Глава II
Анатомия распада
Известный русофоб З. Бжезинский как-то сказал: «Децентрализовать советскую империю значит вызвать ее распад … любая значительная децентрализация – даже исключительно в экономической сфере — усилит потенциально сепаратистские настроения среди граждан СССР нерусской национальности. Экономическая децентрализация будет неизбежно означать политическую децентрализацию».
В советнике президента Картера по национальной безопасности Бжезинском счастливым для американской администрации образом сочетались две крайности: биологическая русофобия и социально-политический антисоветизм. Все это причинно определено его этническими – польскими — корнями. Для истории это малоинтересно, чего не скажешь о его приведенном высказывании. Еще более интересно, что знаменитый «идеолог» перестройки А. Яковлев учился в конце 1950-х годов в Колумбийском университете, Русский институт которого возглавлял Бжезинский.
Перестройка, проходившая под лозунгами демократизации и совершенствования социализма, на деле активизировала дефедерализацию СССР. С подачи Центра ей создали правовые предпосылки в виде «приоритета республиканских законов над союзными». На первых порах Центр еще осторожно, но затем все громче муссировал идею «абсолютного суверенитета». В его рамках предполагалось, что «здоровые своеобразные» национальные силы преобразуют командно-административную систему страны в гуманную децентрализованную систему государственного управления. Однако своеобразие национальной партийной элиты выразилось в замене государственной собственности на средства производства своей. На фоне демократической дефедерализации СССР начались процессы передачи государственной собственности в клановую, по преимуществу этноклановую. В этой сфере оказались и источники природных ресурсов. Дальше — больше. Заговорили о конкурентной экономике, о кооператорах.
Именно Москва находилась в эпицентре этих новаций. Честолюбивый генсек со товарищи судорожно пытались удержать процесс «демократизации» под собственным контролем. Чем больше расширялось количество степеней свободы в экономике, тем меньше была степень управляемости страны. Расширяя правовые основы предпринимательской деятельности – через закон о кооперации, — получали взамен уголовную экономику и разрушение потребительского рынка. Процесс разгонялся, приобретал лавинообразный характер. Кавказ и Средняя Азия превращались в «отмывочные» центры в СССР. Например, Центр перечислял в среднеазиатские республики деньги за несуществующий хлопок. Порядок приписок достигал миллиона тонн хлопка, то есть 40% действительного сбора этой сельскохозяйственной культуры. Переведенные деньги обналичивались. Такие схемы действовали со всеми национальными республиками. В итоге на национальных окраинах жили лучше, чем в России. Все это, вместе взятое, укрепляло доверие местного национального населения к своей этноэлите. Сама руководящая элита, опираясь на местный шовинизм, ощущала себя в своих действиях все более свободной от опеки и контроля Центра. Ее сдерживала только зависимость от межреспубликанского оборота в валовом общественном продукте.
Менее всего от межреспубликанского обмена зависела Россия. Россия получала извне не более одной четверти своего товарооборота. Украина и Казахстан примерно на одну треть зависели от межреспубликанских поставок. В остальных союзных республиках зависимость от внешних поставок составляла от 50 до 60% собственного товарооборота. Понятно, что развал СССР возглавили именно Украина, Казахстан и Россия. Туркмения, обладая значительными запасами природных энергоресурсов, также присоединилась к этой троице.
Вообще говоря, Россия была дойной коровой для других союзных республик. Она производила национального дохода в расчете на одного человека на 20% больше, чем в среднем по СССР. За счет централизованного перераспределения значительная часть – до 68% — национального дохода, поступавшего в союзные республики, обеспечивала РСФСР.
В результате Россия по доле расходов на социальное развитие в используемом национальном доходе занимала последнее место в СССР. Поэтому для руководителей РСФСР суверенная государственность не являлась только лишь теоретической проблемой, но содержала элементы реальной политики. Неслучайно после образования СНГ массовый характер приняло перекрытие газо- и нефтепроводов, отключение линий электропередач в соседних республиках. Национальные лидеры брали под свой контроль экономику союзных республик, который только и мог обеспечить власть и устойчивость новых режимов.
Русская идея перестроечного периода не отличалась оригинальностью. Новые лидеры России в лице Ельцина и его команды были солидарны с украинскими и казахскими правящими сепаратистами, желая скинуть власть союзного Центра и зажить припеваючи по собственному разумению и лучше, чем все остальные.
Властвующую национальную элиту, не исключая российскую, охватила эйфория, родственная тому чувству ослепляющей вседозволенности, что охватило Лаврентия Берия, Никиту Хрущева и Георгия Маленкова, когда они увидели умирающего Сталина. Власть шла к ним в руки. Все, что надо было сделать, – это не ошибиться, не сделать ложный шаг в миге от этого великого события в жизни любого политика. Тем более речь шла о власти над Россией, этой кардинальной точке геополитического мирового пространства.
Поэтому «перестроечное» время затянулось на целую пятилетку. Можно сказать, что советский период начинался первой пятилеткой созидания нового строя, а закончился пятилеткой конца этого строя. Ельцин медленно, осторожно двигался вперед к власти в России на волне распада СССР. Нарабатывал связи с потенциальными союзниками внутри СССР и с внешнеполитическими центрами власти, использовал «хохляцкую» ментальность Горбачева, которая способствовала допущению им массы политических промахов. Горбачев, прожив всю свою сознательную жизнь в России, так и не смог избавиться от хохляцкого акцента. В немалой степени из-за своей украинской ментальности он воспринимал хитрейшего В. Щербиц- кого как «своего». Вычистив до 91 процента брежневских ЦК и ПБ, Горбачев сохранил в ПБ с брежневских времен лишь одного украинского лидера и Шеварднадзе. Впрочем, и Алиев был выведен из ПБ только в 1987 году, оставаясь в составе ЦК до распада СССР.
Сам Горбачев, пытаясь взять под контроль процессы в РСФСР, создал под себя пост председателя Российского бюро КПСС. Но было поздно. Ельцин перенес эпицентр политической власти в России в Верховной Совет РСФСР, укрепив его с помощью разных категорий антисоветчиков: от западнофила академика Сахарова до адвентистов Седьмого дня. Ударными отрядами внутренней оппозиции стали шахтеры с касками и отбойными молотками. Все эти силы были активно задействованы Ельциным в борьбе за власть в России начиная с 1988 года. Кампания демонизации Центра началась еще раньше, тем более что неуравновешенный политический курс Горбачева постоянно раскачивал корабль государства. Националисты, союзно-республиканские этнолидеры охотно присоединились к этим усилиям ослабить Горбачева, чтобы затем вовсе избавиться от контроля и опеки Центра.
Идея раздельной суверенизации главных сил развала СССР — РСФСР, Украины, Казахстана, Туркмении – возникла из общего солидарного стремления самостоятельно поруководить. Неслучайно Ельцин, Назарбаев и Акаев (Киргизия) и слышать не желали о результатах общесоюзного референдума по вопросу сохранения СССР. Позиция Ельцина и его команды вполне отчетливо прослеживается, если взять тот громадный объем денежных и материальных ресурсов, которые Россия поставляла в союзные республики безвозвратно. Ельцину не нужны были подельники в его борьбе за единоличную власть. Однако ее успех проистекал из союза с этнопартий- ными лидерами против «союзного» Горбачева. В политическом раскладе сил это неизбежно вело к «разводу» союзных республик. Да, в общем, любое участие «националов» в экономике России также не могло рассматриваться серьезно. Ельцину — власть, его подельникам — экономику в России! Альтернативы не было. Лишние дольщики в экономике России команде Ельцина не были нужны. Но для этого надо было избавиться от остальных субъектов советского истеблишмента. Задача состояла в избавлении от Центра с одновременным устранением всех остальных, желающих поучаствовать в экономическом разделе России. Чтобы отвадить «националов» от ресурсов России, надо было поманить их национальным суверенитетом. Россия, Украина и Казахстан, как наименее зависящие от поставок других союзных республик (менее 1/3 их общего товарооборота), составили ядро процесса распада.
Между тем пока российские лидеры подготавливали переход власти, союзный лидер искал соломоново решение: как соединить рынок без собственника с планом без дисциплины, при этом оставаясь у власти. Все иное, что выходило за рамки этой трехзвенной формулы, генсек глубокомысленно называл торможением перестройки, но ситуацию усугубляли и объективные факторы. Так, за первый год руководства Горбачева дефицит государственного бюджета вырос на 250% и достиг в 1986 году 48 миллиардов рублей; еще через два года — 90 миллиардов рублей. Таким образом, ежегодный рост дефицита бюджета СССР достигал 100% в течение всего периода перестройки. В последний год жизни Леонида Брежнева дефицит был менее двух процентов в год. Безусловно, реально застой можно приписать только перестройке. Смятение коснулось и самого генсека. Лигачев как-то в сердцах отозвался о Горбачеве: «Сегодня говорит одно, а завтра — другое». Между тем дефицит союзного бюджета достиг в 1991 году 300 миллиардов рублей, то есть почти 2/3 его величины. Единственное «достижение» этого периода заключалось в том, что демагогия о переходе от командной экономики к рыночной свелась к реальному отстранению партийных органов от хозяйственных проблем страны. Так называемый контроль банков за хозяйственной деятельностью свелся к облегченным условиям увода и обналичивания бюджетных денег. До сих пор никто не удосужился подсчитать, сколько сотен миллиардов рублей, переведенных Центром в национальные окраины и записанных затем в дефицит, наполнили личные карманы московских и региональных деляг, осуществлявших перестройку. Дальше — больше. Горбачев к середине 1988 года осознал причину торможения перестройки. 28 июня он публично заявил, что тормозом и бедой всего является политическая система общества. Ее реформа, по словам генсека, непременно приведет к расцвету народного хозяйства и улучшению жизни населения. Генсек призвал к революционной перестройке. Опять слово повисло в воздухе. Но если слово Христа оживляло мир, то слово Горбачева разрушало привычный порядок вещей. Начинать политическую реформу, имея дефицит бюджета почти в 100 миллиардов рублей, означало, что генсек либо не понимает ситуацию, либо имеет некую стратегическую цель. Усиливающийся отрицательный эффект обеих одновременно действовавших реформ — экономической и политической — мог быть направлен только против стабильности существующего строя. Расчет на поднявшуюся политическую активность масс отрицательно сказался на Центре, который пока еще контролировал Горбачев. Но активность национальных окраин носила центробежный характер, поскольку контролировалась местными партийными лидерами, мечтавшими распоряжаться властью без участия Москвы.
Тогда же был сотворен миф, что Михаил Сергеевич имел стратегической целью трансформировать компартию в подобие западной социал-демократии. С этим мифом бывший генсек не расстается до сих пор. Если миф лопнет, то как оправдаться перед собой и историей за сделанное? Интересно, что на этом фоне приближающегося хаоса латышская и эстонская компартии остались на прежних ортодоксальных позициях. Компартия России раскололась, а в остальных союзных республиках власть взяли партийные лидеры с шовинистическим душком. Центр утрачивал политическую власть в стране. Все силовые структуры на национальных окраинах, кроме КГБ, были поражены национализмом, сепаратизмом и коррупцией. КГБ был ограничен в своих действиях установкой ПБ на «гласность» и «плюрализм».
Ускоренный слом социально-политической системы советской власти, предпринятый Горбачевым и его соратниками по ПБ, создал мощные очаги разрушительного национализма в союзных республиках, особенно в условиях поднимавшегося вала экономической деструкции и разрушения производительных сил. Преступность за время перестройки росла на 35% ежегодно, то есть стала в пять раз выше, чем при Л. Брежневе. Реформаторский вред перестройки привел СССР к коме, а Россия до сих пор не может выйти из состояния экономической дебильности вследствие политических излишеств ее перестроечных отцов-основателей. Можно лишь согласиться с одним современником, который наблюдал перестройку из первых рядов политического партера. Он сказал, что «масштабы преступности и коррупции – это концентрированное отражение состояния совокупного здоровья общества и экономики». Вот и сегодня криминальная кома душит все общественные и экономические институты общества. Поскольку власть тоже является общественным институтом управления государством, то и она находится под влиянием этой криминальной комы, а значит, не может действовать свободно и независимо в интересах простого человека. Поэтому ресурсы государства расходуются неэффективно, то есть не в интересах широких масс населения, а только в интересах той камарильи, которая управляет уровнем комы. Этой камарилье выгодно иметь по- лупридушенное государство, которое не в силах мечом правосудия отсечь коррупционные, гнилые звенья государственного аппарата и покарать конкретных персоналий.
Перестройка дала жизнь колоссальной структуре теневой экономики, в которой возникли центры организованной преступности, имеющие свои «филиалы» во всех ветвях государственной власти всех уровней. Причем это осуществлялось либо прямым способом через кооптацию своих людей, либо косвенно – через коррупционные каналы своего влияния. Если учесть, что данное сооружение складывалось в связке с политическими структурами почти 20 лет, то сегодня весьма трудно определить, кто кого представляет и контролирует в правительстве, суде, законодательной власти страны. Вирус политического разложения эпохи перестройки сохранился в российских властных структурах. Его материальная мощь необычайно велика. К тем десяткам миллиардов рублей, что расхищены из союзного бюджета в 1988 году, необходимо приплюсовать не менее 70-80 миллиардов рублей, что выручила теневая экономика в том же году. Таким образом, криминально-политические структуры располагали в 1988 году финансовыми активами, достигавшими 30% всего союзного бюджета. Этот масштаб сохранился до сего времени.
Когда хищения из союзного бюджета достигли запредельных сумм, вдруг не одна и не две, а все союзные республики разом заявили, что поскольку они самостоятельны, то и МВД у них собственные и они отказываются подчиняться союзному министерству. Понятно, что боязнь ответственности за совершенные дела только подстегнула процессы суверенизации в союзных республиках. Фактически под лозунгами демократизации и децентрализации в национальных окраинах страны и ее Центре складывался коррупционный механизм осуществления власти. Следственные органы стали делиться на «свои» – местные – и «чужие», присланные для проверок из других частей СССР. А органы КГБ принудили заняться сферой, всегда относившейся к компетенции ОБХСС. Позже по заданию партии они начали бороться с припрятыванием товара в магазинах! Главные темы повестки дня — коррупция в правящей элите, национал-шовинизм всех мастей, разбазаривание госбюджета – остались вне поля их внимания.
Масштабы разложения государственного строя увеличивались. Если сравнить с более спокойными временами с точки зрения стабильности государства, то при Андропове были вычищены из органов МВД более 100 тысяч человек, не менее 10% из них были осуждены. При Горбачеве было посажено 90 милиционеров в 1988 году, в 1989 году – 120 человек. При этом масштабы хищений госсобственности по стране и коррупция выросли в сотни и тысячи раз. Горбачевская власть отказалась или не захотела защищать закон и правопорядок в стране. Сегодняшний уровень криминализации и коррупционности страны во многом обязан своей значительностью М. С. Горбачеву с его курсом революционной перестройки.
Вообще говоря, то время продемонстрировало много идейных садомазохистских тенденций. Чего стоит, например, решение пленума ЦК КПСС в марте 1990 года об отмене роли КПСС в стране «как руководящей и направляющей силы». Однако ощущение лишнего мига на вершине власти не давало главному «кукловоду» страны Горбачеву просто дать команду на роспуск КПСС. В этих условиях только ленивый не смог бы включиться в борьбу за власть, не говоря уже об энергичнейшем Б. Ельцине, носившем к тому же венец святого от демократии и пострадавшего за плюрализм от компартии.
Но демократизации и законности на национальных окраинах не было. Отмена статьи 6 Конституции СССР привела к переходу власти в союзных республиках к этноэлите, жившей по законам властвующего клана. Население республик, кроме подпитываемых деньгами Запада прибалтов, оказалось обреченным на нищету и бесправие. Политическая активность была направлена не на становление гражданских структур, а на разжигание националистических мифов. Так, Черновил, продолжатель дела Степана Бандеры, уже ставший в конце 1980-х годов во Львове председателем исполкома, был категорически настроен в разговорах с эмиссарами Горбачева против сохранения и существования СССР.
Развал экономики СССР нарастал, вместе с ним росла мощь союзно-республиканских центров с их правящей элитой. Н. Рыжков, предсовмина в то лихое время, как-то сказал: «Надо было отдельные венцы заменить, а мы всю избу раскатали…» Но ведь и он не новичок. Еще в 1982 году не кто иной, как Ю. Андропов, привел его в ЦК на специально для него учрежденный пост руководителя экономического отдела ЦК. И всё последующее десятилетие Николай Иванович принимал деятельное участие в кампаниях Горбачева — сначала просто в перестройке, и затем уже и в революционной перестройке. Самый красноречивый для истории образ предсовмина за все это десятилетие – это Рыжков, рыдающий по жертвам землетрясения на руинах Спитака. Тот же Рыжков однажды сказал: «Люди готовы жить без мяса и хлеба, но не готовы жить с преступностью». Что бы он сказал сегодня, когда организованная преступность «повязала» и кормит всех — от самого простого человека почти до самого «верхнего»?
Вместе с тем Горбачев продумывал для себя варианты, как оправдаться перед историей. Весьма интересно, что осенью 1990 года на ПБ выступил В. Крючков с планом введения президентского правления по всей стране. Естественно, только «демократический плюралист» Горбачев был против, остальные с восторгом поддержали идею. Хохляцкая хитроумность Горбачева и здесь предусмотрела выход из грязи в «белых одеждах». План не прошел, но Горбачев предложил учредить новый пост в помощь Н. Рыжкову – зам- предсовмина по межнациональным вопросам.
Этот ход Горбачева открывает глаза на весь перестроечный процесс. Оказалось, что генсек—президент вполне отдавал себе отчет в том, что слом старой государственной машины может идти только по линии развертывания новой, «по-настоящему марксистской» ревизии национального вопроса. Только в этом сценарии можно было осуществить политическое жонглирование терминами «демократизация», «гласность», «дефедерализация», «плюрализм» и так далее, и тому подобное. Союзно-республиканские партлидеры должны были почувствовать в этом процессе расширение своей самостоятельности и снижение контроля со стороны Центра, и уж, конечно, в своей республике они являлись бы действительными хозяевами. Истинный план Горбачева состоял в создании социальной химеры, сочетавшей в себе родоплеменное административное управление наподобие аравийских эмиратов с политическим руководством по типу западной цивилизации, а также обеспечение дорогим партийным сестрам «по сережке». Все должны были остаться довольны, тем более что парадигма социал-демократии включала в себя правовые формы частной собственности на средства производства.
Случилось по-иному. Националистический фактор в условиях развала экономики и государственно-политической структуры страны стал самодовлеющим. Сам факт созыва Политбюро по национальному вопросу уже свидетельствовал о желании Горбачева вернуться к изначальной ситуации апреля 1985 года, когда он впервые выпустил «дракона перестройки», а по сути, дал отмашку на раздувание фактора национал-шовинизма в национальных окраинах СССР. Политическая почва уходила из-под ног хитрого генсека и первого президента СССР. Ее открыто отбирали у него энергичные Ельцин, Акаев, Назарбаев и действовавший тихой сапой Кравчук. Горбачев придумывал для себя все новые посты, включая и пост президента страны, но организационно-административные меры уже не помогали стабилизировать политическую ситуацию в стране. Тем более что никто из этнических партлидеров не собирался делиться с Горбачевым или с кем-либо другим не входящим в их кланы наиболее жирными кусками государственной собственности. Выходило, что строй или не строй Горбачев свою социал-демократию, его не только не допустят к власти в стране, но и пронесут мимо его рта всю сколько-нибудь значительную собственность. Так оно и получилось впоследствии. Фонд Горбачева получил из недвижимости в собственность только бывшую партийную гостиницу на Ленинградском проспекте в Москве.
Горбачев ради сохранения своей личной власти внутренне был уже готов скатать, как архангелы небо, перестройку и забыть об этом ужасе, который при своем простейшем хитро-хохляцком менталитете выпустил в политическую реальность сложнейшего механизма России и СССР.
Однако на дворе стоял уже ноябрь 1990 года, и «до конца времен» оставалось чуть больше года. Не помогла Горбачеву и поддержка «мирового общественного мнения», ему дали Нобелевскую премию мира. Своя логика действий у «мирового мнения» была: мир он принес им, но зато войну и разлад — стране, в которой вырос. Западная Европа всегда мечтала безнаказанно унизить Россию и, конечно, пребывала в восторге от действий генсека. Но, как сказал Пушкин: «Европа в отношении России всегда была столь же невежественна, как и неблагодарна».
16 ноября 1990 года Горбачев выступает в ВС РСФСР с докладом «О положении в стране», в котором предлагает подчинить всю исполнительную власть в стране ему, то есть президенту. Другой его новацией было создание координационного органа правоохранительных служб страны, который в том числе должен был заниматься надзором за нарушениями в сфере межнациональных отношений и политики. Этому органу вменялось в компетенцию отслеживать и пресекать любые отклонения от действующего законодательства, включая антиконституционные действия националистических сил.
Пользуясь политическими эвфемизмами, Горбачев задумал реанимировать аппарат государственной полиции в новом обличье, а заодно переложить ответственность за развал в стране с себя на МВД, которое обвинил «в демонтаже вертикальных структур и развале системы».
Накануне Ельцин призвал ВС РСФСР проголосовать за экономический суверенитет республики с передачей из союзной в российскую собственность находящихся на ее территории природных ресурсов. Тем самым он призывал влиятельные кланы России переходить к нему на службу, имея в виду наделение их в будущем «пожалованными вотчинами» «за усердие». Совсем в духе XV—XVI веков, когда московские цари наделяли влиятельных перебежчиков из Литвы и Орды московскими поместьями. У Горбачева была выбита экономическая опора, которая в то лихое время только и могла привлечь политических попутчиков. Впереди замаячил рынок. Дезинтеграция СССР стала неизбежна. Союзная власть оказалась бессильной не перед валом «суверенизации», национализмов, сепара- тизмов и шовинизмов союзных республик, она оказалась бессильной перед демоном наживы, открывшим все преимущества людям, обладающим политической властью в стране, вставшей на рельсы рыночных отношений.
Политический олимп превращался лично для них в экономический Клондайк. Ельцин сыграл на шкурном интересе российских политических элит и получил в итоге самое широкое представительство в массах через всю гамму российских политических партий всех мастей, исключая разве что компартию.
Горбачев все тешил себя надеждой на лучшее и поставил задачу пресловутому органу в два года покончить с преступностью. Расшифровывая этот эвфемизм, можно уяснить, что генсек говорит здесь о тех «товарищах», которые не ставят для себя вопроса о его нахождении у власти в стране. Однако средств для выруливания ситуации в нужном направлении он уже не имел. Члены его ПБ были бессильны что-либо предпринять, полностью потеряв влияние в своих республиках. Они с Горбачевым жили в каком-то особом мирке, который никак не соприкасался с действительной жизнью страны. В какой-то мере вера Горбачева в свое светлое политическое будущее напоминала чувство немецкого фюрера, которое придавало атмосфере бункера рейхсканцелярии накануне падения Берлина радужные перспективы и надежды, питаемые бессознательными импульсами о собственном величии и роли в мировой истории.
К тому времени уже было известно, что ВС Украины и ВС Белоруссии препятствуют использованию за пределами своих республик личного состава внутренних войск и республиканских правоохранительных органов. А из неславянских союзных республик шла информация не просто о широком распространении национализма, а о блокировании республиками конституционных норм и законодательства СССР. Все вместе это парализовывало союзную власть, что нервировало Горбачева. И уже к началу 1990 года массовые движения в союзных республиках превращаются в подлинные политические партии, акцентирующие внимание общества на национальных правах. В этой связи в условиях блокирования союзного законодательства республики принимают свои избирательные законы, ориентируя общество на создание легитимной национальной власти и экономической независимости. В самой России процесс отмежевания российских госструктур от союзных занял период с февраля по июнь 1990 года, когда съезд народных депутатов РСФСР принял 12 июня Декларацию о государственном суверенитете республики. В течение месяца это сделали также Узбекистан, Молдова и Украина. Немного ранее, 23 мая 1990 года, Горбачев, выступая на этом съезде, как-то странно рассказывает депутатам, как до конца добить СССР: если Россия реализует свое право выйти из Советского Союза, тогда – всё, Советского Союза нет. А 30 мая 1990 года Ельцин на съезде депутатов РСФСР избирается председателем ВС РФ.
Теперь политический процесс идет именно в таком русле: готовятся последние договоренности с союзными республиками о совместных действиях по выходу из СССР и созданию некоего их альянса для произведения на народные массы благопристойного впечатления. Дальнейшие события показали, что СНГ являл собой в значительной мере лишнюю структуру. Его роль была важна лишь для США в контексте эффективного контроля ядерных арсеналов СССР. Именно американцы затем несколько лет уговаривали главных подписантов — Украину, Белоруссию и Казахстан — сдать свои ядерные арсеналы России под гарантии США. Во всем остальном это была потемкинская деревня, скрывающая за своим роскошным фасадом фальшь и пустоту намерений, кроме стремления к институту личной власти.
Горбачев сопротивлялся попыткам Ельцина и его славянских товарищей в этом направлении, организовав процесс выработки нового союзного договора. Однако поступок его ближайшего коллеги по ПБ и шефа МИД СССР Э. Шеварднадзе показал тщетность усилий генсека.
Под новый 1991 год Шеварднадзе покидает лодку Горбачева с кличем «грядет диктатура!», чтобы всплыть через полтора года уже руководителем суверенной Грузии. Однако Горбачев все еще верит в свое величие и историческую роль и пытается заручиться 18 октября 1990 года поддержкой республиканских авторитетов при создании нового союзного договора.
Ельцин ведет собственную кампанию в борьбе за власть и заявляет 14 августа 1990 года в Уфе: «Возьмите ту долю власти, которую сами сможете проглотить. И мы согласимся с этой долей, с этим решением». С этих слов пошел вперед по нарастающей парад суверенитетов уже внутри России. Также интересно, что в течение десяти дней после этого приняли декларации о независимости Туркмения, Армения, Таджикистан, Абхазия и Татарстан.
В ответ на обвинение 17 ноября 1990 года Н. Рыжкова, что «сейчас немало делается для того, чтобы разрушить СССР, руководство РСФСР, по существу, делает заявку на то, чтобы стать центром власти взамен всех ныне действующих структур. Безусловно, эта деструктивная политика может привести к развалу государства, создававшегося тысячелетиями», Ельцин спустя три дня делает ответный контрход.
20 ноября 1990 года в Киеве заключен договор между Украинской ССР и Россией. Его подписали председатели ВС этих республик Л. Кравчук и Б. Ельцин. Это был новый тип договора между суверенными государствами. Ельцин опередил Горбачева на четыре дня. Только 23 ноября 1990 года был обнародован проект союзного договора по замыслу генсека. Ельцин начинает бить генсека его же оружием. После событий января в Прибалтике Горбачев был обвинен 19 февраля 1991 года в излишней жесткости, повлекшей кровопролитие. Ельцин предложил Горбачеву уйти в отставку с поста президента СССР. Это был сильный ход. Кроме того, создалась своеобразная политическая коллизия, исход которой далее предполагал развитие истории по двум сценариям.
Первый вариант, связанный с отказом от «предложения» Ельцина, привел к нынешнему положению.
Второй вариант, связанный с принятием предложения и уходом Горбачева в отставку, оставлял пост президента СССР вакантным, на него, кроме Ельцина, не было серьезных претендентов. Поэтому этот путь предоставлял широкие перспективы для сохранения Союза.
Неделю спустя в Минске Горбачев заочно ответил Ельцину. Он сказал, что «цели председателя Верховного Совета России расходятся с целями перестройки, как она была задумана». Кроме того, президент призвал трудящихся Белоруссии не поддаваться «всяким дуновениям ветров, которые возникают то справа, то слева, причем порой очень жесткие». По словам Горбачева надо «крепить силы Центра и решительно действовать». Если перевести на нормальный язык эти поэтические чувства, то президент имел в виду, что его курс наиболее правилен, а потому все трудящиеся должны следовать за ним, отвергая, с одной стороны, Ельцина, а с другой – КПСС. Спустя несколько часов он уточняет свою мысль: во всех трудностях и бедах перестройки, оказывается, виноваты «так называемые демократы». Горбачев сердится на то, что сам вызвал к жизни.
Ельцин ответил 9 марта 1991 года, неделю спустя. Он призвал в Московском доме кино к созданию общего фронта демократии и переходу в наступление на партократов. Российский лидер клятвенно заверил присутствующих, что его ничто не связывает с Центром. В преддверии Всесоюзного референдума о сохранении СССР он ведет активную деятельность.
В референдуме 17 марта участвовали 80% внесенных в списки для голосования, из них 76% высказались за сохранение Союза. Органы власти Грузии, Литвы, Молдовы, Армении и Эстонии воспрепятствовали проведению референдума в своих республиках. В остальных республиках участвовали в референдуме от 75 до 97,7%, из них от 70 до 98% высказались за сохранение СССР. Эти данные показывают, что Союз в усеченном виде мог быть сохранен в случае добровольного ухода Горбачева.
До 12 июня 1991 года пикировки двух лидеров носили спорадический, непринципиальный характер. В этот день прошли выборы президента РФ, в них участвовали 75% внесенных в списки. Ельцин получил 57% общего количества голосов. Татарстан не проводил на своей территории выборов. После подведения результатов выборов Горбачев публично указал на невысокий, по его мнению, процент голосов, поданных за Б. Ельцина.
Следующий раунд прошел 24 июля, когда Горбачев объявил о завершении работы над проектом Союзного договора. В тот же день Горбачев делает контрвыпад против Ельцина, инициировав обращение ЦК КПСС в ВС СССР просьбой поручить Комитету конституционного надзора дать заключение о соответствии Указа президента РСФСР о прекращении деятельности организационных структур политических партий и массовых общественных движений в госорганах, учреждениях и организациях РСФСР Конституции и законам СССР.
На тот факт, что идея Союза ССР без Горбачева имела определенную будущность, указывает частная встреча 29 июля 1991 г. в Москве Горбачева, Ельцина и Назарбаева. Двое последних предложили Горбачеву провести кардинальные перестановки в высшем эшелоне власти. Таким образом, ни одна из противостоящих сторон не могла нащупать правовую почву в действующем законодательстве, которая позволяла легитимно произвести отчуждение власти в свою пользу. Необходим был политический артефакт, повод, могущий дать возможность наиболее решительному из двух – Ельцину или Горбачеву — сделать это.
Хотя на этой встрече трех лидеров было достигнуто согласие о подписании договора 20 августа, последующие события показали, что Ельцина это не устраивало. Так, 8 августа 1991 года политическая основа сторонников Ельцина — движение «Демократическая Россия» – выступила с условиями, при которых договор мог быть подписан. В частности, в заявлении ДР говорилось о непременном одновременном подписании договора РСФСР, Казахстаном, Украиной, Белоруссией, а также о соответствии его законодательству РСФСР. Выдвигалось еще несколько других требований, целью которых было затруднить подписание этого документа. Кроме того, ДР настаивала, что на данном этапе договор должен быть введен на ограниченный – год – срок.
Ясно, что все эти предварительные условия не могли быть озвучены без согласия Ельцина. Поскольку текст договора был засекречен до момента подписания, такая утечка информации имела цель оказать психологическое давление на Горбачева, находившегося в Форосе.
13 августа Ельцин встречается с В. Купцовым, первым секретарем ЦК КП РСФСР, и заверяет его, что упомянутый выше указ президента РСФСР о департизации не предусматривает каких-либо репрессивных мер в отношении коммунистов. То есть, надо полагать, смысл заключался в обещании гарантий, если возглавляемые Купцовым коммунисты воздержатся от участия в каких-либо событиях в будущем.
Горбачев также нарушает свое уединение и отдает команду опубликовать 16 августа через ТАСС текст Союзного договора. В тот же день Ельцин отбывает из Москвы в Алма-Ату. Вновь он публично появляется в Москве только 19 августа около полудня, когда тысячи москвичей и гостей столицы увидели его стоящим на танке у Белого дома. Через 15 минут после своего появления Ельцин подписывает указ президента РСФСР № 59, из которого общественность страны узнает, что создание ГКЧП есть государственный переворот, а его члены — государственные преступники. Артефакт состоялся, власть плыла Ельцину в руки.
И он начинает решительно действовать, дабы укрепить свое положение и власть. Помимо арестов членов ГКЧП 23 августа, Ельцин издает указ о роспуске КП РСФСР, дает команду опечатать здание ЦК КПСС и подписывает документы о том, что КГБ РСФСР объявляется правопреемником союзного КГБ. На следующий день Горбачев слагает с себя полномочия генсека на заседании ВС РСФСР, в кулуарах которого ему ясно дают понять, что плодами только что состоявшейся победы будет распоряжаться не он. И дальше он вынужден играть роль марионетки. Так, 5 сентября на внеочередном съезде народных депутатов СССР Горбачев делает странный доклад о Законе СССР о власти в переходный период. Съезд принял этот закон, согласно которому президент СССР и высшие должностные лица девяти республик-участниц новоогаревского процесса составляют Госсовет, лишенный каких бы то ни было властных прав. По этому закону следовало, что съезд фактически провозгласил свой самороспуск, передав законодательные функции Госсовету.
Фактически завершилось политическое противостояние Горбачева и Ельцина. Путь к последнему документу, легитимизирующему конец СССР, был открыт. Власть в России досталась Ельцину. А при более благоприятном раскладе Ельцин мог оказаться лидером усеченного Союза ССР в составе девяти союзных республик. Однако властолюбие и ограниченность Горбачева как национального политика помешали этому обстоятельству. При согласии Горбачева передать власть Ельцину «выигрыш» последнего был бы куда больше. Поэтому Ельцин не мог в полной мере быть удовлетворен своей победой. Победа была неполной, поскольку составляла лишь часть приза.
После сентябрьского съезда народных депутатов СССР последовала политическая пауза, закончившаяся Беловежскими соглашениями. Столь длительный период их подготовки не может не наводить на мысль, что в этот период все еще продолжались поиски решений, могущих под властью Ельцина собрать воедино девять рес- публик-участниц новоогаревского процесса. Ельцин, как продукт российской государственной мысли, конечно, не мог пройти мимо исконной русской идеи «объединения земель под скипетром Москвы». По словам Ельцина, с августа 1991 года до момента отставки Горбачева у них было не более десяти встреч. Не вдаваясь в подробности, лидер России вспоминает, что в качестве отступного за свой уход Горбачев представил огромный список материальных в основном претензий. Очевидно, в рамках этих встреч решались не только те вопросы, которые были озвучены в разное время обоими лидерами. В таких переговорах не могли не ставиться вопросы о геополитической реальности в контексте российской государственности. То есть вопрос о новых формах существования государственного образования на месте СССР, его политике и политических лидерах должен был быть поставлен. Неоднократно впоследствии Горбачев с глубоким сарказмом, упоминая о том периоде, говорил, что еще не время о нем рассказывать все.
С сентября в России «властители» всех уровней на местах уже стремятся взять под свой личный контроль государственную собственность. В ВС РСФСР разыгрываются страсти вокруг закона о выборах глав местной администрации. Эзоповым языком выразился об этих правовых коллизиях Г. Попов, который заявил, что в демократическом движении сложились два крыла: либерально-демократическое и социал-демократическое, которые и сталкиваются между собой в советах всех уровней. Если перевести это на нормальный язык, видимо, Попов говорил о готовности первых приватизировать по-быстрому всю имеющуюся собственность. Вторые этому мешали. На Ельцина оказывали давление оба лагеря. В этой связи стратегическая пауза, затянувшая распад СССР, находит свое объяснение. При сохранении урезанного до девяти союзных республик Союза Ельцину пришлось бы еще заниматься урегулированием проблем собственности на национальных окраинах. Однако это были те проблемы, которые так удачно им использовались против Горбачева в борьбе за власть. То есть пришлось бы влезать в прерогативы этнических элит, что было весьма небезопасно при пусть политически полузадушенном, но все еще сохранявшем хохляцкую хитроумность Горбачеве. Взвешивание жребиев заняло весь этот период. Наличие ядерного оружия на территориях славянских республик и Казахстана, казалось, было на пользу плану сохранения новой формы союза. Тем более что 4 октября 1991 года Л. Кравчук заявил, что «Украина — ядерная страна». Белоруссия также объявила, что создала собственные национальные вооруженные силы. Зная, что для американцев распространение ядерного оружия является болевой точкой, Ельцин мог поиграть на этом поле для решения вопроса о новом союзе под его властью. Тем более что высказывания всех четырех ядерных республиканских диадохов в течение 1991 года как будто свидетельствуют о некоем согласии среди них по важнейшим политическим вопросам. Причем лидерство Ельцина в этом кругу сомнения не вызывает.
«Посеявши ветер, пожнешь бурю», – гласит библейская мудрость. Парад суверенитетов прокатился и по России. Особенно крайние формы он принял в тюркских республиках Татарии, Башкирии, Якутии и Чечено-Ингушетии. Здесь общество и местные органы власти поставили на повестку дня вопрос о независимости республик. Перед Ельциным возникли новые трудности внутриполитического характера. Так, 10 сентября 1991 года состоялась по указанию Ельцина поездка в Грозный госсекретаря Г. Бурбулиса для согласования комплекса мер по стабилизации обстановки. Попытка Бурбулиса примирить светский ВС ЧИР и радикальный национал-му- сульманский Исполком ОКЧН полностью провалилась. Вдобавок обе стороны крайне озлобились на российский Центр за беспомощность посредника. Более того, через полтора месяца на выборах, организованных ОКЧН, в Чечне был избран президентом Д. Дудаев. В выборах участвовали 72% избирателей, из них 90% проголосовали за Дудаева.
Внутриполитические неурядицы Ельцина заставили республики обратиться к Западу или пойти на провокации. 24 октября неожиданно в «Независимой газете» публикуется интервью первого вице-премьера Украины К. Масика в связи со слухами об обсуждении якобы в российском руководстве вопроса о гипотетическом обмене ядерными ударами между Россией и Украиной. Назарбаев в это же время предпринимает государственное турне с успешными визитами в Китай и Турцию. Не исключено здесь участие «руки Горбачева», поскольку Назарбаеву также удалось получить значительные английские банковские кредиты, имея в виду теплые отношения генсека с британским истеблишментом. Вполне вероятно также, что указ президента России от 6 ноября 1991 года о прекращении деятельности КПСС и Компартии РСФСР на территории РСФСР являлся следствием поддержки этими организациями продолжающихся интриг Горбачева против власти Ельцина.
Между тем Дудаев объявляет с 1 ноября ЧР суверенным государством. Ельцин перед растущим валом внутренних и внешних проблем срочно назначает «ответственное министерство». 5 ноября своим указом президент РСФСР назначает Г. Бурбулиса фактически первым лицом в правительстве в должности госсекретаря, среди других известных фигур – Е. Гайдар – министр экономики и финансов и А. Шохин — министр труда и социальной защиты. Несколько позднее для организации раздачи «сережек» сестрам и братьям по общей борьбе Ельцин назначает А. Чубайса на ключевой пост начальника госкомитета по госимуществу. Две из этих фигур наиболее знакомы и одобряемы Западом как участники «кружка свободомыслящих молодых экономистов-немарксистов» с Змеиной горки под Ленинградом. Это Гайдар и Чубайс. «Змеиногорынычи» возглавили курс экономических реформ. Это не могло не понравиться Западу, и здесь Борис Николаевич мог быть спокоен. Бурбулис уже показал себя два месяца назад в Чечне на переговорах, но все же остался в качестве основного разъяснителя геополитических проблем для президента, который, конечно же, не мог забыть декабрь 1989 года, когда Бурбулис организовал в Свердловске движение «Демократический выбор» для поддержки кандидатуры Б. Ельцина.
Логика понятна: экономику под контроль западных ставленников; раздача наград соратникам через своего, т. е. Чубайса.
12 ноября неожиданно «обнародовался» Горбачев в связи с выходом в свет его книги «Об августовском путче». Он пригрозил своим оппонентам: «Теоретики сепаратизма и противники Союза будут, в конце концов, посрамлены. Скоро мы будем снова обсуждать союзный договор, импульс к его сохранению идет из глубин общества». Более того, Горбачев назначает Э. Шеварднадзе министром внешних сношений Союза, а лидер России, как, впрочем, и другие шестеро – Беларуси, Казахстана, Кыргызстана, Туркменистана, Таджикистана, — заявляет о готовности до конца года подписать союзный договор! Воистину неисповедимы пути Господни и пути политиков! Хотя все объяснимо: любое ослабление позиции Ельцина внутри и вне страны есть для Горбачева шанс вновь оседлать «политического тигра» в России. Ельцин принимает меры.
Десять дней спустя, 25 ноября, вместо ожидавшегося парафирования проекта договора о ССГ на заседании госсовета Ельцин объявляет, что «российский парламент не готов ратифицировать концепцию единого, даже конфедеративного государства». Вслед за ним члены Госсовета СССР, то есть руководители семи республик, также отказались утвердить проект договора. Горбачев лишился своего последнего политического ресурса. Судьба СССР была предрешена, и на этот раз потребовалось совсем немного времени на оформление документов.
Ситуация распада, длившаяся почти год, закончилась после решительных действий Г. Бурбулиса. В одну из пауз в процессе перетягивания каната по проекту договора осенью 1991 года он примчался к российскому лидеру в Сочи, где смог убедить того отбросить ненужные политические элементы и смело соглашаться на беловежские схемы. Именно тогда всплыл в окончательном виде проект по СНГ, то есть юридический развал СССР. Бурбулис доказал своему политическому патрону, что ситуация распада, длившаяся в своей наиболее острой стадии с начала 1991 года и имевшая целью де-факто скинуть с пьедестала власти Горбачева, может затянуться на неопределенно долгое с учетом политической изворотливости «клиента» время. Любое промедление при фактически сложившемся двоевластии в этом случае было бы на пользу Горбачеву. Поэтому надо было решиться и причислить последнего к классу чуждых Ельцину политических элементов и ставить вопрос по существу, юридически, что снимало вопрос о Горбачеве как политической фигуре вообще. Суверенизация союзных республик вела, согласно беловежским схемам, к утрате государственно-политического контроля над ними, но зато избавляла Ельцина от роли арбитра в их межклановых спорах по собственности и доле власти в этих республиках.
Ельцин согласился на предложение Бурбулиса о создании СНГ по этому проекту Беловежского соглашения. Примерно к этому времени (середина – конец октября) относится появление документа, содержащего в тезисной форме все положения будущего договора о СНГ. Автор документа, а почти все аналитики считают, что это Бурбулис, исходит из того, что «сохраняющееся двоецентрие» создает видимость нейтрального ожидания, а на деле ведет к такому положению, когда РСФСР «превращается в политического заложника беззубого Центра». Далее автор перечисляет (закладывает) всю команду Ельцина, – а вдруг что-то не так выйдет — и называет ее «командой разумных носителей российского самосознания». Документ противопоставляет им тех, кто связан «с кругом высокопоставленных руководителей Центра» и еще «не изжил в себе иллюзии относительно целесообразности сосуществования центральных и российских структур». Дальше в тексте содержится обращение к Ельцину, которого убеждают, что он «найдет поддержку и среди демократически настроенных масс, и среди традиционалистов», если решится на «жесткое решение проблемы становления полноправной самостоятельной России». С российского лидера снимаются упреки в империализме, поскольку Россия «не зовет в свое государство другие бывшие союзные республики». Поэтому автор меморандума (наверняка Бурбулис) призывает Ельцина «взять на себя ответственность за продолжение существования на международной политической карте крепкого Российского государства; предложить отделившимся союзным республикам действительно договориться о возможной сфере совместных новых интересов и структурах их реализации; перевести незамедлительно отношения с бывшими союзными республиками в русло международных». Причем все делать надо очень быстро. Автор поясняет свою последнюю мысль ссылками на то, что «бывшие союзные республики» «были так вероломны в отношении Центра», то есть Горбачева, и, следовательно, нет гарантий, что не будут интриговать и против российского лидера в надежде, как выразился Бурбулис, на обеспечение за счет российских «нефтяного и газового кранов». По крайней мере, многие наблюдатели из первого ряда партера российской политики говорят, что главным идеологом этой политики был Г. Бурбулис.
Поэтому новоогаревский процесс с его проектом союзного договора с этой точки зрения был плодом союзно-республиканских интриг, и вся энергия госсекретаря РСФСР расходовалась в октябре- ноябре на убеждение Ельцина и республиканских лидеров «ассоциироваться в новую межгосударственную сообщность», контуры которой намечались в образе альтернативной Союзу иной организации, то есть СНГ. В этой связи в течение осени через Ельцина на уровне руководителей республик постоянно озвучивались опасения, что в союзном договоре нет механизмов влияния на Центр, а это ведет к его диктатуре. Поэтому Содружество Независимых Государств как форма межреспубликанская все более воспринималась лидерами республик. Окончательно идея распада обрела свою правовую форму на заседании Госсовета 25 ноября 1991 года, когда Ельцин отказался парафировать проект союзного договора. Таким образом, под градом доводов Г. Бурбулиса и С. Шахрая Ельцин решился убрать «Центр» и сам засесть в Кремле. На том историческом заседании, как рассказывают, председатель Госбанка Геращенко заверил Б. Ельцина в своей полной поддержке и просил его дать «письменные указания».
Процесс прекращения существования СССР перешел после этого в летальную фазу. 1 декабря украинский лидер Л. Кравчук заявил, что «союзный договор Украина не подпишет». А спустя два дня Ельцин заверил мировое сообщество, что «российское руководство заявляет о признании независимости Украины» и предлагает Кравчуку побыстрее оформить межгосударственные отношения между обеими странами. В тот же день, 3 декабря, Кравчук телефонирует Дж. Бушу-старшему о предстоящей встрече.
Сигнал был принят, и лидеры славянских республик договорились о встрече 7—8 декабря 1991 года в Минске. Ждали также Назарбаева. Назарбаев из осторожности не приехал. Неофициальная встреча трех лидеров состоялась в воскресенье в Вискулях, в глуши Беловежской Пущи. В соответствии с Соглашением о создании Содружества Независимых Государств от 8 декабря 1991 года СССР пре- кращал свое существование, деятельность бывшего Союза ССР на территориях стран – членов СНГ прекращалась.
10 и 12 декабря верховные советы Украины, Белоруссии и России ратифицировали Соглашение о создании СНГ. Своему окружению, узнав об этих событиях, Горбачев сказал, что в отставку не уйдет, будет наблюдать за развитием событий и пытаться влиять на них. Особые надежды он возлагал на возможность перевести процедуру прекращения существования СССР в русло конституционного права. Объективно у него шансов не было. Об этом поведал один из этой тройки, физик-ядерщик, белорусский лидер С. Шушкевич: «Там была какая-то эйфория. Никто не представлял, к чему придем. Было одно – убрать Горбачева».
25 декабря 1991 года в 19 часов президент СССР М. Горбачев заявил о своей отставке. Спустя 38 минут над Кремлем был спущен флаг СССР. Как говорилось в совместном заявлении беловежских подписантов, «Российская Федерация, Беларусь и Украина, будучи основателями СССР и сторонами, подписавшими союзный договор 1922 г., …объявляют, что СССР как субъект международного права и геополитическая реальность прекращает свое существование». Горбачеву не суждено было войти в историю создателем нового государства, чем и характеризуется вся его деятельность с апреля 1985 года. По иронии истории, он стал могильщиком государства.
Утром 27 декабря Б. Ельцин «въехал» в кремлевский кабинет Горбачева. Следует добавить, что США официально не признавали «независимость» России, Белоруссии, Украины и Казахстана до тех пор, пока эти страны не ратифицировали Соглашение о совместных мерах в отношении ядерного оружия. Как только 25 декабря весть об этом была получена в Вашингтоне, Белый дом дал зеленый свет всем «независимостям». «С горя» Горбачев приобретает в мае 1992 года двухэтажный дом в США, в округе Шарлотт. По сведениям американской прессы, его стоимость с земельным участком составила 108350 долларов. Бывший президент СССР и генсек стал американским налогоплательщиком.
Отсутствие Назарбаева в Вискулях было симптоматично. В том числе оно было обусловлено фактором функционирования единого экономического пространства и создания рублевой зоны. «Союзные» республики прекрасно понимали, что позиция России здесь весьма важна. Назарбаев, который с 1984 по 1989 год был предсовмина Казахстана, понимал это очень хорошо. Кроме того, циркулировали слухи, что Назарбаев готовит в Средней Азии нечто вроде союза мусульманских государств. Тогда всерьез носились с идеей создания Туранской империи — от Якутска до Анкары. Назарбаев даже негласно котировался в её лидеры. Более того, Назарбаев в одном из интервью вроде бы заявил, что за славянский собор в Вис- кулях в заложниках могут оказаться славяне в среднеазиатских рес- публиках.
Американцы где-то за кулисами этих выступлений разъяснили Назарбаеву его место. Через пару дней Нурсултан Абишевич заявляет о встрече лидеров «советских мусульманских республик Востока» в Ашхабаде, где сам и выступает активным пропагандистом и агитатором вступления в СНГ. Смычка советских «мусульман» и «славян» состоялась 21 декабря в Алма-Ате. Причем собрались все главы республик бывшего СССР, исключая прибалтов. Одиннадцать из них подписали Алма-Атинскую Декларацию об окончательном прекращении существования СССР и урегулировании связанных с этим проблем. Одним из главных вопросов было создание общего экономического пространства и единого платежеспособного средства на основе межбанковского союза. Видимо, наивно полагали, что внутренней конвертируемой валютой станет российский рубль, роль которого играл советский рубль. Все подписанты, не исключая Ельцина, полагали, что советский рубль и далее останется валютой в экономическом пространстве СНГ, поэтому очень дружно подписали все необходимые документы.
Однако действительность превзошла все самые худшие ожидания. Советскорублевая зона оказалась очень жесткой. Гайдаровская либерализация цен в России со 2 января 1992 года подорвала плановые экономики стран СНГ. При этом печатный денежный станок оказался в России. Оба этих фактора сделали из единого экономического пространства миф, а из рублевой зоны вышли все, кроме России и Казахстана. Причем последний вышел из нее в 1993 году, задержавшись там из-за крайней запущенности собственной банковской системы и коррупции в государственной системе. По словам Кажегель- дина, аж до 1996 года казахстанское казначейство не имело собственных счетов в зарубежных банках. Коррупция и вывоз капитала привели к тому, что бермудские офшорные банковские институты оказывали правительству Казахстана торговую помощь.
Россия и гайдаровская суперинфляция стали детонаторами бегства стран СНГ из рублевой зоны. Поэтому страны СНГ обречены делать собственную экономику. В принципе до сих пор нет единого экономического пространства и рублевой зоны.
Развал экономического пространства СССР, связанный с обрывом хозяйственных связей между предприятиями в разных его национальных частях, был следствием введения псевдорынка на его территории. Госплановская система СССР была в некотором смысле искусственным образованием, поскольку содержала в себе громадное (до 10 тысяч) количество показателей, регулирующих прибыльность социалистических предприятий. Существовала система дотаций, позволявших рентабельно производить определенные виды промышленной и сельскохозяйственной продукции. Эта система никак не зависела от цен мирового рынка и была, по сути, автаркией.
В 1987 году Горбачев дестабилизировал экономику, разрешив госпредприятиям перечислять часть безналичной прибыли в фонд материального поощрения и обналичивать. Для обеспечения некоторой устойчивости было решено отпустить розничные цены в 1990 году при сохранявшемся госплановом народном хозяйстве. Эти меры означали полное игнорирование сложившегося положения. Проведение такого рода псевдореформ серьезно подорвало сбалансированность и устойчивость экономики СССР и наряду с политическими реформами усугубило внутриполитическую ситуацию в стране. К своему закату СССР благодаря такому политическому руководству потерял целостность экономического пространства. Недаром лидеры союзных республик постоянно задавались вопросом о его восстановлении и развитии. Однако объективным фактом накануне и после Вискулей осталась та экономическая связанность республик, которая проистекала из иллюзии имеющейся рублевой зоны. Эта иллюзия основывалась на функции рубля как средстве обращения в совместной экономической системе. Поскольку такой системы не было, рубль стал негативно влиять на российское производство, когда республики, получая на внутреннем рынке России конкурентоспособную продукцию или сырье, могли продавать их за пределами своих республик по ценам мирового рынка. Так, не производя ничего, бывшие союзные республики становились конкурентами России при сбыте на внешних рынках. «Отсечка» таких государств-нахлебников производилась в условиях введения Гайдаром квазирыночных отношений в России. Фактически такой псевдорынок послужил хорошим пропагандистским прикрытием для обеспечения одной лишь цели.
Эта цель проистекала из полного и нераздельного лидерства Ельцина в России. Любые другие паллиативные меры приводили к ситуации, тождественной той, с которой столкнулся Горбачев в 1991 году. Жесткость намерений российского лидера поняли все руководители стран, подписавших пакт о СНГ. Начиная с 1991 года многие участники договора выходят из рублевой зоны и вводят национальные валюты. Назарбаев последним из них понял беспочвенность своих надежд на российский рубль как даровой локомотив казахской экономики. Казахстан вышел из зоны в 1993 году, чем и облегчил скорую замену советского рубля на новый российский рубль.
После ухода последнего постороннего из рублевой зоны Центробанк 26 июля 1993 года прекращает использование на всей территории страны государственных казначейских билетов СССР, билетов Госбанка СССР и банкнот Банка России 1961 — 1992 годов. Эта мера была закреплена указом президента РФ от 26 июля 1993 года и предписывала закончить обмен в течение августа текущего года.
Внутри России проблема совершенствования межнациональных отношений с получением независимости РФ не исчезла. Страна вступила в новый 1992 год в виде конгломерата территорий. Однако эта черта и является одной из существенных черт светских империй, которые не смогли найти унитарную форму своего существования. Другого, конечно, и не следовало ожидать. Весь стиль советского руководства, начиная с Хрущева, был имперским по форме, поскольку федеративное начало не получило распространения из-за слабости кремлевских политиков. Естественно, такое положение существовало в РСФСР и наследовалось Российской Федерацией. Проблема становления подлинно федеративного государства из наследственносоветской империи остается актуальной в РФ и сегодня.
Причем проблема отягощена глубокими финансово-экономическими тяжбами с регионами, характерным примером которых может служить «чеченский облом 1992 года». Фактор независимости Чечни постоянно гальванизирует весь политический комплекс России с 1991 года, когда Дудаев объявил о выходе Чечни из состава РСФСР и СССР. Причем то, что вначале казалось фарсом, приобрело масштабы геополитической «дыры», когда выяснилось, что ОКЧН имеет поддержку не только за пределами страны, но и в Кремле. 15 сентября 1991 года в Грозный прибыл сам Хасбулатов и распустил ВС ЧИР, который мешал Дудаеву. Последний через полтора месяца был избран местным населением президентом. Президент РФ вводит чрезвычайное положение в ЧИР 7 ноября. Однако опять же по призыву Хасбулатова ВС РСФСР 11 ноября отменяет указ Ельцина о ЧП. Дудаев призывает население к оружию. Оружие дудаевцы получают при захвате федеральных гарнизонов либо покупают. Но оружия нужно много, чтобы обеспечить 611 тысяч чеченцев, которые жили в республике, по данным переписи 1989 года. Под ружье поставлено все мужское население от 15 до 55 лет. Однако приязнь между Хасбулатовым и Дудаевым улетучилась в начале 1992 года, после чего, поссорившись с генералом-президентом, председатель ВС РФ запретил переводить деньги в Чечню. Для оплаты вооружений для нужд войны с Россией дудаевцы начали обналичивать финансовые платежные требования в московских банках, от которых получили более 50 миллиардов рублей в 1992 году. Эти суммы фигурировали по уголовному делу о «чеченских авизо». В действительности, те «тайные» силы в Москве, о которых писала пресса, пособничали дудаевцам в хищении значительно больших сумм, речь шла о триллионах рублей. Кроме того, значительная часть экспорта нефти из Грозного шла мимо торгового баланса РФ и напрямую финансировала военные усилия сепаратистов. Так, эксперты МВФ подсчитали, что в 1992 году РФ имела отрицательное сальдо платежного баланса в 11 миллиардов долларов. Немалая их часть могла пойти на войну в Чечне и оплату московских покровителей. Речь идет о масштабах теневого финансового оборота, в котором были задействованы многие из тюркских республик. Так, Татарстан в 1992 году продал за пределы России 6 миллионов тонн нефти, в следующем году – 10 миллионов тонн. Все средства от их продажи остались в регионе. Поэтому с самого начала российской суверенизации наметилось активное противостояние Центра и региональных автономий за монопольное использование богатых сырьевых ресурсов, считающихся общефедеральной собственностью. В этих отношениях половинчатые компромиссы в пользу регионов были найдены с Татарстаном и Якутией. Чеченский фактор перешел в открытую вооруженную фазу противостояния Центру. Запрет на перевод денег в Чечню, в том числе и за проданную мимо Центра нефть, введенный Хасбулатовым в 1992 году, привел к отработке схем, позволявших Дудаеву иметь независимый источник финансов. Это положение способствовало приходу чеченцев в финансовую сферу московских банков.
Чечены обналичивали платежки через своих соплеменников и московских посредников, но факт проведения через Москву фальшивых платежек и других способов нелегального получения денег в Центре имел место. Причина раскрутки этого механизма ясна: мятежный генерал ведет войну с Центром, на нее нужны средства. И сам Дудаев подливал масло в поток политико-экономической дезинформации. В апреле 1993 года он хвалился, что обладает обширной и весьма достоверной информацией о той работе, которую проводят противники жизнеспособной исполнительной власти в России.
Не исключено, что чеченская экспансия в московские банковские сферы, а также общая агрессивная направленность деятельности Дудаева и его единомышленников основывалась на захвате сепаратистами банка данных КГБ, хранившегося в грозненском офисе комитета. Это стало возможным в октябре 1991 года, когда дудаевцы силой завладели хорошо укрепленным зданием регионального КГБ в Грозном с его большим арсеналом оружия и информационными данными, содержавшими политические планы Москвы, а так- же списки агентов и посредников. Фактически с этого момента усиливается противостояние и укрепляется курс Дудаева на войну. Побывавшая летом 1992 года в Грозном официальная делегация МО РФ вынуждена была констатировать, что в Чечне огромные деньги используются для милитаризации общества. Уже тогда были отмечены случаи иностранного наемничества с территории Прибалтики и Украины. В течение трех лет до собственно военного столкновения подобные тенденции усиливаются. Неслучайно все чаще в окружении Дудаева были слышны призывы «низвести Россию до пределов Садового кольца». Размеры незаконно перекачанных в Чечню средств таковы, что это не могло быть осуществлено без посредников, принимавших в Москве необходимые решения. Только в 1995 году, согласно отчету Счетной палаты РФ, вместо примерно триллиона рублей бюджетных средств, предусмотренных для Чечни, в действительности туда было перекачано почти 14 триллионов рублей. В условиях бесконтрольности за их расходованием вполне понятно, куда пошли эти деньги. Что творилось в предыдущие годы «независимости» на мятежной территории в финансовой сфере, можно понять, исходя из приведенных данных.
Не следует также исключать из виду деятельность чеченских и посреднических структур в перераспределении этих средств. Фактически решение вопроса о мятежной территории не могло пройти мимо проблемы чеченских финансовых организаций в Москве. Их обороты вызывали особую озабоченность в окружении Ельцина. Дополнительные размышления наводили на мысль, что вся эта сросшаяся с московскими чеченцами региональная сила оттягивает на себя громадные денежные массы. Логический вывод из этих посылов заключался в необходимости уничтожить эти силы влияния региональных интересов в открытом военном столкновении с сепаратистами, чтобы замкнуть их финансовые потоки на себя.
Решение «кинуть чеченов», которые получили через агентов влияния доступ к центрам власти и финансам, упрочило желание самого Центра ударить по их дому. В этом случае проблема решалась сразу, оптом, а не кропотливой работой в Москве по выявлению и пресечению финансово-экономических связей. Нетрудно заметить, что война 1994 года началась не при «ястребах», а при самых мирных ельцинских советниках — Яковлеве, Паине, Пихое и др. Вовсе не генерал Грачев был инициатором вооруженной ликвидации дудаевского режима. Нельзя сбросить со счетов его слова по этому поводу, которые систематически искажаются. Грачев сказал, что «было бы это в СССР, можно было бы решить исход дела одним парашютно-десантным полком». Наша пресса отрезала часть высказывания (про СССР). Никто лучше Грачева не знал о серьезности противодействия, поскольку именно он согласился с выводами комиссии МО РФ летом 1992 года по эвакуации Грозненского гарнизона. Русский гарнизон города, по сути, оказался в заложниках у мятежников. 11 июня 1992 года Грачеву пришлось согласиться с ультиматумом Дудаева о беспрепятственном выводе в обмен на 50% тяжелого вооружения гарнизона. Он лучше всех представлял себе военно-технический потенциал оставленного вооружения, чтобы говорить о противопоставлении ему военной силы на уровне одного полка. На военных все «сгрузили». В основе всего лежали деньги. «Голуби» решили не искать дедуктивным способом избавления от «черных» в Москве, то есть используя уголовно-процессуальные механизмы, а предпочли «грохнуть» саму Чечню. Таким образом, из понимания того, что для «чеченов» места в Москве нет, возникло политическое решение войти в Чечню с войсками.
Помимо того аспекта, что это решение продолжало преемственность курса Ельцина на введение ЧП в Чечне в 1992 году, отмененное Хасбулатовым и ВС РСФСР, оно включало в себя аспект новой экономической парадигмы.
С 1990 года в стране меняются представления о ходе экономического развития. Экономика страны должна развиваться не по пути патриархального отчего дома, а в русле экономически эффективных отраслей применительно к общемировым показателям. Ясно, что на первых порах в России в это число входили значимые для мировой экономики отрасли добычи нефти, газа, алмазов, благородных и редкоземельных металлов, урана. Сама по себе чеченская территория в этой мировой парадигме занимает весьма незначительное место. Более интересны ее сырьевой потенциал, а также геополитический ресурс, в том числе транзит энергетического сырья из Азербайджана, Туркменистана и Казахстана в Европу и Америку. Следовательно, вопрос Чечни все больше увязывался с экономической эффективностью России, нежели с суверенизацией данной территории.
Идеальное рассмотрение вопроса о правах и свободах в наше время не может быть успешным, если вместе с материальной экспансией государства на определенной территории не распространяются гражданские нормы и свободы, имеющие место в метрополии и адекватные мировым стандартам. Чрезмерное увлечение суверенизацией, которое ведет к ограничению материального достатка населения государства на основе предоставления гипотетических прав на независимость, является в настоящее время необоснованным. Даже более зажиточная Британия ведет вооруженную борьбу с сепаратистами Ольстера. Кроме своей зажиточности, Британия известна своими демократическими институтами. Однако война в Северной Ирландии идет, то затухая, то вновь разгораясь. В ход вступают другие аргументы – аргументы в пользу глобализма.
А если мы говорим о глобализме, то его движущие силы заключены отнюдь не в идеях права и свободы. Корни глобализма – это экономический цинизм, взятки и коррупция. Иначе говоря, в основе глобализма и его политической надстройки лежит экономический эгоизм.
Поэтому война в Чечне не имеет ничего общего с глумлением над правами и свободами чеченцев. Они стали заложниками общемирового порядка и кремлевских интриг. Разумеется, методы двойной морали, в которой поднаторели влиятельные западные европейцы и американцы, требуют лакировки этих очевидных истин, лицемерного отношения к реализации прав на суверенизацию. Делайте что хотите, но чтобы не было много шума в мировом сообществе. Пока в Кремле не научились этому, то есть циничному отношению к американским и западноевропейским духовным ценностям. Если что-то делается, то делается так громко, что слышно в Страсбурге.
Все эти промахи и неумение приспособиться к циничному духу времени делают Кремль уязвимым для разного рода упреков, которые далеки от объективности. Тем не менее весь этот спектр средств представляет собой инструменты для организации распада, если вновь найдется кто-то, кому это понадобится.
Проблема стоит остро, в связи с чем российское руководство чаще идет в кильватере мировой политики, осуществляемой Вашингтоном и Парижем, нежели следует собственным национальным интересам. Слабость стратегического и геополитического мышления сегодняшнего Кремля заставляет его следовать в общем русле явлений, дабы обезопасить себя от упреков хищников глобализма. Отсюда метания в политическом курсе от норм континентальной Европы до американских ультиматумов в попытках обрести прочную внешнеполитическую опору. Слов нет, такая опора нужна, но нужна она для того, чтобы разобраться затем с центрами социально-политической дестабилизации в самой России.
Существующее положение в России не может не вызывать беспокойства. Национально-территориальное размежевание СССР, конфессиональная раздробленность общества, политический и экономический антагонизм Центра и регионов — все эти факторы, явившиеся следствием развала СССР, не только не стали менее значимы, но их реальная сила в качестве деструктивных инструментов возросла. Асимметрия федерального устройства государства очевидна. Сама Федерация продолжает испытывать центробежные силы, которые оттягивают регионы к ближайшим мировым и региональным экономическим центрам. Любой империалистический хищник из числа западных демократий, используя внешнеполитические инструменты воздействия по защите прав и свобод, способен разрушить целостность такого асимметричного государства. Это тем более опасно, что Москва продолжает оставаться эпицентром распада России, превратившись в доморощенный Гонконг.