Ленин и Керенский. Эпилог.

    С другой стороны, на левом фланге русской общественности, вместо прежних симпатий, росла неприязнь к Америке по причинам идеологического характера. В 90-х годах XIX века в левых кругах российской интеллигенции широко распространилось учение марксизма, по которому США, как страна сугубо «капиталистическая», никак не могла пользоваться симпатией российских марксистов, особенно когда в XX веке из марксизма вырос большевизм, как русская версия марксизма. Посетивший Америку в 1906 году писатель Максим Горький в своих статьях “Город желтого дьявола”, “Царство скуки” и “Моб” представил творческое представление русского интеллигента на американскую жизнь и на американский народ. Ленин в ряде речей и статей в 1918-1919 годах многократно выражал свое негативное отношение к США, как главному оплоту “капиталистического” мира. Из письма к американским рабочим в августе 1918 года он писал: «Америка стала одной из первых стран по глубине пропасти между горсткой обнаглевших, захлебывающихся в грязи и роскоши миллиардеров, с одной стороны, и миллионами трудящихся, вечно живущих на грани нищеты, с другой. Американский народ оказался в капиталистическом наемном рабстве у кучки миллиардеров, оказался играющим роль наемного палача, который в угоду богатой сволочи в 1898 году душил Филиппины под предлогом «освобождения» их, а в 1918 году душит российскую социалистическую республику под предлогом “защиты” от немцев”. В Америке “нагло господствует кучка миллиардеров, а весь народ в рабстве и неволе. Рядом с демократической республикой мы видим крепостное рабство миллионов трудящихся и беспросветную нищету. Идеализированная демократическая республика Вильсона оказалась на деле формой самого бешеного империализма, самого бесстыдного угнетения и удушено малых народов». Республиканско-демократический строй Америки «нисколько не мешает тому, что империализм там действует так же зверски, что там не только линчуют интернационалистов, но что толпа вытаскивает их на улицу, обливает смолою и зажигает». Англо-американские империалисты «накричали, что ни ведут освободительную войну» (против германского империализма); а в действительности же, по мнению Ленина, «англо-американские империалисты такой же зверь, по отношению к которому справедливость может быть только в том, чтобы удушить его».

    Желтый Февраль был сочувственно и даже восторженно принят общественным мнением и правительством США. По инициативе американского посла Д. Фрэнсиса, американское правительство поспешило, раньше других союзных держав, заявить о признании им Временного правительства. Президент Американской федерации труда Гомперс прислал председателю Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов Чхеидзе телеграмму с поздравлениями и добрыми пожеланиями от имени американских рабочих. Президент США Вильсон в своем обращении к Конгрессу 20 марта (2 апреля) 1917 года приветствовал формальное вступление России (которая “в своем сердце и своем быту и раньше была демократической”) в семью свободных и демократических наций. Правительство США предоставило Временному правительству крупный заем в сумме 188 млн. долларов (в ценах 2014 года – 14 млрд. долл.) и послало в Россию особую “миссию дружбы” для поддержания духа и энергии новой республики. По вступлении 6 апреля 1917 года США в войну “американский империализм” стал одним из главных объектов пропаганды большевиков. Большевистский манифест, составленный ЦК партии по поручению VI съезда РСДРП (б), состоявшегося в Петрограде в конце июля и вначале августа, гласил: «Вступление в войну Америки еще более окрылило союзных империалистов. Они отлично знали цену этой «великой демократии», которая казнит электричеством своих социалистов, с оружием в руках душит маленькие народы и устами своих беспримерных по наглому цинизму дипломатов толкует о вечном мире. Американские миллиардеры, наполнившие свои погреба золотом, перечеканенным из крови умирающих на полях опустошенной Европы, присоединили свое оружие, свои финансы, свою контрразведку и своих дипломатов для того, чтобы разгромить своих немецких коллег по международному грабежу и затянуть потуже удавную петлю на шее русской революции. Российская буржуазия оказалась связанной с капиталистами Европы и Америки общими целями и тяжелой золотой цепью, концы которой сходятся в банкирских домах Лондона и Нью-Йорк…И ликующие тузы банка и биржи нагло бросают теперь вызов демократии, открыто заявляя о своем желании вести войну «до конца», то есть без конца, до тех пор пока, не лопнут от напора золота погреба американских Морганов, пока кровавая роса не промочит насквозь полей истерзанной земли».

      После перехода власти в руки большевиков Ленин требует от партии немедленного заключения мира с Германией, который должен привести к упрочению Советской власти. Заключив с германским правительством 3 декабря 1917 года перемирие и начав переговоры о мире, СНК обратился к правительствам и народам западных стран, включая США, с призывом присоединиться к переговорам о заключении всеобщего демократического мира на основе самоопределения народов. Особое воззвание было обращено к трудящимся массам всех стран. В нем массы призывались принять непосредственное участие в борьбе за мир. Государственный секретарь США Роберт Лансинг 2 января 1918 года (н.ст.) представил президенту Вильсону по этому поводу докладную записку, в которой он подверг большевистские мирные предложения, и большевистское правительство вообще, весьма основательной критике.

     Полное осуществление права на самоопределение всех национально-территориальных единиц повело бы к раздроблению Европы на множество “суверенных” государств, к множеству локальных конфликтов и к анархии в международных отношениях. Обращение “к трудящимся массам” или специально к пролетариату, которому предлагалось овладеть государственной властью, означает угрозу существующему социальному строю, а осуществление программы “массового господства пролетариата” означало бы худшую из всех возможных форм деспотизма. Само большевистское правительство в Петрограде захватило власть насильственным переворотом и образовало “деспотическую олигархию”, которая удерживает власть исключительно насилием, но не волей народа. При таких условиях было бы ниже достоинства США отвечать на большевистские мирные предложения.

     8 января (н. ст.) 1918 года президент Вильсон в послании к Конгрессу изложил свою программу мира в известных “14 пунктах”; из них 6-й, относящийся к России, требовал освобождения русской территории, оккупированной немецкими войсками, и предоставления русскому народу свободного решения вопросов его внутреннего устройства.

      3 марта 1918 года делегация советского правительства в Брест-Литовске подписала мирный договор с центральными державами, отодвигавший границу России в пределы Курской губернии. По требованию германцев, Брестский сепаратный договор должен был быть ратифицирован в течение двух недель, с этой целью советское правительство должно было созвать чрезвычайный (IV) съезд советов, который на заседании 15 марта принял предложение Ленина о ратификации Брестского договора (большинством 724 против 276 при 118 воздержавшихся). Для обуздания левых коммунистов и сторонников Троцкого съезд принял резолюцию с выражением “глубочайшего убеждения, что международная рабочая революция не за горами и что полная победа социалистического пролетариата обеспечена”.

     Президент США Вильсон, регулярно осведомляемый послом Фрэнсисом о происходящих в России событиях, обратился к IV съезду советов с телеграммой, в которой выражал сочувствие русскому народу: «в особенности теперь, когда Германия двинула свои вооруженные силы в глубь страны». Президент выразил уверенность, что правительство США, не имеющее возможности ныне оказать России непосредственную поддержку, в будущем «использует все возможности обеспечить России снова полный суверенитет и полное восстановление ее великой роли в жизни Европы и современного человечества».

     Ленин, понимая, что дипломатическая «интервенция» американского президента направлена на поддержку Троцкого, настоял на том, чтобы съезд послал президенту великой «капиталистической» республики социалистический ответ: «Съезд выражает свою признательность американскому народу… по поводу выражения президентом Вильсоном сочувствия русскому народу… и твердую уверенность, что не далеко то счастливое время, когда трудящиеся массы всех буржуазных стран свергнут иго капитализма и установят социалистическое устройство общества, единственно способное обеспечить прочный и справедливый мир».

     Летом 1918 года США и еще 13 государств Антанты организовали военную интервенцию в Россию. Некоторые из западных политиков предполагали, что военная интервенция в России могла бы повести к восстановлению восточного фронта против Германии, но лидеры западных держав не надеялись на успех такого сложного предприятия и ограничились немногим. Однако, интервенция и контакты командования союзных войск с местными антибольшевистскими группами чрезвычайно беспокоили Ленина, который в своем письме к американским рабочим в августе 1918 года указывал на участие американского правительства в интервенции: «…теперь американские миллиардеры, эти современные рабовладельцы, открыли особенно трагическую страницу в кровавой истории кровавого империализма, дав согласие на вооруженный поход англо-японских зверей с целью удушения первой социалистической республики». Ястребы американской политики в лице американского посла в России Фрэнсиса предлагали организовать интервенцию в крупном масштабе, которая повела бы к падению большевистской власти, но президент Вильсон твердо стоял на позиции «невмешательства во внутренние дела России», а британский премьер Ллойд Джордж не хотел слышать о каких-либо «военных авантюрах» в России.

     В августе 1918 года, после покушения на Ленина, по всей России прокатилась волна массового террора, вызвавшая всеобщее возмущение. В сентябре американский консул в Москве Д. Пул протестовал перед большевистским правительством против массовых убийств ни в чем не повинных людей, и правительства нескольких нейтральных держав, побужденные к тому циркулярной телеграммой госсекретаря Р. Лансинга, также заявили свои протесты. На эти протесты наркоминдел Чичерин в ответной ноте представителям нейтральных держав заявил, что их протесты представляют собой недопустимое вмешательство во внутренние дела России. В ответ на протест главы американской миссии Красного Креста в России А. Уордвелла Чичерин вообще отрицал наличие массового террора и утверждал, что смертной казни подвергаются только “наиболее активные и опасные контрреволюционеры”.

    В октябре 1918 года Ленин, обеспокоенный интервенцией стран Антанты, уполномочил Чичерина послать президенту Вильсону ноту с резким протестом относительно интервенции и с предложением, “чтобы в основу союза народов положена была экспроприация капиталистов всех стран”, приглашая Вильсона возглавить вместе с ним, Лениным, социальную революцию против “капиталистов всех стран”. Вильсон не ответил на эту ноту. Ленин в декабре послал Вильсону, за подписью замнаркоминдела М. Литвинова, ноту в дружественных тонах. Нота уверяла Вильсона в том, что «большинство пунктов Вашей мирной программы входят в более далеко идущую и обширную программу русских рабочих и крестьян», что «так называемый «красный террор», который за границей грубо преувеличивается и не понимается”, был «прямым результатом и последствием вторжения союзников на русскую территорию», что “рабочие и крестьяне России не желают ничего, кроме своего собственного счастья и международного братства, не представляющего угрозы для других наций”, что они “готовы пойти на все возможные уступки, если им удастся обеспечить при этом условия, позволяющие им мирно развивать свою социальную программу”, и что продолжение борьбы и “интервенция” грозят великими бедствиями и могут вызвать “полное истребление русской буржуазии отчаявшимися массами”. В заключение Литвинов взывал “к чувству справедливости и беспристрастности” американского президента.

    Собравшаяся в январе 1919 года в Париже мирная конференция, возглавляемая “великой четверкой” (Вильсон, Ллойд Джордж, Клемансо и Орландо), много и долго говорила о “русской проблеме”, но не могла найти путей для ее решения. Россия в это время находилась в состоянии полного развала, терзаемая множеством политических, социальных и национальных конфликтов. Представители спорящих партий и национальностей засыпали Парижскую конференцию множеством писем, деклараций, меморандумов и разного рода обращений, полных взаимно противоречащих сообщений и проектов. Президент Вильсон планировал созыв конференции на о. Принкипо (на Мраморном море), где спорящие в России стороны могли бы прийти к какому-либо соглашению, но созвать такую конференцию оказалось невозможно. Тогда Вильсон решил попытаться получить “из первых рук” сведения о том, что происходит в России. С этой целью в Москву был послан из Парижа сотрудник Государственного департамента Вильям Буллит, которому было поручено войти в непосредственные переговоры с советскими вождями и представить доклад о политическом и экономическом положении в Советской России. Буллит пробыл в России всего одну неделю (в марте 1919 года) и имел продолжительные разговоры с Лениным, Чичериным и Литвиновым. В своем докладе президенту и государственному департаменту Буллит повторяет все мысли, которые ему рассказывали его собеседники: Советское правительство и большевики стоят твердо и устойчиво, “сильные политически и морально”, они пользуются всеобщей поддержкой населения, в оппозиции остаются только левые с.-р. и анархисты; в Петрограде и Москве царит полный порядок; террор прекратился, и все преступники подпадают под юрисдикцию правовой судебной системы; в области образования достигнуты большие успехи. Всем этим светлым сторонам повседневной жизни в России, по словам Буллита, противостоит тяжелое экономическое положение страны: промышленность разрушена, в городах население голодает; главной причиной этого является блокада, а затем расстройство транспорта внутри страны. Буллит привез из Москвы в Париж мирные предложения советского правительства с требованием прекращения интервенции и с обещанием амнистии всем, кто участвовал в борьбе против советской власти. Однако ни Буллит, ни Чичерин не могли преодолеть скептицизма государственного секретаря Лансинга, и он положил доклад Буллита “под сукно”.

     Между тем “русский вопрос” продолжал стоять перед западными союзниками неразрешимой загадкой. В частности, весьма серьезным было расхождение лидеров британского и американского правительств по вопросу о будущем России в среде других европейских государств. Ллойд Джордж считал желательным распад России на несколько независимых государств, из которых ни одно не было бы достаточно сильно, чтобы угрожать международному миру. Лансинг отвечал, что правительство США не может согласиться с поддержкой политики расчленения России. Использовать в таком направлении современное несчастье русского народа было бы морально ошибочным и политически вредным, ибо это открывало бы путь к новым конфликтам в будущем. Разделенная на части Россия не могла бы противостоять ни территориальным претензиям Японии, ни возможному возрождению германского империализма, и таким образом представляла бы большую опасность для Британской империи, чем единая демократическая Россия, способная защищать себя, но не расположенная к нападениям.

      Полная хозяйственная разруха, волна крестьянских восстаний, наконец, восстание матросов военно-морской базы в Кронштадте принудили Ленина круто свернуть с дороги военного коммунизма на путь “новой экономической политики” (НЭП). Внешняя политика Москвы рассматривалась как орудие укрепления Советской власти. Внешняя политика Ленина, целями которой были, с одной стороны, подготовка мировой коммунистической революции, а с другой — получение от западных стран (особенно от США) экономической помощи для восстановления советского хозяйства. Политика эта все время шла двумя параллельными путями, на которых Ленин маневрировал. Его “правой” рукой был наркоминдел Г. В. Чичерин, отпрыск аристократической фамилии; “левой” рукой Ленина был Григорий Зиновьев, председатель Исполкома III Интернационала (Коминтерна).

        1919-1920 годы были бурным временем и в США. В 1919 году по стране прокатилась волна крупных рабочих забастовок, некоторые сопровождались беспорядками и насилиями. В том же году образовались две коммунистические партии, которые объединились в 1921 году, Белый дом видел за стачками и беспорядками руку большевистской Москвы. Были произведены многочисленные аресты, среди арестованных оказалось много “красных” из Европы, в декабре 1919 года в Россию был отправлен транспорт с 249 “красными”, депортированными как “нежелательные иностранцы”. Общественное мнение было встревожено; Сенат образовал особую комиссию, которая собрала значительный материал о коммунистической пропаганде. Однако было в США и пробольшевистское течение. Были псевдолиберальные политики — сенатор Бора, возглавлявший небольшую группу единомышленников, который в начале 20-х годов добивался признания советского правительства. Были интеллектуальные снобы женского и мужского пола, влюбленные в идею и в слово “революция”, независимо от того, какое конкретное содержание вкладывала жизнь в данную “революцию”. Были, наконец, и богатые капиталисты, надеявшиеся, что с началом нэпа в Советской России можно делать хорошие дела. В 1919 году в США образовалось “Общество технической помощи Советской России”, которое послало значительное количество инженеры и технических работников из США для участия в восстановлении советской промышленности, главным образом на юге России. В 1921 году возникло “Общество друзей Советской России”; образовался особый “Женский комитет за признание Советской России”.

      Советское правительство неоднократно обращалось к правительству США со своими мирными и “дружественными” предложениями. Но правительство Вильсона-Лансинга твердо стояло на позиции “непризнания”, поскольку, как заявил президент Вильсон в своем обращении к Конгрессу и народу в сентябре 1919 года, “нынешние правители России не имеют мандата от народа и не представляют никого, кроме самих себя”. В этой обстановке Ленин прислал в США дипломатическую миссию без приглашения американского правительства. В марте 1919 года в Нью-Йорк приехал знаменитый российский специалист по международному праву Л. К. Мартенс как “представитель РСФСР в США”. Он открыл свое бюро и послал в государственный департамент обширный меморандум об РСФСР и о своей миссии. В этом меморандуме Мартенс сообщал государственному департаменту, что советское правительство создано “в результате спонтанного восстания трудящихся масс России”; что оно “является правительством, контролируемым и ответственным перед всеми теми слоями населения, которые хотят заниматься полезным трудом”; что таких лиц “по меньшей мере, 90% взрослого населения” и “все эти лица обладают всеми политическими и гражданскими правами” и “непосредственно участвуют в управлении обществом”. Далее, что “экономическое процветание всего мира, включая Советскую Россию, зависит от непрерывного обмена товарами между различными странами” и потому “советское правительство России желает установить торговые Отношения с другими государствами, к особенно с США… на условиях платежа, полностью удовлетворяющих обе стороны”. “В случае возобновления торговли с Соединенными Штатами российское правительство готово немедленно разместить в банках Европы и Америки золото на сумму в 200 миллионов долларов (в ценах 2014 года – 15 млрд. долл.) для оплаты стоимости первых закупок”. Государственный департамент США решил игнорировать советского посла мира и ничего не ответил на его обращение, а вскоре опубликовал сообщение, что правительство США не признает “так называемого советского правительства” и рекомендует “крайнюю осторожность” в обращении с теми, кто выдает себя за представителей “большевистского правительства”. Правительство США по-прежнему признавало российским представителем Б. А. Бахметьева, назначенного на этот пост Временным правительством в 1917 году; Бахметьев потерял свой дипломатический “статус” в США только в 1922 году.

       Не смотря на нелегитимность своего положение, Мартенс начал переговоры с американскими фирмами о торговых сношениях с РСФСР. Его бюро вело сношения и иного рода и с иными кругами. По крайней мере, наблюдавшая за ним военная разведка сообщала в государственный департамент, что бюро Мартенса, по видимости, есть учреждение экономического характера, но в действительности ведет революционную пропаганду. Тем не менее советское правительство всячески старалось удержать Мартенса в США. В письме 27 мая 1919 года замнаркоминдел М. Литвинов писал Мартенсу: “Через всю нашу внешнюю политику за последний год красной нитью проходит стремление к сближению с Америкой… Мы не упускали случая отмечать наше особенное желание войти в контакт с Америкой… Мы готовы давать всяческие экономические концессии американцам преимущественно перед другими иностранцами”. Сам Мартенс старался убедить США в советском дружелюбии. В письме к либеральному сенатору Дж. Уодсуорту от 5 ноября 1919 года, Мартенс, отрицая всякие обвинения в революционной пропаганде, уверял, что «российское советское правительство строго воздерживается от какого-либо вмешательства во внутренние дела Вашей страны», и подтверждал готовность советского правительства «предоставить Соединённым Штатам большие экономические преимущества по сравнению со всеми другими странами». Относительно слухов об опасности вторжения советских армий в Европу, Мартене 16 января 1920 года опубликовал заявление, утверждавшее, что «внешняя политика Советской России — не империалистическая и не агрессивная, а направлена к подлинному братству и сотрудничеству между всеми странами». Но ни уверения в дружбе, ни обещания советского золота не повлияли на жесткость позиции американской правящей администрации. 12 июня 1919 года в помещении советского представительства полицией штата Нью-Йорк был произведен обыск, который Мартенс, в своей жалобе государственному департаменту, характеризует как налет и погром, причем сам «посол мира» и его служащие в течение двух часов «были лишены свободы». По этому поводу наркоминдел Чичерин прислал государственному департаменту ноту протеста. Однако американская административная машина продолжала работать по-старому жестко. Наконец, в декабре 1920 года был издан декрет о депортации Мартенса, и 22 января 1921 года советский посол мира покинул США, проработав здесь без малого два года.

        В декабре 1919 года, незадолго до своей отставки, государственный секретарь Р. Лансинг представил президенту Вильсону меморандум, в котором отрицательно характеризовал советское правительство как “военную диктатуру, контролируемую небольшой группой непосредственного окружения Ленина”, и как “революционных авантюристов, стремящихся к ниспровержению демократических правительств повсюду”. Однако Лансинг допускал возможность, для частных лиц и корпораций, торговых сношений с Советской Россией; в следующем – 1920 году запрещение вывоза товаров из США в РСФСР было отменено. В феврале 1920 года Лансинг вышел в отставку, его заменил на посту государственного секретаря Б. Колби.