Сцена десятая
Степанову едва удалось вставить несколько слов в этот взволнованный мо-нолог.
— Я вас понимаю, понимаю, — повторял следователь. — Но скажите мне, с кем Томская была не в ладах?
Скромный нервно взмахивал руками, отгоняя назойливого попугая:
— Василий Никитич! Вы что, до сих пор не поняли, что за человек Томская?! Но, в принципе, она все-таки баба не вредная. Поцапается с кем-нибудь, а через пять минут помирится. Ну, многие терпели, а другие — нет, затаивали на нее! Да что говорить, мы все у Томской в кулаке обретались! Шутка ли! Не кто- нибудь, любовница самого Сафьянова!..
Директор рассказал Степанову некоторые подробности романа премьера с пе- вицей. В то время покойная ныне жена Сафьянова была еще жива. Бедняга держалась только на химиотерапии. В короткие периоды улучшений премьер стремился развлекать больную супругу. И вот однажды он обедал вместе с ней в Жуковке, в ресторане «Веранда». Собственно, обедали втроем: Сафьянов, его жена и молодая красавица Ксения Собчак. Эта девушка приобретала постепенно широкую известность как светская львица и популярная телеведущая. Еще не так давно имя ее отца, петербургского мэра, гремело по всей России, мать была членом Совета Федерации… Теперь Ксения деликатно орудовала японскими палочками, макая мраморное мясо в соевый соус. Она старалась выглядеть сдержанной и даже немного печальной. Ведь рядом с ней сидели смертельно больная женщина и несчастный муж этой женщины. Супружеская чета почти ничего не ела. Не выдержав давящего молчания, Ксюша заговорила спокойно и непринужденно.
— Не нужно замыкаться в себе, — говорила она убежденно. — Никогда нельзя унывать. Человек должен иногда позволять себе расслабиться, повеселиться…
Все трое, конечно же, понимали, что речь идет не о каком-то абстрактном че- ловеке, но именно о больной супруге премьера!..
— А почему бы вам не сходить в Большой! — предложила симпатичная собесед- ница. — Например, на «Лебединое озеро».
Сафьянов вскинул руки в протестующем жесте:
— Нет, нет, нет! Только не на «Лебединое озеро»! Меня уже мутит от этого балета! Каждую иностранную делегацию на него водим!
Ксюша рассмеялась.
— Ну, тогда на «Снегурочку»! — проговорила она сквозь смех.
Премьер поморщился, но Ксения продолжала убеждать супругов:
— Вы думаете, это детская сказка!..
— Да нет, я прекрасно понимаю, что музыка Римского-Корсакова…
— Вот именно! А Снегурочку поет сама Томская! Уж ее-то стоит послушать!
— Томская? — Больная немного оживилась. — Мы ведь слышали ее, Миша!..
В конце концов Ксения Собчак добилась своего! Супруги Сафьяновы отправились в театр вместе с ней.
Томская пела отлично! А после спектакля все трое прошли в уборную солистки и мило поболтали с ней. Разумеется, Томской было известно о болезни жены премьера, об этом многие в Москве говорили. На следующий день в приемной министра внезапно раздался телефонный звонок, которого Сафьянов совсем не ожидал. Звонила Галина Томская. Она прямо заговорила о болезни его жены и предложила знакомство со специалистом по нетрадиционной медицине. Кремлевская чета решилась пойти и на это. Врачи определяли состояние Сафьяновой как почти безнадежное. Специалист поил женщину травяными отварами и окуривал душистым паром. И действительно, наступило облегчение. Теперь супруги Сафьяновы часто бывали в Большом, порою в сопровождении близких друзей. Жена Сафьянова даже подружилась с Галиной Томской. Большому театру эта внезапная дружба оказалась весьма выгодна. Сафьянов добился принятия проекта о правительственной финансовой поддержке театра. Проект был принят единогласно, никто не хотел показать себя невежественным субъектом, не разбирающимся в искусстве.
Впрочем, улучшение здоровья больной было временным. Врачи в итоге оказались правы. Жена Сафьянова умерла. Многие обратили внимание на присутствие Томской на похоронах. Она стояла рядом с безутешным вдовцом и что-то говорила ему участливо и доверительно. Вскоре Сафьянова уже можно было встретить в Большом почти каждый вечер. Положение Томской в театре весьма упрочилось. Директор советовался с ней о приглашении новых режиссеров, о репертуаре и гастрольной политике. Она даже утверждала певцов на роли…
Степанов пристально смотрел на Скромного. Тот вздохнул, налил воды из графина в граненый стакан и выпил половину.
— Я многим обязан Томской! Я фактически ее должник. Это ведь благодаря ей я близко познакомился с Михаилом Михайловичем! Но поймите, я всегда действовал в интересах театра!..
Большой театр поддерживался материально не только правительством, а и частным капиталом. Отечественные предприниматели составили Попечительский совет. Еще бы! Ведь в прессе постоянно писали о необходимости денежных вливаний в российскую культуру! Сам президент во время встречи с
олигархами заметил, что следует обратить серьезное внимание именно на Большой театр! Это замечание главы государства было воспринято фактически как приказ! Волей-неволей современные российские буржуа теперь регулярно поддерживали главный театр страны крупными денежными взносами. Этот процесс контролировался председателем Попечительского совета. Именно таким председателем сделался теперь Григорий Александрович Овчинников. Но бизнесмены, наделенные в избытке деловой хваткой, всячески пытались превратить Большой театр в коммерческое предприятие. Это, конечно же, предполагало активное вмешательство председателя во внутренние дела труппы, то есть в гастрольную и репертуарную политику…
— Но все-таки, — настаивал Степанов, — с кем Томская особенно конфлик- товала?
Скромный помялся, но вынужден был признать, что с женской половиной труппы певица ссорилась регулярно…
— Я доверяю вам, Василий Ники-
тич! — повторял Скромный. — Поэтому я с вами откровенен, предельно откровенен! Томская заметила, что к Сафьянову проявляет активный интерес балерина Молочкова. Начались ссоры, придирки. Однажды я слышал, как Молочкова сказала, что — представьте себе! — с удо- вольствием накормит солистку толченым стеклом! Ну и Томская, разумеется, не оставалась в долгу! А вы Купаву помните?
— Какую Купаву? — спросил Степанов. Но вдруг вспомнил: — Ах да, это под- руга Снегурочки…
— Подруга, подруга! Грушева поет эту подругу. Ну так вот, Томская отбила у Грушевой Байкова! Поехала на гастроли. Так сказать, турне на двоих!.. Ха-ха!.. Он ей, то есть Галине, скоро надоел. Она его бросила. А у Грушевой с ним уже больше не сложилось. И Байков обиделся…
Оказалось, Томская настаивала на преобладании в репертуаре опер, и причем таких опер, где в главных женских партиях блистало бы ее сопрано. И конечно, из-за этого она в последнее время ссорилась с дирекцией. Между тем солистка старела, голос ее слабел, а тут еще и злоупотребление алкоголем! Томская нападала на главного дирижера, уверяя всех, что он нарочно дирижирует так, чтобы все огрехи ее пения были на виду!
То и дело она грызлась со своей теткой, Еленой Ланиной, главным бухгалтером театра. «Разве это деньги? Это же копейки!» — кричала Томская, хотя в театре никому не платили столько, сколько ей!..
Степанов понял, что на самом деле Скромный ненавидит Томскую. Что ж! Значит, и он мог быть замешан в ее внезапном исчезновении. В исчезновении или в убийстве?!
Вдруг оба вздрогнули. Попугай, выпорхнув в очередной раз из клетки, хрипло выкрикнул:
— Томская мертва! Томская мертва!..
Директору с трудом удалось схватить
упрямую птицу и водворить назад. Степанов расслышал бормотание Скромного:
— Дура!.. Дура!.. Глупая птица!..
Директор стоял, раскрасневшийся,
удерживая клетку с большой птицей обеими руками. Наконец он произнес:
— Я… Я унесу… — Он выставил вперед подбородок, указывая на клетку.
— Конечно, конечно! — поддакнул Степанов. Он был совершенно растерян.
Но когда Скромный покинул кабинет, Степанов пришел в себя и облегченно вздохнул. Вообще-то ему совсем не хотелось, чтобы Скромный присутствовал на допросах.
Вошел Байков. Полноватый блондин, это он пел в «Снегурочке» Леля, партию, предназначенную для женского голоса. Войдя, Байков тотчас посмотрел на свои наручные часы, показывая следователю, что спешит.
— Нет, нет! — говорил Байков. — Я ничего не видел и ничего не знаю. Конечно, Томская и Величаева — великие певицы, но… я ничего не знаю!..
— Я был в тот вечер в Большом, — проговорил Степанов. — Мне показалось, что Галина Томская, уже когда выходили на поклоны, почувствовала себя плохо. Она, кажется, покачнулась, ее подхватили под руки…
— Да, Томская была не в форме, — признал Байков. — Ей и вправду стало нехорошо…
Степанов покраснел. Вот оно что! На самом деле Томская пела плохо! «А нам- то с Машкой представлялось, будто она поет великолепно! Эх, дремучие мы!..»
После Байкова в кабинет вошла Елена Ланина, главный бухгалтер. Она тот-час расплакалась и принялась сморкаться в кружевной платочек:
— Я же в отпуске была… Меня специально вызвали!.. Бедная Галочка!.. Я столько для нее сделала! Это ведь благодаря мне ее взяли в Большой! А она… Если бы вы знали, сколько я от нее вы- терпела! Придирки, скандалы!..
— Ну а кто, по-вашему, мог?..
— Кто мог? Да это Настька ее угробила!
— Какая Настька?
— Величаева Анастасия Макаровна! — Елена Ланина поджала губы.
— То есть вы хотите сказать…
— Да, да!.. — Ланина тотчас угадала, о чем желает спросить следователь. — Ко- нечно, теперь все партии Галины перейдут к Величаевой!
Что ж, повод для устранения соперницы вполне достаточный!
— И что, — осторожно начал Степанов, — во всех театрах так, как у вас?
— Ой, не говорите, везде крысятник!
— Но не везде же убивают за роли.
С этим отчаянным утверждением Ланина охотно согласилась. Прощалась она со следователем тепло:
— И если я вам понадоблюсь, не стесняйтесь, вызывайте в любое время.
После главного бухгалтера перед Степановым предстал главный режиссер театра Артемий Ефимович Царедворский. Он при ближайшем рассмотрении оказался суматошным старикашкой. Его седая голова то и дело подергивалась.
Царедворский с опаской поглядывал на Степанова, явно ожидая какого-нибудь коварного вопроса. Но следователь спрашивал о гастролях, об особенностях на- числения зарплаты членам труппы. Эти вопросы вовсе не казались главному ре- жиссеру коварными. Он даже разговорился, отвечал охотно и, кажется, откровенно. Однако знал на удивление мало. В особенности когда речь заходила об оплате гастрольных поездок. Впрочем, деньги — ясное дело! — не могли не интересовать его. Он также рассказал, что Молочкова и Томская часто ссорились…
— Да, вот еще! Молочкова часто ссорилась и с певицей Грушевой.
Но интересный разговор о ссорах певиц и балерин так и не состоялся. Ужасные крики в коридоре заставили беседующих выскочить из кабинета. Произошло несчастье. Из старого здания в административный корпус путь пролегал через подвальное помещение, где под потолком были укреплены ремонтные балки. Одна из них сорвалась и упала прямо на директора Скромного. Теперь он распластался на полу. Срочно вызвали «неотложку».
Степанов осмотрел место происшествия. Над балками находился строительный помост. Человек, из-за действий которого и рухнуло бревно, вполне мог притаиться там. Но гадать не стоило. И Степанов срочно вызвал бригаду кри- миналистов. Бригада оказалась на выезде. Надо было ждать.