– Тем не менее от тебя пахнет.
– Сухого выпили чисто символически.
– Это у тебя после сухого руки трясутся?
– Это у меня от усталости. Бессонные ночи перед экзаменом, с книжками и тетрадками. Совсем отняли у ребенка детство.
– Наташины родители были? – не унималась Анна Павловна.
– Были.
– И отец?
– И отец.
– Ты с ним разговаривал.
– Нет. О чем мне с ним разговаривать?
– Хорошенькое дельце. Ходишь к девочке в дом, имеешь серьезные намерения.
– У несерьезного человека не может быть серьезных намерений, – вставился папа.
Анна Павловна покосилась на мужа.
– Что за идиотская манера перебивать? А с Татьяной Николаевной ты говорил?
– Буквально два слова. Она спросила, как ты себя чувствуешь, я ответил: нормально.
– И все?
– Все. Ладно, мать, отстань.
– Что значит отстань? У отца хамить научился. Ты меньше на него смотри.
– Я бы попросил, – подал голос Путинцев-старший.
– Родители сидели с вами за столом?
– Нет, – раздраженно гаркнул Виктор. Матушкин допрос надоел ему. – Они помаячили по квартире, потом папаша вызвал машину и смотался с мамашей на дачу.
– Такой удачный момент был, чтобы поговорить, а ты его не использовал. Бестолковщина… – занервничала Анна Павловна.
– О чем я должен говорить?
– О том, что вы решили пожениться.
– Мы пока не решили пожениться.
– Как, то есть, не решили? В каком же качестве тебя принимают На- ташины родители?
– Они меня не принимают, я не к ним хожу.
– Когда взрослый парень ходит к девушке, это означает, что он имеет серьезные намерения.
Игоря Анатольевича охватила мелкая дрожь. Его всегда охватывала мелкая дрожь, когда жена ударялась в демагогию. Демагогию он в принципе не терпел (лучше уж помолчать), но услышанные из уст близких, каждой черточкой и жестом знакомых, лицемерные речи