Опубликовано

Трупы Большого театра. Митрофанов & Сорокин

Сцена тридцать вторая

Томская и ее подельники побежали в разные стороны. Преследователи отстали. Да Томская и не была уверена в том, что охотятся именно за ней. Она спустилась в подземный ход. Сначала она медленно кралась, затем побежала быстро, будто что-то подстегнуло ее. Наконец она наткнулась на мертвое тело. Этого человека застрелили. Все то же странное инстинктивное чувство заставило ее наклониться. Убитый оказался совсем молодым человеком. Она узнала его. Это был Антон! Галина припала к мертвому телу единственного сына. Изо рта вырывались безумные стоны. На несколько мгновений она потеряла сознание. Затем медленно поднялась с колен. Теперь ей оставалось лишь одно: мстить. Сама судьба отнимает у нее все и толкает на отчаянное мщение. И ведь она знает, что она великая артистка. Да, она отомстит, отомстит всем. И никто не найдет ее, никто не увидит, как она терзается, как она торжествует. А потом она поступит в самую лучшую клинику. И у нее будет новое лицо. И она обретет второе дыхание, к ней вернется ее великолепный голос. И она споет. О, как она споет! Мих-Мих и ему подобные будут сражены. Да, у них есть деньги, есть власть, но никакими талантами они от природы не наделены.

И вдруг она снова опустила голову и встала на колени у трупа сына. Она горько плакала. Начался приступ головной боли. Эти приступы стали мучить ее после страшной травмы. Ей даже случалось забывать, где она находится и что делает. Но на этот раз она вскоре пришла в себя. Валерий и физкультурник смотрели на нее. Они подхватили ее под руки и повели. Потом она взяла инициативу в свои руки и сама повела их через лабиринт театральных коридоров. Ей вдруг пришло в голову, что для того, чтобы самой остаться безнаказанной, вероятно, придется подставить беднягу Валерия и физкультурника. Да все равно. Это конченые люди. Им уже ничего не светит, кроме смерти под забором или тюрьмы.

О том, что классическую постановку оперы Римского-Корсакова «Снегурочка» намереваются сменить на модернистский спектакль того же названия, но по музыке Чайковского, и поменять оперу на балет, Галина Томская узнала, бродя тайком по театру. Ей это тоже не понравилось. А потом выяснилось, что оперу все же не снимут с репертуара. Более того, партию Снегурочки должна петь Величаева. Томская представила себе, как эта гнусная узурпаторша будет пожинать аплодисменты и прижимать к груди букеты. Нет, мщение и только мщение.

Томская и ее друзья-бомжи проникли в театр в день спектакля. На их верность она полагалась. Вчера ей пришлось стоять на стреме, пока бомжи пытались ограбить рыночных продавцов колготок. Кое-что действительно удалось украсть. Свою долю Галина использовала для того, чтобы поставить угощение и водку своим приятелям. Она полагала, что этим укрепила их преданность. Но плохо было то, что в пьяном виде они могли как-то не так повести себя.

Томская думала, что перехитрила всех, кто ее уже выслеживал. Они ждут Снегурочку? Очень хорошо. А она переоденется поселянкой из царства Берендея. Она умела гримироваться и могла кого угодно загримировать. Валерию и физкультурнику достались костюмы поселян. Валерке она собственноручно наклеила усы и бороду, да еще и пастуший кнут вручила, а физкультурнику повесила через плечо гусли на ремешке. Никто ничего не заметил, потому что в связи с затяжным ремонтом в театре царил хаос, и можно было хоть все костюмы украсть!

И вот она стояла среди хористов и открывала рот, делая вид, будто поет. Это она-то, великая певица.

А мы дадим девицу, девицу.

Ой, дид-ладо, девицу, девицу, –

начинала одна сторона хора.

А нашего полку прибыло, прибыло.

Ой, дид-ладо, прибыло, прибыло, —

отвечала другая сторона, где стояли Валерка и бывший физкультурник.

И тут вдруг на сцене появились еще два статиста. Галина ужаснулась. Да, как низко пал театр после ее исчезновения! Она бы таких близко к сцене не подпустила. Эти двое ступали настолько не в такт, настолько демонстративно открывали рот и не пели…

Поселяне сходились в хороводе. Рука Томской оказалась в руке одного из только что появившихся поселян. Она не обратила на это внимания, сейчас она не сводила глаз со Снегурочки — Величаевой, которую держал за руку Мизгирь — Тимошенков.

— Гадина! — вдруг вырвалось у Галины. Впервые после страшной травмы ей удалось произнести слово.

Державший ее за руку поселянин взглянул на нее с любопытством.

Она посмотрела на него с досадой и тотчас же забыла о нем. Яркий луч солнца озарил Снегурочку. Величаева пела в истоме:

…О, мать-Весна, благодарю за радость,

За сладкий дар любви! Какая нега Томящая течет во мне!..

…Прощайте, все

Подруженьки, прощай, жених! О, милый, Последний взгляд Снегурочки — тебе.

Снегурочка направилась к костру. Она неминуемо должна была пройти мимо Томской. Мизгирь запел отчаянно:

Снегурочка, обманщица, живи,

Люби меня,

Снегурочка, обманщица — не ты.

Обманут я богами; это шутка

Жестокая судьбы. Но если боги —

Обманщики, не стоит жить на свете!

Мизгирь взбежал на Ярилину гору. Отсюда он должен был броситься вниз, то есть перестать быть видимым зрителям.

Томская шагнула к Величаевой, но сжимающая ее пальцы рука неуклюжего пейзанина не давала ей двинуться дальше.

— Пусти! — прошипела она. Это было второе слово, произнесенное ею после травмы. Но странный статист держал ее крепко, явно не желая, чтобы она подошла близко к солистке. Томская догадалась, что ее все-таки выследили. Свободной рукой она успела сунуть пистолет, который был у нее, за пазуху Валеркиного кафтана.

Валерка и физкультурник отступали к занавесу. Томская не могла двинуться с места. Загадочный поселянин крепко сжимал ее руку.

Зал рукоплескал Величаевой. Особенно неистовствовали те самые клакеры, которые прежде так рьяно аплодировали Томской.

Но откуда же взялось столько Снегурочек? Вот одна из них медленно кралась по коридору, тускло освещенному мерцающими лампами. Кто это? Сегодня она намеревалась осуществить намеченное. Сегодня с ней должны были столкнуться те, встречи с которыми она так добивалась.

Эта Снегурочка не была артисткой, но довольно долгое время ухитрялась пугать театр. Теперь она направлялась к уборной Галины Томской, куда перебралась Величаева.

Вдруг погас свет, но призрак не обратил на эту помеху никакого внимания. Это существо знало дорогу и прекрасно ориентировалось в лабиринте театральных коридоров. Все это происходило в полнолуние. Сарафан Снегурочки приобрел зловещий мертвенный оттенок, кокошник искрился. Казалось, растаяв в костре, она теперь воскресла из мертвых.

Вот и круглая бронзовая ручка двери, ведущей в бывшую уборную Томской. Еще мгновение, и сюда проскользнет таинственная Снегурочка. Именно отсюда началась цепочка страшных преступлений. Вот с легким скрипом приоткрылась дверь. И тут привидение вдруг вскрикнуло от страха и изумления. Наверно, призраки тоже могут пугаться.

А пугаться было чего. Перед Снегурочкой очутилась… опять же Снегурочка! В руке она держала пистолет. На ней также был надет театральный костюм, сверкавший мишурными блестками. Первая Снегурочка резко отпрянула. Вторая вытянула руку с пистолетом. Третья Снегурочка в коридора повисла на бронзовой ручке двери и тянула дверь изо всех сил на себя. Прогремели выстрелы. Дымил и крутился литой барабан.

Одну из Снегурочек Степанову удалось одолеть. Сарафан сидел на ней мешковато. Это была… билетерша. Впрочем, и сам следователь выглядел достаточно нелепо, потому что и он был… в театральном одеянии… Снегурочки.

На звуки выстрелов из соседней уборной выглянул Тимошенков.

— А с вами мы еще поговорим, — пообещал ему Василий Никитич.

Освещая путь карманным фонариком, следователь конвоировал билетершу. Он только что отнял у нее оружие. Страх не прошел. Степанову все еще казалось, что на него вот-вот нападут. Но его не тронули.

Василий Никитич вдруг заметил, как блестят серьги Снегурочки в ушах биле- терши.

— Это вам случайно не Ирина Анатольевна Грушева подарила? — спросил следователь, указывая на сережки.

За кулисами Битнев тащил упиравшегося Валерку в костюме крестьянина сказочной страны. Приклеенная борода мнимого статиста почти оторвалась и едва держалась.

— Представляешь, — воскликнул Андрей Алексеевич при виде коллеги, — я этого идиота вычислил по запаху. Несет от него, как из помойки.

Валерку тотчас обыскали и отобрали пистолет. Количество пистолетов неуклонно увеличивалось.

Все удивленно взирали на Томскую, внезапно воскресшую из мертвых. Лицо ее выглядело кошмарно, но зато к ней окончательно вернулся дар речи, вероят-

330

но, от потрясения. Теперь она осыпала упреками растерянного Сафьянова.

— Как тебе не стыдно, Миша! Как ты себя ведешь! На кого ты променял меня?

Премьер слушал молча, лицо его выражало крайнюю степень смущения.

Молочкова поторопилась сбежать. Степанова вдруг что-то словно толкнуло. Он поднял голову. С верхней площадки служебной лестницы на него испуганно уставилась Грушева.

Когда следователь распорядился отыскать Тимошенкова и Величаеву, их в театре не оказалось.

Страницы ( 33 из 34 ): « Предыдущая1 ... 303132 33 34Следующая »