растопчут, появится еще одна жертва и ничего не изменится”. Куркина выгнали, Путинцева судьба помиловала и наградила за сдержанность кандидатской степенью. Впрочем, судьба ли наградила? Наградили люди, конкретные люди, в том числе тот же Стасов. Сложно, двойственно относился он к Стасову. С одной стороны, осуждал за стремление всем угодить, включая собаку дворника (чтоб ласкова была), зачастую в ущерб интересам института, за строгое деление подчиненных на “своих” и “чужих” (“своим”, естественно перепадало больше), за консерватизм и самоотход от дел, повлекший за собой неразбериху, дезорганизацию и злоупотребления. С другой стороны, чисто по-человечески он не мог не быть благодарным Стасову. Ведь именно Стасов без лишних нервов провел его, неказистого, застенчивого паренька, родившегося в провинциальном городке, по служебной лестнице. Если русская литература очень обязана гоголевской “Шинели”, то Путинцев не менее обязан покойному патрону. Были вокруг ребята поэнергичнее, посильнее, чего таить, поумнее, но почему-то Путинцева поставил бывший ректор своим дублером. Игорь Анатольевич как личность порядочная помнил это. Помнил он и обаяние, душевность Стасова, его впечатляющий, подавляющий внешний облик: благородная седина, солидность, царственный взгляд сквозь затемненные очки в толстой оправе. Говорил он неторопливо, медленно, красиво. Любой первокурсник сразу понимал, что выступает главный и сообщает главное. Правда, содержание страдало банальностью, но ведь публика часто больше любуется изяществом формы, чем изяществом мысли.
В первое время после назначения, стоя на трибуне или сидя в президиуме, Игорь Анатольевич замечал в зале насмешливые глаза. “Что еще за Буратино здесь взялся. Неужели сие явление называется ректором?” – заявляли глаза. Да, на Стасова глядели по-иному, с интересом, с уважением, как на отца родного, несмотря на то, что недостатков у отца было хоть отбавляй. В коридоре раздался топот. Вскоре в комнату ворвалось двадцатилетнее дите Путинцевых – Витя. Дите ворвалось прямо в верхней одежде, не снимая разносящих повсюду грязь модных штиблет. Личико Вити свидетельствовало о гусарской неуемности натуры и явно не академическом складе ума.
– Батя, наше вам с кисточкой, – просолютовал ребенок и громко запел. – Тара-тара-тара-там. Тара-тара-тара-там.
– Как ты сдал экзамен? – спросил Игорь Анатольевич.
– Три балла. Я доволен. По такому дурацкому предмету больше и не получишь. Тара-тара-тара-там.
– Особенно, если не заниматься.
– Что вы там пили? – вступила в беседу мама.
– Почти не пили.