Сцена двадцать четвертая
Антон Томский твердо решил понять, что же все-таки произошло с его матерью. В свое время он увлекался детективными романами и теперь поступил, как любимый герой Агаты Кристи Эркюль Пуаро, то есть аккуратно записал на отдельных листках имена всех действующих лиц, то есть тех, кого он подозревал в причастности к смерти Галины Томской. Кому же могла быть выгодна ее смерть? Конечно, прежде всего Анастасии Макаровне Величаевой. Теперь эта дама без возраста заняла в Большом вне- запно освободившееся место примадонны. Но откуда Величаева могла узнать, что Антон придет с пистолетом? А если?.. А если здесь замешан Юпитер? Откуда он вообще взялся? Да, кажется, они познакомились в балетном училище, куда Антон поступил как сын известной певицы, а Юпитер — на общих основаниях.
И кто он, таинственный дядя Юпитера, насколько он был влиятелен в театральном мире? Как соперника в будущей балетной карьере Антон Юпитера никогда не воспринимал. Рядом с красивым, стройным Томским Юпитер мог показаться настоящим замухрышкой. И все-таки они подружились. Но как же все-таки произошло их знакомство? Антон, кажется, припомнил. В компании он предложил поехать в казино. Поехал с ним только Юпитер. Но денег у Юпитера не оказалось. В казино Антон ссудил новому приятелю небольшую денежную сумму, которую тот немедленно проиграл. После этого вечера Юпитер будто прилип к Антону. Галина Николаевна прекрасно понимала, что теперь принуждена содержать не только единственного сына, но и его назойливого дружка. Это, разумеется, ужасно злило певицу. Однажды Юпитер объявил Антону, что дядя скончался. Затем скончалась и тетя, жена дяди. Таким образом, Юпитеру вдруг досталась квартира по наследству. Антон даже подумал, что Юпитеру следует эту квартиру продать, тогда Антон продаст квартиру матери. На полученные деньги они выкупят элитное жилье на Можайке. И вдруг Антон с беспощадной ясностью
понял, что Юпитер больше не нужен ему. В последнее время он привык обходиться без Юпитера. Он не чувствовал потребности делиться с другом своими мыслями и чувствами. «И почему «Юпитер»? — вдруг пришло в голову Антону. — Разве этот замухрышка похож на могучего древнеримского бога, самого главного из всех римских богов? Нет, Юпитера стоило бы назвать Ганимедом!» Антон усмехнулся. Он имел в виду красивого юношу, возлюбленного Юпитера.
И вдруг Антона будто кипятком окатило. Кому могла быть выгодна смерть его матери? Да ведь прежде всего ему самому. Теперь он богат, теперь он разделается с долгами.
Антон сам не понимал, почему он все больше и больше сердится на Юпитера. Потом предположил, что, должно быть, потому, что теперь начинается новая жизнь, а Юпитер — он из той, из прежней, которая была до гибели матери.
Антон разорвал листки, на которых были записаны фамилии. Так, кто у нас еще остался? Чье поведение стоит рассмотреть?
Да, покойный Скромный. Ведь и он не любил Галину Томскую. И вовсе не случайно его попугай орал: «Дура! Дура!» Все в театре знали, кто имеется в виду. Может быть, все дело в Скромном? Ведь охранник и студент не могли мешать Величаевой. И тем более не мог ей мешать Сафьянов, если, конечно, допустить, что отрава предназначалась ему. Величаева ведь не была в ссоре с Мих-Михом. Даже наоборот, после смерти Томской Анастасия Макаровна вполне могла хотя бы отчасти сблизиться с премьером. Нет, это не Величаева и не Юпитер-Ганимед сняли с пальца умершей Томской обручальное кольцо.
Антон снова и снова перекладывал бумажные полоски. Нет, нет, нет. А если съездить и посоветоваться к отцу? И вдруг Антона осенило. Он даже удивился, как это он раньше не догадывался. Ведь все четыре смерти могли быть выгодны именно отцу. Например, мать он убил из ревности. А Скромный? Но ведь Скромный не давал Виталику ролей. А Сафьянов? Как же, Сафьянов был любовником Галины. А студент? Но тут все понятно, студент просто съел то, что не ему предназначалось. А охранник? Что же, и здесь прослеживается логика. Охранник мог быть случайным свидетелем или даже соучастником, который потом не поладил с отцом. И вот Виталик нарочно толкает его под пули. Молочкова все рассказала Антону, нарочно позвонив ему. А откуда Вера все знает? Потому что она — любовница Сафьянова? Но Сафьянову то зачем делиться с балериной щекотливой информацией? Нет, это не Сафьянов проинформировал Молочкову. А кто? После смерти Томской формальной королевой Большого сделалась, конечно, примадонна Величаева, а вот фактической, разумеется, Молочкова, ведь все-таки она любовница премьера, а не Величаева. А что, если убийца не отец и убийства продолжатся? Тогда следующими жертвами должны стать Величаева и Молочкова, то есть или та, или другая. Нет, сначала надо съездить к отцу. Антон самонадеянно ре- шил, что выведает у отца все, что следует.
Антон сел в машину. Вдруг ему пришло в голову, что надо взять спрятанный пистолет и бросить в реку. Да, так надежнее. Но дом на пустыре выглядел так, будто в него попала бомба. По иронии судьбы, только печка торчала одиноко. Антон сунул руку в топку. Получается, что за ним следили. Он напряженно оглянулся. Мимо «Ягуара» проезжали редкие автомобили. Было пустынно. Кто же тогда следил за ним? Тогда, когда он прятал пистолет. А если это и был убийца? И теперь он будет убивать оружием, принадлежащим Антону. А трупы повесят на Антона.
Да, времени оставалось не так много. Антон взбежал по ступенькам. Позвонил. Никто не откликался. Антон толкнул дверь. Дверь подалась. Она не была заперта. Антон громко позвал отца. Никто не откликался. Антон заметил, что кто-то рылся в отцовских книгах, швыряя их как попало на пол. Антон побежал на кухню. Отец навалился грудью на стол. Рядом — склянка с синильной кислотой.
— Папа! — крикнул Антон.
Отец с трудом поднял голову и посмотрел на сына мутным взглядом. Ему явно было трудно говорить, но он все-таки произнес:
— Ты… Ты видел его?
Не обращая внимания на эти слова, Антон схватил отца под мышки и потащил в ванную, где сунул под холодный душ.
— Ты что, утопить меня хочешь? — хрипел Виталик.
Антон энергично растер лицо отца махровым полотенцем, вытер ему голову. Спустя несколько минут Виталик уже снова сидел в кухне на стуле у стола.
— Ты видел? Видел? — спрашивал он сына. — Бедная моя, отмучилась. А этого Сафьянова я убью.
Антон понял, что отец говорит о матери. Отец вдруг поднялся, вынул из-под стола пыльную бутылку водки, а из буфета достал сало.
— Отец, не надо больше пить.
— Пусти! — Виталик быстро выпил прямо из горлышка и закусил салом.
Отец принялся многословно рассуждать о любовниках матери. Он успел назвать множество имен и фамилий, часть из которых не была знакома Антону. Но особенно, конечно же, досталось Сафьянову и Тимошенкову. За этого последнего Антон попробовал заступиться:
— Тимошенков относился к матери бескорыстно. Он не был ее любовником. На него можно положиться.
— Да ну, — отец снова выпил. — Упокой, господи, душу грешной рабы твоей Галины.
Отец перекрестился. Антону внезапно почудилось, будто кто-то подкрадывается к двери. Кто-то потоптался у порога и быстро ушел. Антон бросился на лестничную площадку. Никого не было.
На кухне отец снова бессмысленно повторял:
— Ты видел его? Видел?
Антон решил, что эти слова — бред пьяного и отчаявшегося человека.
— Папа, ляг, тебе надо отдохнуть.
Антон снова подхватил отца под
мышки, потащил в комнату, взгромоздил на софу, стащил с отяжелевших ног бо- тинки. Отцовские носки пахли отвратительно. Виталик совершенно не следил за собой.
Антон вернулся на кухню, вылил остатки водки в раковину, бросил в мусорное ведро пустые бутылки. Только сейчас он заметил на столе рассыпанные веером фотографии. Антон пригляделся. На каждой фотографии запечатлена была мать с каким-нибудь мужчиной.
Антон прикрыл дверь и побежал по лестнице. У подъезда он поднял голову. За стеклом кухонного окна виден был человек, но это был не отец!
Антон кинулся наверх. Отец снова сидел за кухонным столом. Он был один.
— Почему ты встал? — спросил Антон.
Отец ничего не ответил и лег головой на стол.
Антон снова очутился внизу. Но «Ягуар» никак не хотел заводиться. Ан- тон крутил ключ зажигания и в итоге окончательно посадил аккумулятор. Наверно, надо было вызывать эвакуатор. Антон позвонил в сервисную службу. Ему посоветовали отыскать ближайший автомагазин и попробовать поменять ак- кумулятор самостоятельно. Антон немного побаивался, как бы подобная процедура не оказалась смертельной для иномарки. Но все же он осведомился у нескольких прохожих, где здесь ближайшая автолавка. Ему объяснили. Время было позднее, стоило поспешить. В автолавке он купил аккумулятор и потащил к своей машине. У подъезда стоял милицейский «уазик». Антон насторожился. Не был ли связан приезд милиции с отцом?
Антон подошел к своей машине, поднял капот, снял защитный чехол и поменял аккумулятор. Потом снова посмотрел на окна отцовской квартиры. Занавесок не было, отчетливо были видны фигуры расхаживающих по комнате и кухне людей. Антон решил не уезжать, подождать, как будут развиваться события. Ждать пришлось довольно долго. Только через полчаса подъехал милицейский «РАФ». Группа, вышедшая из «РАФа», также оказалась в квартире Виталика. Затем появилась «Скорая». У подъезда приостановились две женщины, должно быть, местные жительницы, и зашептались. Прибывшие медики вынесли на носилках прикрытое белым тело и погрузили в машину. Вскоре начался разъезд. Сначала — «Скорая», за ней — «уазик» и «РАФ». Антон решительно вошел в подъезд и поднялся к двери отцовской квартиры. Так и есть! Опечатано. Антон уже повернулся к лестнице, когда ему показалось, что он слышит чьи-то крадущиеся шаги. Он приблизился к перилам, глянул в лестничный пролет. Теперь молодому человеку казалось, будто кто-то смотрит прямо на него.
Антон вихрем промчался по ступенькам, прыгнул в «Ягуар», резко повернул ключ зажигания. Машина мгновенно завелась, но на дисплее бешено заплясали цифры. Электроника иномарки явно не хотела принимать новый аккумулятор. Антон вдруг передумал ехать. Он прождал некоторое время. Наконец из подъезда вышла мужская фигура. Машина Антона тронулась с места, хотя он вовсе не был уверен, что преследует именно того человека, который прятался возле квартиры отца. Когда «Ягуар» отъехал достаточно далеко, можно было увидеть брошенный на снегу фирменный аккумулятор.
Прошло не так много времени, и Антон уже снова звонил в дверь. На этот раз в дверь квартиры своей двоюродной бабки, Елены Ланиной. Она вышла к нему в халате. Был уже поздний вечер, дело шло к ночи.
— Антоша! — главный бухгалтер Большого театра удивилась. — Что с тобой? Случилось что-нибудь? Проходи.
Но Антону не показалось, что она очень уж рада его приходу. Ее муж, главный бутафор, уже спал. Ланина усадила внучатого племянника за стол на кухне, налила в пиалу зеленого чая.
— Да, ушла наша Галя, — Ланина всхлипнула, затем начала осторожно: — Я вот что хотела спросить у тебя, Антоша, хотя понимаю, что сейчас это и не очень уместно: как ты надумал распорядиться Галиной квартирой?
— Нет, почему же неуместно? Нормально. — Антон сделал глоток. — Я со- бираюсь продать мамину квартиру и рас- платиться за свою новую.
— Но ты бы мог сохранить мамину квартиру, а деньги попросить у Сафьянова.
— Он не даст.
— А ты пробовал просить?
— Нет. Но я думаю, он откажет.
— Да-да… — протянула Ланина.
— Бабушка, а я вот что хотел спросить. Помнишь, ты говорила, будто на какой-то вечеринке Молочкова грозилась отравить маму толченым стеклом?
— Помню. Но то была не вечеринка, а юбилей покойного Скромного.
— Неужели она так и сказала при всех, вслух?
— Знаешь, Антон, я думаю, что она ничего не говорила. Если честно, то я не слышала. Даже не помню, кто мне это рассказал. Говорили еще, будто Галя сказала, вы, мол, все ненавидите меня, но вам без меня не жить.
— Значит, Вера не оскорбляла маму?
— Что ты! Молочкова вообще существо безобидное. И в театре у нее не было протекции. Она очень следила за своими словами. И с твоей мамой была в хороших отношениях. Тем более что балерина и певица — не соперницы. Галя даже продвигала ее. Вот это новшество, чтобы в «Снегурочке» Весна не пела, а танцевала, это ведь Галя предложила. Ну, Царедворский и уступил. Галя сказала, пусть Вера станцует…
— А кто вообще-то должен был петь партию Весны?
— Даже не помню точно. Кажется, Величаева. А может быть, Грушева, Ира. И еще… Какая-то Амалия! Она сейчас с Овчинниковым.
— Вот как. Я и не подозревал, что она певица.
— Да какая она певица! Попсу поет под фонограмму. Овчинников оплачивает ее вокальные подвиги. Но я тебе вот что скажу: последнее время мама была не в форме, не хотела, чтобы Величаева или Грушева пели Весну. А то ведь могли бы и сравнить, кто лучше исполняет: Весна или Снегурочка! А так — Снегурочка поет, Весна танцует, сравнение исключено.
— Ты уверена, что Молочкова не угрожала маме?
— Уверена. Никто Гале не угрожал. И смерть ее — загадка, трагическая загадка.
Антон вспомнил, что ведь Молочкова сама говорила… Значит, нарочно огова- ривала себя? Зачем? Он был в смятении.
Однако дома Антона ждал еще один сюрприз. Юпитер поспешно собирал вещи. Он явно намеревался улизнуть еще до прихода Антона.
— Что за новости? — спросил Антон, еще не успев снять пальто.
— Вот. Ухожу.
— Только не говори, что навсегда.
Юпитер молча заталкивал в сумку пестрые майки и модные джинсы. Наконец он все-таки соизволил заговорить:
— Тут к тебе бомжи приходили.
— Какие бомжи? — удивился Антон.
— Самые настоящие!
— Да что ты несешь? Кто бы таких пропустил?
Антон перехватил взгляд Юпитера. Парень поглядел трусовато и хитро. Он явно что-то скрывал.
— Что им надо было, тем, которые приходили? — спросил Антон.
— А я откуда знаю? Два дядьки и тетка. Тебя спрашивали. — И вдруг Юпитер заговорил нервно, раздраженно: — Нам надо расстаться. Я больше не хочу зависеть от тебя.
— То есть ты меня бросаешь и я должен буду платить за эту квартиру один?
— Ты получил наследство, ты теперь сможешь расплатиться.
— По закону я получу наследство только через полгода.
Юпитер поднял с пола сумку, но, будто передумав, снова бросил ее на пол.
— Теперь тебе в связи с семейными обстоятельствами дадут отсрочку. А через полгода ты все заплатишь. И еще: верни мне деньги, которые платил я.
— Верну, не сомневайся.
— Все, прощай. — С сумкой в руке Юпитер направился к двери.
— Да какая вожжа тебе под хвост попала? — раздасадованно воскликнул Антон. Теперь он вдруг почувствовал, что этот парнишка нужен ему, играет какую- то роль в его жизни. — Погоди, Юпитер, я подвезу тебя. Давай сумку… И объясни мне все-таки, почему ты так решил…
Обмениваясь несвязными репликами, они приехали в клуб. Антон почти серьезно предложил сыграть в рулетку.
— Если выпадет красное, я ни о чем тебя не спрашиваю больше, если черное, ты мне все рассказываешь.
— Не стоит, — холодно отвечал Юпитер. — Я вообще не люблю играть, а сейчас и вовсе неохота.
Антон был удивлен. Прежде Юпитер казался ему личностью не особенно-то волевой. Но все же Антон решил не уступать:
— Не хочешь, я за тебя поставлю.
Юпитер ничего не ответил. Выпало
черное.
— Будешь говорить? — спросил Антон.
— Твоя мать умерла… — неохотно начал Юпитер.
— Это всем известно. Ты что же, думаешь, будто я ее убил? Но я ведь говорил со следователем. Я — вне подозрений.
— Откуда мне знать. Вера сказала, чтобы я держался от тебя подальше. Сказала, что общаться с тобой опасно, что у тебя плохая репутация.
— Ах репутация! А то, что ты жил на мои деньги, то, что ты за квартиру почти ничего не вносил, то, что я оплачиваю все тусовки, об этом она тебе не сказала?
— Я никогда не любил тусоваться. И в казино мне совсем не нравится. А Мо- лочкова теперь в театре — сила.
Антон невольно сжал кулаки. Так вот оно что. Значит, Юпитер дружил с Анто- ном, потому что Антон был сыном всесильной Томской. А теперь, после смерти матери, Антон, конечно, будет богат, но за его спиной уже не будет маячить королева Большого Галина Николаевна Томская. И поэтому Юпитер уходит, бежит, как трусливая крыса с тонущего корабля. И значит, сейчас в театре Молочкова — это сила такая же, какою совсем еще недавно была Томская. И теперь Молочкова будет решать, кого сделать солистом — Антона или того же Юпитера. Теперь все будет зависеть от Молочковой.
— И вообще, я танцую лучше тебя, — этими словами Юпитер добил Антона.
Антону вспомнилась мертвая мать, рука, палец со снятым кольцом. Что же случилось? Может быть, надо настаивать на эксгумации, то есть на том, чтобы вырыть из могилы труп, осмотреть, повторно вскрыть…
— Что с тобой? — Юпитер наконец заметил состояние Антона.
— Ничего. Не оставляй меня. Мне плохо. Я ведь все-таки потерял мать.
Эта ночь закончилась для Юпитера скверно. Он все-таки увлекся игрой и проиграл Антону квартиру покойного дяди, да еще и остался тому же Антону должен крупную сумму.