Ленин и Керенский. Эпилог.

       Суханов уверен в том, что 21 – 22 октября Ленин мог мирно взять власть в свои руки. Он напоминает, что проходивший 11-16 октября 1917 года съезд Советов Северной области в своей резолюции обязал Ленина способствовать скорому созыву депутатов II съезда (эсеро-меньшевистская головка перенесла созыв съезда с 20 на 25 октября) и заключению мира до 16 ноября. Съезд предоставил в распоряжение Ленина и большевистской партии для решения двух указанных выше задач 40 тысяч латышских стрелков из армейского состава Северного фронта. Далее Суханов отмечает: «По существу дела, переворот совершился в тот момент, когда Петербургский гарнизон…призвал своей верховной властью Совет и своим непосредственным начальством – ВРК. Такое постановление…было принято на собрании представителей гарнизона 21 октября… Между тем факт: уже 21 октября Временное правительство было низвергнуто и его не существовало на территории страны,…главное же – никакая новая власть не была объявлена, и положение было временным, переходным…Оставалось, во-первых, оформить переворот, объявив новое правительство, а во-вторых, фактически ликвидировать претендентов на власть, достигнув, тем самым, всеобщего признания свершившегося факта».

       После Октября, ввиду деятельного участия социалистической оппозиции против Советской власти, Ленин поручает Дзержинскому и ВЧК арест лидеров оппозиции и «препровождения в центр для предания суду». Вооруженные выступления против большевиков происходили в 1917-1921 годах. Первыми социальному остракизму большевиков подверглись Милюков и кадеты. Согласно декрету СНК от 28 ноября 1917 года об аресте вождей гражданской войны против революции, органы Советской власти на местах должны руководствоваться требованием: «члены руководящих белогвардейских партий, кадетов, партий врагов народа подлежат аресту и преданию суду революционного трибунала. Декрет вступает в силу с момента его подписания». Как видно, исключительное место в декрете отводилось кадетам. Вместе с тем, в мемуарах Милюкова Ленину даются только превосходные характеристики. В ноябре 1917 года СНК объявляет вне закона уже не только партии и некоторых физических лиц, но и целые территории, поскольку Каледин, Корнилов и Дутов поднимают восстание: «Все области на Урале, Дону и в других местах, где обнаружатся контрреволюционные отряды, объявляются на осадном положении» [Судебные установления РСФСР. 1917. № 4. Ст. 53]. За подписями Ленина (председатель правительства), Сталина, Н. Авилова-Глебова, В. Менжинского, Г. Петровского, Ф. Дзержинского (управделами СНК), Н. Горбунова (секретарь СНК) о задержании меньшевиков 4 декабря 1917 года выходит декрет СНК: И. Церетели, В.Чернова, Ф. Дана, М. Скобелева, А. Гоца, Г. Венгерова и других (всего – 12 человек). Странным образом в официальный список подлежащих аресту меньшевиков включается признанный лидер эсеров В.Чернов. Однако, сопротивление Советской власти нарастает, и 7 (20) декабря 1917 года СНК принимает постановление о формировании ВЧК при СНК по борьбе с контрреволюцией и саботажем. Отражение борьбы внутри большевистской партии служит факт принятия СНК декрета от 21 февраля 1918 года «Социалистическое отечество в ылапредоставлялось право «расстреливать на месте германских шпионов» и лиц других категорий [«Известия ВЦИК». 1918. 23 (10) февраля. № 32]. Этот факт свидетельствует о том, что Ленин выполняет свои договоренности с Германией, поскольку проходит заключительный раунд переговоров о сепаратном мире в Брест-Литовске, но фракция левой оппозиции в партии и правительстве во главе с Троцким играет по партитуре Антанты, которая предусматривает разрыв России с Германией и возобновление войны между ними. Ленину удалось удержать ситуацию в рамках собственного сценария развития событий. 14 июня 1918 года ВЦИК РСФСР своим постановлением исключает правых эсеров и меньшевиков из своего состава и из состава Советов на местах в связи с тем, что «ПСР и с.-д.-меньшевики занимаются активной противоправительственной деятельностью». За государственным переворотом, организованным левыми эсерами 6 июля 1918 года и повлекшим убийство германского посла графа фон Мирбаха, прослеживается след Троцкого и западных послов в Москве (Б. Локкарта, Ж. Нуланса и Д. Фрэнсиса), которые были заинтересованы в возобновлении войны между Россией и Германией. Время выбрано подходящее: в дни работы V Всероссийского съезда Советов, что позволяло арестовать СНК в полном составе во главе с Лениным. Интересно, что вечером 6 июля Ленин шлет телеграмму, единственно, Сталину о государственном перевороте левых эсеров с просьбой поделиться своими мыслями. Как известно, по этому делу было расстреляно 12 активных руководителей левых эсеров, включая Александровича, заместителя Дзержинского в ВЧК, а Спиридонова была освобождена в зале судебного трибунала, но была расстреляна в июле 1941 года в Орловской тюрьме. Эсер Яков Блюмкин, метнувший портфель с динамитом в Мирбаха, не был привлечен к суду. СНК выпускает 5 октября 1918 года постановление, в котором объявляется политика государственного террора: «СНК…находит, что при данной ситуации обеспечение тыла путем террора является прямой необходимостью…, что необходимо обеспечит Советскую Республику от классовых врагов путем изоляции их в концентрационных лагерях, чему подлежат все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам…»

      Дело правых эсеров (лидер – Керенский) слушалось Верховным трибуналом ВЦИК с 8 июня по 7 августа 1922 года по обвинению в организации покушений на Володарского, Урицкого и Ленина. Всего по делу проходило 50 правых эсеров, включая: лидеров – Гоца, Г. Ратнера, Н. Иванова, и боевиков – Семенова, Коноплёву, Каплан, Усова и других. Многие были приговорены к расстрелу с приостановкой высшей меры наказания в условиях долгосрочного заключения; никто не был расстрелян. В 1930 – 1931 годах проходил процесс по делу «Союзного бюро ЦК РСДРП меньшевиков», к которому были привлечены Громан, Суханов-Гиммер, Шер, Иков и другие; всего 14 человек. Были установлены связи меньшевиков для проведения антисоветской деятельности с Крестьянской трудовой партией и «Промпартией» (лидер – всемирно известный ученый, профессор Н.Д. Кондратьев) для «реставрации капитализма в России», а также и получение денежных сумм из заграничных центров (II Интернационала и других) в период 1928-1930 годов в размере 500 тысяч долларов (в ценах 2014 года – 37,5 млн. долларов). Специальным присутствием ВС СССР 9 марта 1931 года все 14 обвиняемых осуждены на сроки лишения свободы от 2 до 10 лет.  

       Внешнеполитические факторы также не способствовали укреплению Советской власти. Так, накануне переговоров в Брест-Литовске премьер-министр Ллойд Джордж заявил в палате общин: «Лишь сама Россия будет нести ответственность в отношении условий, выдвинутых немцами в отношении ее территорий». Британский министр иностранных дел Бальфур предложил союзным послам довести до сведения русских, что, согласно решениям Парижской конференции, союзные правительства готовы на межгосударственном уровне рассмотреть вопросы о целях войны, о возможных условиях справедливого и прочного мира. Однако Россия будет приглашена на совет союзников только после появления устойчивого правительства, признанного своим народом. Бьюкенен выступил перед журналистами с общей оценкой союзнического отношения к России: «Мы питаем симпатию к русскому народу, истощенному тяжкими жертвами войны и общей дезорганизацией, являющейся неизбежным следствием всякого великого политического подъема, каким представляется ваша революция. Мы не питаем к нему никакой вражды; равным образом нет ни слова правды в слухах, будто мы намерены прибегнуть к мерам принуждения и наказания в случае, если Россия заключит сепаратный мир. Но Совет народных комиссаров, открывая переговоры с неприятелем, не посоветовался предварительно с союзниками и нарушил соглашения от 23 августа (5 сентября) 1914 года, о чем мы имеем право сожалеть».

        Союзные правительства указывали правительству Ленина на то обстоятельство, что в условиях распада русской армии как боевой силы они не могут рассматривать Брестский мирный договор в качестве демократического и прочного мира, желаемого русским народом. Большевики пытались обеспечить себе лояльность обеих противоборствующих в войне сторон. Так Троцкий вступил в контакт с англичанином Брюсом Локартом и американцем Робинсом, желая знать, какую помощь могут предоставить Англия и Америка в случае, если германцы выдвинут неприемлемые условия и двинутся к Петрограду и Москве. Бьюкенен, как и генерал Нокс, полагал, что положение России с военной точки зрения безнадежно. Правильный путь для Лондона состоит в том, чтобы возвратить России ее слово и сказать ее народу о понимании степени его истощения и дезорганизации. Бьюкенен и Нокс посоветовали своему правительству предоставить России право самой сделать выбор — либо подписать мир, предложенный Германией, либо продолжить борьбу вместе с союзниками, решившими сражаться до конца. «Моим единственным стремлением и целью всегда было удержать Россию в войне, — писал Бьюкенен, — но невозможно принудить истощенную нацию сражаться вопреки ее собственной воле. Побудить Россию сделать еще одно усилие может лишь сознание того, что она совершенно свободна действовать по собственному желанию, без всякого давления со стороны союзников». Лондон и Париж, с одной стороны, отказывались добиваться соглашения с большевистским режимом, а с другой — понимали угрозы, которые проистекали из формирования самостоятельной внешней политики новой России. Лучшее, что мог сделать Запад во имя собственных интересов — это поддержать Россию в боеспособном положении, чтобы отвлечь возможный максимум германских сил. Лорд Бальфур прямо сказал кабинету министров: «Наши интересы диктуют предотвратить, настолько это возможно, уход России в германский лагерь». 19 декабря 1917 года генерал Пул писал в Лондон: «Если бы я был художником, я бы послал вам картину будущего — германский посол сидит за столом с Лениным по правую руку и Троцким по левую, вкушая все плоды России. На заднем плане клерк из нашего посольства собирает косточки».

     В Париже попытались изменить пессимистическую картину. 21 декабря Франция предложила Англии разделить сферы влияния в Южной России. Франция будет ответственна за Румынию и Украину, а Британия — за более близкий к британской Персии Кавказ и Дон. Посланный в Россию британский майор Бантинг писал в Лондон 29 декабря 1917 года: «Необходимо создать здесь, ценой любых усилий, совершенно новую и мощную организацию, чтобы не терять связей с Россией в условиях, когда в руках немцев находится большинство козырных карт. Создание новой организации потребует не менее шести месяцев. Большие возможности обещает сибирская торговля. Сибирь удалена от Германии, и возможности развернуться здесь огромны». США в вопросе о России, как и в ряде прочих межсоюзнических вопросов, пошли своим путем. В отличие от англичан и французов, посол Френсис поручил своим людям установить связи с Троцким. Его поддерживал генеральный консул в Москве М. Саммерс, уверенный в необходимости американского присутствия на русской сцене, который писал, что следует «оказать моральную поддержку лучшим элементам России, которые в конечном счете неизбежно одержат верх; американские организации в России должны быть укреплены». Американский представитель в России, генерал У. Джадсон, полагал, что европейский Запад потерял моральные и материальные рычаги воздействия на Россию и только президент Вильсон еще обладает моральным авторитетом, необходимым для воздействия на массы русского народа. Это положение вещей устраивало президента Вильсона, поскольку отвечало его историческому видению: история, столкнув между собой две европейские группировки, давала ему положение арбитра и лидера, а он старался соответствовать этой исторической задаче. Вудро Вильсон утверждал, что «ни в коей мере не потерял веры в результат происходящих в России процессов». Президент находился на пути создания полномасштабной идейной программы Америки в текущем мировом кризисе — знаменитых «14 пунктов».

        Вместе с тем, указанные внешнеполитические факторы никак не освобождали Ленина от его обещания Керенскому срочно заключить сепаратный мир с Германией. Это обстоятельство требовало от большевиков на время переговоров с Германией обеспечить сохранение государственной власти в руках Советской власти, то есть Советов, контролируемых большевиками. Эта проблема всецело зависела от правильной организации военной силы и распределения имевшихся в распоряжении Ленина материальных ресурсов. Так, в Красной армии работали после Октября 1917 года до 140 тысяч бывших царских офицеров, или 40 процентов офицерского состава царской армии. Некоторые историки полагают: “Красную армию построили и ее военные победы обеспечили царские офицеры. Без них не было бы ни Красной армии, ни ее побед. Но это значит — не было бы и коммунизма в России. Сто тысяч царских офицеров спасли коммунизм в России и, значит, дали ему зеленый свет во все страны современного мира».

    16 декабря 1917 года Совнарком издал декрет об организации Красной армии: на началах добровольной службы и выборности командного состава от взводных командиров до верховного главнокомандующего; командиры до полкового командира включительно должны были избираться «общим голосованием» своих частей; командующие армиями, фронтами и верховный главнокомандующий должны были избираться соответственными съездами солдатских представителей. Однако, уже в апреле 1918 года СНК было вынуждено отказаться и от принципа добровольности военной службы и от принципа выборности командного состава, и Троцкий должен был признать, что эта «революционно-политическая мера» — солдатские комитеты и выборные командиры — «с точки зрения управления войсками в бою и подготовкой войск для боя была недопустимой, чудовищной, убийственной». «Нам необходима, — утверждал Троцкий, — действительная вооруженная сила, построенная на началах военной науки. Активное и систематическое участие во всей нашей работе военных специалистов является, поэтому, делом жизненной необходимости». С 1918 года бывшие царские офицеры командуют красными полками, работают в штабах, преподают военные науки в Академии генерального штаба и в иных военных школах, подготовляя «краскомов». Генерал И. Данилов, вспоминая о своей службе у большевиков, пишет о начале работы красной Академии генерального штаба: «…состав профессоров был почти тот же, который был до революции… Профессора были все люди мобилизованные, взятые из тюрем, которым было предложено: “или читать лекции, или к стенке”. Понятно, выбирали первое». Он также писал, что царский офицер, служащий в Красной армии по мобилизации, «относясь к коммунизму отрицательно, мог бы легко изменить коммунизму, т. е. перейти на сторону борющихся с коммунизмом белых армий, но случаи таких переходов «не были распространенным явлением». Реввоенсоветом (РВС Республики, РВС) 30 сентября 1918 года был издан следующий приказ: «Предательские перебеги лиц командного состава в лагери неприятеля, хотя и реже, но происходят до настоящего дня. Этим чудовищным преступлениям нужно положить конец, не останавливаясь ни перед какими мерами. Перебежчики предают русских рабочих и крестьян англо-французским и японо-американским грабителям и палачам. Пусть же перебежчики знают, что они одновременно предают и свои собственные семьи: отцов, матерей, сестер, братьев, жен и детей». Органам ВЧК было предписано принять необходимые меры по задержанию семейств перебежчиков. За измену красных офицеров делу «социалистической революции» должны были расплачиваться члены их семей.

       К началу военных мероприятий – 25 октября – Военно-революционного комитета Петросовета по овладению ключевыми точками в северной столицы для блокирования любых ответных действий Временного правительства военные силы большевиков были малочисленны. Они насчитывали до 1 тысячи красногвардейцев из рабочих и 300 солдат Павловского полка. Вечером того же дня в город прибыли 3 тысячи матросов Балтийского флота. Петроградский гарнизон в количестве свыше 150 тысяч солдат заявил о своем нейтралитете в борьбе «Ленина с Керенским» и сидел по казармам. Отряды красногвардейцев, под командой Подвойского, с раннего утра изображали митинг вокруг Зимнего дворца, защищаемого несколькими десятками юнкеров и «ударниц», наблюдая снаружи за действиями блокированного во дворце Временного правительства. В это время в Петрограде стояли три Донских казачьих полка. Керенский, премьер-министр и Верховный главнокомандующий, послал им приказ выступить против большевистских инсургентов, но казаки решили соблюдать нейтралитет. Левые политические силы находились в плену мнимой опасности «контрреволюции справа». По этой причине меньшевики и эсеры, порицая большевистский переворот в своих резолюциях, считали недопустимой вооруженную борьбу с большевиками, ибо междоусобная война среди “социалистической демократии” грозила победой буржуазной и казачьей “контрреволюций”. Орган центрального комитета партии с.-р. «Дело Народа» писал, что борьбу на два фронта – против большевиков и против донского атамана Каледина – надо вести по-разному: “против большевиков — силою организации, против Каледина — силою оружия”. После Октября власть Ленина основывалась на вооруженной силе 30-тысячного корпуса (9 полков) латышских стрелков. В течении первого года Советской власти они составляли надежную охрану Кремля и, по приказам наркомвоенмора Троцкого, контролировали всю страну — от Белоруссии до Урала и от Белого до Черного моря, подавляя своими летучими отрядами антибольшевистские восстания, и своими штыками и пулеметами принуждали население Советскую власть во главе с большевиками. 6 июля 1918 года латыши подавили в Москве государственный переворот левых эсеров, который поставил правительство Ленина на грань уничтожения при полном бездействии частей московского гарнизона. Для создания трехмиллионной Красной армии не было достаточно ни 30-ти тысяч латышских стрелков, ни царских офицеров, а потому новобранцев пришлось мобилизовать, за недостатком добровольцев, принудительно, но много добровольцев доставили Ленину “трудящиеся зарубежных стран” в лице военнопленных; из двух миллионов германских и австро-венгерских военнопленных около 200 тысяч откликнулись на ленинский призыв к участию в борьбе за международную пролетарскую революцию и вступили в Красную армию.

     Другая проблема в 1918 году, ввиду полного расстройства хозяйственной жизни и государственных финансов, состояла в источнике денежных средств. Помощь пришла со стороны имперского германского правительства. Германский посол в Москве граф Мирбах писал в 1918 году своему правительству, что большевистское правительство испытывает жестокие финансовые затруднения и что ему надо оказать финансовую помощь из опасения, что в случае падения большевиков власть в Москве может перейти в руки какой-либо общественной группы, дружественной западным державам. Доводы графа Мирбаха были признаны основательными, и миллионы марок были направлены в Москву — на поддержку Ленина и СНК. Если большинство правящих элит западного мира желало соблюдать нейтралитет в “русском вопросе”, то в рабочих массах Запада социалистическая модель государства Ленина нашла миллионы сторонников. Так, в конце 1918 и в течение 1919 годов во всех западных странах образуются коммунистические партии, которые в марте 1919 года составляют вместе с РКП (б) интернациональный союз коммунистических партий (Коминтерн), руководимый Лениным и Троцким с формальным его президентом – Зиновьевым. Не только коммунисты, но и многомиллионная армия социалистов западных стран решительно протестовала против поддержки русской “контрреволюции”, белых армий. Когда французское правительство, после падения Германской империи, послало свои войска и флот в порты Черного моря, то солдаты не хотели сражаться против «русской революции». Матросы на французских военных кораблях подняли открытый бунт, и французское командование (ранней весной 1919 года) постепенно эвакуировалось со своими войсками из Одессы и Крыма, расстреляв по приговору военного суда несколько французских матросов.