ГЛАВА IV. НЕУДАЧНОЕ ВСКРЫТИЕ
14 марта Лио Бакерия вылетел в Роттердам в сопровождении трех медиков из своей клиники. С ним были хирург, патологоанатом и кардиолог. Известие о смерти Слободана стало для Бакерии неожиданно-ожидаемым. По той информации, которая у него имелась, такое развитие болезни было вполне предсказуемым. Он надеялся, что все произойдет не так быстро, но жизнь в тюрьме ни на кого не действует благотворно. Да еще изматывающий многолетний судебный процесс, на котором Слободан взялся защищать себя сам. И это при том, что он имел возможность проводить на воздухе только один час в день. Такой образ жизни кого угодно доконает.
В тюрьме Слободан сильно сдал. От его моложавости (лицо без единой морщинки), быстрых движений и молодцеватой осанки не осталось и следа. По телевизору изредка мелькали кадры из трибунала, на которых весь мир видел немолодого, измотанного без надежной борьбой с неправедным судом мужчину. Два накачанных охранника, неизменно маячившие у него за спиной, выглядели издевательски на фоне его исхудалой фигуры. Хватило бы и одного, а если по уму, то они и вовсе были там не нужны.
В такие минуты Бакерия думал, что справедливо было бы подобные процессы ограничить по длительности. Не сумели за год, максимум за два доказать, что человек виновен, – до свидания, отпускайте. Вина как деньги – или она есть, или ее нет.
В ВИП-зале аэропорта Шереметьево он встретил Марко, сына Слободана. Марко летел забирать тело отца и выглядел подавленным.
Они обменялись рукопожатиями. Бакерия произнес слова соболезнования, ободряюще похлопал парня по плечу.
– Ведь они убили его, правда? – сказал Марко. – Вы докажете это?
– Не знаю, – осторожно ответил Бакерия. – Мне нужно провести вскрытие.
– Это убийство! – убежденно заявил Марко. – Я и так знаю. Столько лет продержать больного человека за решеткой!
Бакерия не разделял его уверенности, но не сомневался, что это было если и не убийство, то доведение до смерти путем неоказания помощи – наверняка. Ведь сколько раз российские власти на самом высоком уровне просили Гаагский трибунал отпустить Слободана Милосовича на лечение в Москву, в Центр сосудистой хирургии имени Бакулева. Предоставляли государственные гарантии его возвращения – не отпустили. Не поверили. И недоверие это было оскорбительным, с какой стороны ни посмотри.
«Заключенный получает всю необходимую помощь в трибунале», – отвечали чиновники. А какая там у них помощь? Врач общей практики и минимальное оборудование. Да и врач тот к своим обязанностям относился, как теперь видно, халатно. Впрочем, в этом предстоит еще разобраться. Бакерия был полон решимости дать голландским медикам бой и доказать, что они на самом деле гроша ломаного не стоят. Собственно, не так они, как их начальство, которое видело бедственное состояние заключенного и ничего не предпринимало.
Неужели не понимали, к чему это может привести? Или не хотели понимать? Ведь зачем им живой Слободан? Рано или поздно его пришлось бы выпускать. А как же тогда многолетняя экономическая блокада? Как же натовские бомбардировки? Позор на весь мир, да и только. Настал момент, когда мертвый заключенный устраивал их куда больше, чем живой.
– Так вы их порвете? – с надеждой спросил Марко.
– Какая уж теперь разница? – вопросом на вопрос ответил Бакерия. – Я сделаю все возможное, чтобы установить истину. Если бы ваш отец попал ко мне на лечение, он прожил бы еще долгие годы. А теперь – это все, что я могу сделать.
Бакерия не мог знать, что в Гааге даже это окажется ему не по силам.
К Марко устремились журналисты, каким-то образом проникшие в ВИП-зал, и Бакерия отошел в сторону, давая им возможность пообщаться. Марко дернулся в сторону, но сразу сообразил, что избежать встречи не удастся. До Бакерии донеслось несколько фраз.
– От чего умер ваш отец?
– Его убили.
– Вы рассержены?
– Я опечален.
Вскоре объявили посадку на рейс до Роттердама.
Сопровождавшие Марко двое неразговорчивых мужчин мягко, но решительно оттерли от него журналистов. Все устремились к самолету.
Через три часа самолет приземлился в Роттердаме. День был пасмурным, дул холодный ветер. Немногочисленные пассажиры московского рейса быстро рассосались кто куда, как будто их разнес по окрестностям аэропорта этот самый ветер.
До Гааги добирались на такси. Марко со своими людьми сел в одну машину, Бакерия с помощниками – в другую. Всю дорогу врачи молчали. Чувствовалось какое-то напряжение. Будущее объяснение с тюремными медиками и администрацией виделось им если и не бурным, то на повышенных тонах.
Когда вдали показались окраины Гааги, Бакерия набрал номер трибунала. Долго никто не подходил к телефону, и Бакерия даже засомневался, правильный ли ему дали номер. В конце концов он услышал голос секретарши на ресепшне. Бакерия попросил соединить его с начальником трибунала. Она осведомилась, кто звонит и по какому вопросу. Он ответил. Через какое-то время трубку взял человек, представившийся заместителем начальника. Он поздоровался довольно сухо и как бы нехотя назвал свое имя. От этого оно прозвучало невнятно и тут же забылось.
– Вам нет необходимости ехать сейчас к нам, – пояснил он. – Отправляйтесь в Институт судебной экспертизы – тело находится у них. – И назвал адрес.
– Вскрытие будет проходить там? – спросил Бакерия.
– Да, – подтвердил чиновник не очень уверенно.
– Ваш врач уже в институте?
– Зачем ему быть там? – вопросом на вопрос ответил чиновник.
– Чтобы прояснить кое-какие моменты.
– Какие моменты?
– О проводимом лечении.
Собеседник Бакерии сделал паузу.
– В сопроводительных документах все написано.
– Лучше бы ему там быть, – сказал Бакерия. – Где он сейчас?
– Не знаю, – ответил трибунальщик. – У нас восемьсот человек персонала, я не могу знать, что каждый из них делает сию минуту.
Последняя фраза предназначалась для того, чтобы показать, какой он большой и занятой человек. Бакерия хотел сказать, что у него самого дома в подчинении людей не меньше, чем у чиновника, однако же он нашел время приехать. Ведь это не дворник-иммигрант умер, а глава европейского государства, пусть и бывший. Однако потом он передумал спорить и нажал отбой. Что-то подсказывало ему, что главные сюрпризы еще впереди.
Так оно и оказалось. В Институте судебной экспертизы их провели в кабинет главврача. Главврач оказался ровесником Бакерии. Он был облачен в зеленый халат и зеленую шапочку, как бы демонстрируя, что они тут интенсивно работают и всякие там иностранные делегации их только отвлекают. Приветствия были сугубо деловыми, без тени радушия. Главврач лишь заметил, что счастлив, что к нему прибыл такой признанный авторитет в медицине, как господин Бакерия.
– У нас мало времени, – прервал его Бакерия. – Может, начнем?
– Конечно, – кивнул тот, – сейчас.
Но вместо того чтобы встать и направиться к выходу, главврач взял трубку телефона и по-голландски отдал распоряжение секретарше. Через минуту в кабинет вошли три местных медика. Главврач представил их. Рук не пожимали, все ограничились кивками. Медики уселись по другую сторону длинного стола для совещаний. Теперь с каждой стороны было по четыре человека, исключая Марко, который медиком не был. Главврач взял со стола компакт-диск, вставил в вертушку и нажал кнопку на пульте. Бакерия взглянул на него с удивлением.
– Что вы собираетесь делать? – спросил он.
Главврач сделал успокоительный жест. На большом плазменном экране, висевшем на противоположной стене кабинета, пошел «снег», потом появилась заставку института, а затем вдруг на жестяном столе возникло тело Слободана. Рядом со столом стояли два медика, что сидели сейчас напротив, у одного в руках был скальпель.
Бакерия все понял, и от возмущения кровь бросилась ему в голову. Он хотел сказать что-нибудь резкое, но с усилием сдержался. Марко, сидевший рядом с ним, напрягся, его пальцы сжали подлокотники кресла.
– Тебе незачем это видеть, – сказал ему Бакерия. – Подожди нас в машине.
Марко с посеревшим лицом встал и, стараясь не смотреть на экран, вышел из кабинета.
Бакерия повернулся к главврачу института:
– Остановите!
Тот изобразил на лице услужливое внимание и щелкнул пультом. Картинка замерла.
– Как это понимать? – спросил Бакерия, едва справившись с эмоциями.
– Мы уже произвели вскрытие, – ответил главврач, отводя взгляд.
– Почему не дождались нас?
– Чтобы посмертные изменения тела не помешали установить причину смерти. Вы же знаете, вскрытие по возможности положено производить как можно раньше.
– Вот именно – по возможности! – с нажимом произнес Бакерия.
– Ну да. Возможность была, и мы ею воспользовались.
– Ее не было!
– Да? Почему?
– Потому что мы еще не прибыли.
– Но мы не могли ждать так долго.
– Нет, вы вполне могли подождать. Дело касается сердца. На нем посмертные изменения сказываются не так быстро. Спешить было некуда.
– Это вы так полагаете. А у нас на этот счет есть своя точка зрения. Кроме того, мы уже произвели вскрытие. Мы не были уверены, что дело именно в сердце. Будем смотреть дальше?
Бакерия не ответил, и главврач опять нажал кнопку на пульте. Начался просмотр видеозаписи вскрытия. Бакерия, подавив раздражение вкупе с возмущением, сосредоточился на происходящем на экране.
По ходу фильма несколько раз делали остановки и обсуждали детали вскрытия. Бакерия не мог не признать, что, если судить только по записи, вскрытие было проведено грамотно и причина смерти установлена достоверно. Если, конечно, камера фиксировала то самое тело и то самое сердце.
Могло оказаться и так, что на экране им демонстрировали смонтированную запись. В Голливуде это называется «подмена кадра» – трюк, учитывающий особенности восприятия человека. Зрителю кажется, что он видит одно действие, показанное то крупно, то мелко, то опять крупно. На самом же деле его дурачат самым беспардонным образом, монтируя вместе разрозненные фрагменты действия так, чтобы на экране оно воспринималось одним целым, да еще и придавая кускам красочности компьютерной обработкой.
Но то кино, там зритель готов обмануться и хочет быть обманутым. За это и деньги платит. Они же прилетел из Москвы не для того, чтобы посмотреть кино про вскрытие, а чтобы лично провести вскрытие. Бакерия мрачнел все больше.
Когда фильм закончился, главврач спросил:
– Ну, коллеги, вы удовлетворены увиденным?
– Нет, – сухо ответил Бакерия, а остальные согласно кивнули. – Я хотел бы провести повторное вскрытие.
– Повторное? – удивленно вскинул брови главврач.
– Да, для этого мы сюда вчетвером и прилетели. – Бакерия обвел жестом коллег. – Или вы считаете, что нам всем очень хотелось посмотреть… – он запнулся, подбирая подходящие слова, – ваше кино?
Лицо главврача приняло оскорбленное выражение.
– Это не кино, а видеозапись вскрытия. Она имеет статус официального документа!
– Разумеется, – кивнул Бакерия. – Но мы настаиваем на проведении своего вскрытия.
– Это невозможно! – резко ответил хозяин кабинета. – Вскрытие состоялось, тело приведено в порядок, и его можно забирать. Повторное вскрытие не допускается.
– Кем не допускается? – поинтересовался Бакерия.
– Нашими правилами.
– Так измените их. Мы – не рядовые гости и случай этот – не рядовой.
– Никаких изменений! – решительно запротестовал главврач. – Порядок один для всех.
– Тогда мы хотели бы провести наружный осмотр тела, – изменил тактику Бакерия.
– Для чего?
– Для осмотра. Это разрешается?
Лицо главврача застыло, как у человека, перешедшего в глухую оборону.
– Нет!
Бакерия был поражен:
– Нет? Но почему?
– Потому что в этом нет необходимости.
– Позвольте это уж нам решить, есть необходимость или нет, – отрезал Бакерия. – Мы ведь не просто так сюда летели.
Его собеседник покачал головой:
– Здесь решаю я.
«Власть показывает», – мысленно усмехнулся Бакерия, понимая, что такое поведение оппонента не может быть спонтанным. Все продумано и согласовано. Трибуналу не нужен скандал, и он не хочет допустить повторное вскрытие. Затем и тело передали в Институт судмедэкспертизы, чтобы избежать прямых контактов с российскими медиками.
– Присутствует ли здесь кто-нибудь от трибунала? – спросил Бакерия.
– Это я, – отозвался мужчина лет пятидесяти, слегка заторможенного вида, сидевший у противоположной стены.
– Вы – врач? – уточнил Бакерия.
– Нет, я патологоанатом.
– Вы принимали участие во вскрытии?
– Принимал. На заключении имеется моя подпись.
– Я хотел бы поговорить с врачом, который его лечил, – произнес Бакерия.
– Сегодня дежурит другой доктор.
– А где тот?
– Кажется, у него выходной.
– Вы его неправильно лечили и довели до смерти, – резко сказал Бакерия. – Это видно по записи вскрытия.
– Этот вопрос не ко мне, – запротестовал патологоанатом. – Я специалист в своей сфере.
– Вы это специально? – спросил Бакерия.
– Что? – не понял тот.
– Устроили все таким образом.
Мужчина неуверенно пожал плечами:
– Мое дело маленькое. Я отвечаю только за свою работу.
Бакерия очень ясно почувствовал, что все здесь держат круговую оборону. Что все они – заодно и против российских врачей.
– С ним просто все так совпало, – извиняющимся тоном заключил патологоанатом из трибунала. – Уверяю вас, что здесь нет никакого злого умысла.
– Совпало в вашу пользу, – констатировал Бакерия.
Тот ничего не ответил.
– Когда можно будет забрать тело? – спросил Бакерия.
Главврач пожал плечами:
– Хоть сейчас. Мы отдадим его родственникам.
Бакерия встал первым, и все поднялись следом.
– Что ж, – подвел он итог, – тогда нам больше нечего здесь делать.
Главврач протянул ему руку:
– Я понимаю ваше разочарование, коллега, но поймите и вы нас – таковы правила. Не мы их устанавливали.
– Да, – согласился Бакерия, сделав вид, что не заметил его руки, – устанавливали не вы. А до тех, кто установил, нам не добраться.
Главврач промолчал.
На улице к нему подошел Марко:
– Ну что там? Вы провели вскрытие?
– Нет, нам не дали.
– Не дали? – Глаза парня округлились от удивления. – Почему?
– Они сами сделали вскрытие еще до нашего приезда и сказали, что повторное вскрытие противоречит их правилам.
Марко несколько секунд осмысливал информацию.
– А если на вскрытии стану настаивать я?
– Думаю, что это не поможет. Даже не пробуйте.
– Я найду частного патологоанатома и попрошу его провести повторное вскрытие, – решительно заявил он.
– Здесь? – спросил Бакерия.
– Да.
– Не думаю, что вам разрешат.
– Но если все же разрешат, вы мне поможете?
– Не знаю. Если мы еще не улетим.
Бакерия сменил тему:
– Когда вы хотите забрать тело вашего отца?
– Как только куплю гроб, – ответил Марко.
– У них есть свой. Трибунал обеспечивает.
Марко презрительно скривился:
– Какая-нибудь дешевая поделка из лохматых досок? Пусть оставят его себе, на собственные похороны. Мой папа заслуживает самого лучшего.
– Где будут похороны? – спросил Бакерия.
– В Сербии, где же еще.
– Значит, вы отсюда прямиком в Белград?
– Нет, только отправлю тело. Мне туда нельзя.
– Вскрытие можно произвести и там, – подсказал Бакерия.
– Точно! – обрадовался Марко. – Я поручу это своим людям.
У него зазвонил телефон. Видимо, разговор был очень важным. Он на минуту отнял трубку от уха, попрощался со всеми и показал жестом, чтобы его не ждали. Затем продолжил разговор.
В этот день Бакерия с помощниками побывали еще в трибунале, где пообщались с начальством, но увидеться с лечащим врачом Милосовича так и не смогли. У того оказался даже не выходной, а недельный отпуск, и он якобы улетел с семьей отдыхать.
Правда, ему удалось поговорить с охранником, который дежурил в ту ночь. Тот невнятно мямлил, отвечал обтекаемыми, лишенными информации фразами, из которых нельзя было понять, почему же никто не оказал заключенному помощь. Бакерия удивился, как таких лоботрясов берут на столь ответственную работу.
В Москву они вернулись ни с чем.