
Таким образом, при двух последних генсеках основная партийная установка по национальному вопросу сводилась к пассивному созерцанию национальной действительности в ожидании диалектического скачка, когда в результате откровения свыше или «согласно действию объективного общественного закона» все советские народы превратятся в мгновение ока в единую монолитную нацию. Однако в ожидании этого момента можно и позволительно было выступать с пространными, но совершенно пустыми партийными документами по национальному вопросу, включая особенности национально-специфических сторон духовной жизни советских народов. Указывалось также, что характерной чертой движения в нужном для сплочения направлении является фактор многонациональности состава населения СССР (!?). Сталин пятьюдесятью годами ранее говорил об обратном… Кстати, на последнем XXVI съезде КПСС, на котором еще председательствовал Л. И. Брежнев, о многонациональности состава населения говорили совершенно в другом контексте, а именно, что надо бы за этим делом наладить строгий партийный контроль и разобраться, отчего эта многонациональность происходит. То есть в том смысле, что надо совладать с этим явлением и пресечь его. Однако при Черненко и Горбачеве размножение количества наций, напротив, стало значимым партийным показателем. Так, на упомянутом пленуме горделиво приводились цифры по количеству национальностей в союзных республиках в сравнении с 1939 годом. Оказалось, что, например, в Узбекистане наблюдается желаемый рост в 2,5 раза: с 50 до 120 национальностей. Все присутствующие похвалили узбекского лидера за успехи на фронте национального строительства и расцвета национальных культур больших и малых народов. Между тем тремя годами ранее Брежнев на партсъезде буквально заклинал присутствующих обратить внимание на опасную динамику в развитии единства наций, когда речь идет о таком крупном многонациональном государстве, как СССР. И оказался прав. Сегодня, в 2003 году, можно констатировать, что многонациональность СССР и была одним из двух главных факторов, объективно способствовавших развалу СССР.
Разумеется, не обошлось и без субъективного фактора — человеческого. Однако второй главный фактор — экономический — был проведен заинтересованными лицами именно под прикрытием национального, точнее, многонационального фактора, с помощью которого начали развал страны, выдав его за объективный фактор «системного кризиса».
Умышленное ли, неумышленное ли попустительство центробежным тенденциям в национальной политике СССР, начатое Хрущевым и усилившееся при Черненко и особенно Горбачеве (исключая из этого ряда Л. Брежнева), привело к банкротству государственной политики по созданию одной и единой нации и послужило основой эскалации дальнейших событий, приведших к развалу СССР.
Вместе с темой о национальном вопросе в СССР нельзя не отметить использование его иностранными государствами в подрывных целях. Характерно, что все эти «институты», «общества» и «фонды» по изучению СССР в данной сфере стали возникать только после смерти Сталина. При нем в практическом плане этот вопрос было ставить нельзя. Любая причастность к таким планам отслеживалась точно и каралась жестко. Без нужных кадров особо не размахнешься, а кадров не было: «нет человека — нет проблемы». Ослабление внимания спецорганов государства и самого государства к подрывной стороне вопроса запустили те жернова истории, которые смололи государство в пыль истории.
Как сказал в 1953 году один из основателей такого «изучения» СССР полковник Дж. Уилер: «Национальные проблемы являются ахиллесовой пятой коммунистической сверхдержавы». В эту пяту полковник с соратниками «по плащу и кинжалу», а это, напомним, были кадровые разведчики и контрразведчики, направляли болезненные для постсталинского руководства стрелы. Заметим, что при Сталине таких проблем не было. Когда руководители стран Запада осмыслили высказывание Сталина на партсъезде в октябре 1952 года о переносе национального строительства в международные сферы, они поняли, что при последовательности и неотвратимости принятых генсеком мер и его воли Западу наступит скоро конец. Это заставило западных демократов обратиться лицом к использованию подрывных операций против СССР. Чтобы раскрутить маховик в нужном направлении, западные теоретики «национального вопроса в СССР» доходили до удивительных вещей. Они утверждали: «Партия не принуждает русских изучать языки других советских народов, а обратное имеет место» и так далее.
Нельзя не отметить, что в эпоху Брежнева накал радикализации работы подобных «центров» спал. Более того, появлялись некоторые примирительные нотки: «Продолжительность жизни советских азиатов выросла с 40 до 70 лет» или «местные националы живут не хуже, а часто даже лучше, чем их русские колонизаторы» и так далее.
Сталина и Брежнева как закаленных историей людей трудно было «купить» на эти идеологические провокации. Они вели страну согласно собственному курсу, который был стратегическим. Андропов ограничивался тактическими целями. Однако деятельность других трех постсталинских генсеков иначе как подрывной, направленной против собственного государства не назовешь.
Так, в конце 1950-х – начале 1960-х годов Запад особенно сильно муссировал тезисы о «русификации» и «ассимиляции» нерусского населения СССР. Хрущев сразу попался на этот «подрывной» крючок и дал команду интенсифицировать расцвет «дружбы народов СССР». Стали быстро увеличиваться тиражи и количество газет, школ и театров на национальных языках. И все это сравнивалось с 1913 годом, когда существовало «только 13 национальных художественных литератур». При Хрущеве их количество резко подняли до 78. Доходило до абсурда, когда и без того малые материальные ресурсы страны направлялись на создание письменного языка и букваря «народов», численность которых не превосходила двух-трех человек. Тем не менее подобные факты приводились в качестве торжества советской национальной политики Хрущева-Черненко-Горбачева. С чувством глубокой гордости за сделанное центральная партийная печать приводит в 1985 году такую фразу: «Между тем о какой ассимиляции в СССР может идти речь, если в стране в тесном единстве живут 36 социалистических наций, 32 народности, 37 национальных и 18 этнических групп, четко сохраняющих свою определенность?» Абсурд фразы уже в том, что «единство» ставится синонимом «четкой определенности». Однако генсекам не было дела до филологического абсурда, задача стояла шире — возвести национальный абсурд в ранг закона страны и реализовать при этом определенные цели. Может быть, развал СССР?
Вполне определенным представляется то, что искусственно раздуваемые при попустительстве последнего генсека националистические настроения явились одним из факторов разрушения СССР. Важно здесь то, что в единодушном порыве свершить это соединились внешние империалистические силы и руководящая «пятая колонна» внутри страны. Национальные отношения стали «троянским конем», скрывающим истинные причины распада СССР.