белобрысый парнишка маленького роста. Председательствующий объявляет: “Слово предоставляется члену профкома Олегу Крутикову”. Да, именно Крутикову. Председательствующий сначала смешно исковеркал фамилию, потом исправился. Игорь Анатольевич четко запомнил детали. Детали порой лучше запоминаются, чем существо. Правда, в данном случае в памяти отложилось и существо. Парень критиковал работу столовой, критиковал смело, эмоционально, порывисто. На ровносером фоне выступлений на профсоюзной конференции это было живое, яркое пятно. Когда проходила конференция? Буквально недели две назад. Может, ошибка? Может, то был не Крутиков? Или совпадение? Что меняется? Отличник, получи повышенную стипендию, молодец, а попал в милицию, пеняй на себя. Ректор старался отмахнуться в душе от дурной полудетективной истории, поставить раз и навсегда точку. Но не смог. Сгорбленный, разбитый отец, трясущийся как абитуриент на экзамене, белобрысый мальчик на трибуне, противный сюсюкающий голосок некой Марины. Идиотская цепочка. Будь они все неладны. Без них миллион проблем, нет еще подбросили головоломку. Настроение резко испортилось. В затылок засела какая-то гадость и зудела, проклятая, не давая покоя.
После собрания, уже из кабинета, он позвонил профессору Ворнову, которого упоминал в разговоре Крутиков-отец. Виктор Аполлонович Ворнов принадлежал к категории пострелов, которые всюду поспевают. Не было ни одного семинара, симпозиума, ни одной конференции без его участия. Ворнов в десяти местах читал лекции, везде числился научным руководителем или на худой конец оппонентом, конвейерным способом производил монографии и учебники. Профессор отличался сверхделовитостью и безотказностью: он был готов выступить в детском саду на тему “Теоретические основы построения тарифов” (причем рассказ в доступной для аудитории форме с анекдотами и прибаутками), лишь бы это было выгодно с материальной или какой-либо иной точки зрения, скажем, для улучшения отношений с персоналом детсада с целью устройства внука. Игорь Анатольевич недолюбливал Ворнова, как и многие в институте (слишком разворотливых всегда не особо любят), но считался с фактом его существования как с объективной реальностью. Игорь Анатольевич обладал трезвым мышлением, он не считал, подобно некоторым, что если сильно ополчиться на объективную реальность, она от этого перестанет существовать. В принципе ведь каждый сам решает в жизни держать ли в кармане свежие непомятые купюры или разменять их на пятаки. За размен можно осуждать, но нельзя бить, тем более ничего крамольного Ворнов не совершал, напротив, его деятельность приносила институту пользу: пеклись