– Нет, но…
– Ну, и каким образом я должен разговаривать? – хмуро спросил Игорь Анатольевич. – Поставьте три, инженеру философия не нужна.
– Тебе виднее, как разговаривать. Но троечку поставить надо. Не на вступительных же. Ты пойми, не помочь нельзя. Если Поморцев начнет палки в колеса вставлять, моя командировка тю-тю. Знаешь, желающих там много. Он обязательно начнет портить, если не помочь… Не хочешь, сам попроси Аню. Она уж точно сделает.
– Ты сам ее попросить разве не можешь?
– Она на меня дуется… после дня рождения.
– Пустяки. С моей женой договориться просто. Окажи ей мелкую, еще лучше крупную услугу, и она забудет обиду. У нее ведь нет принципов. Есть мелкий расчет. Вот так и живем…
– Игорь, в общем, я тебя очень прошу утрясти.
– Леня, тебе не кажется, что мое содействие окажет развращающее влияние на этого парня. Вдумайся, молодой человек с первых шагов в жизни уверует, что оценки ставятся не по знаниям, а по знакомству, что оценки попросту выбиваются родственниками и друзьями, что папа, если он занимает высокое положение, может все, даже то, что не положено и что в каждом заборе есть дырка, куда пролезают так называемые умные люди типа моей жены. Например, Виктор усвоил сию азбуку довольно четко. К экзаменам не готовится, в институт ходит редко и получает одни “тройки”. Представляешь, при отце- ректоре получать “тройки”! Значит, он ноль, преподаватели с пересдачей не хотят связываться: все равно, мол, рано или поздно придется… Тебя не пугает, что через каких-нибудь двадцать-тридцать лет такие люди придут нам на смену. Меня это пугает.
– Ну, Витька не такой уж плохой. Пока бездельничает, припечет немножко, будет вкалывать, как следует. Все мы были шалопаями.
– Нет, не все.
– Ты, конечно, не был. Ты у нас исключение. Мать никогда не могла от письменного стола отогнать. Зато теперь большой человек.
– Что толку? Что у меня за жизнь? – неожиданно сказал Игорь Анатольевич.
– Уж тебе на жизнь жаловаться грех. Живешь ты хорошо, – прорвало Леню. – Машина, дача, квартира большая, на юге каждый год отдыхаешь… в санатории, перед тобой расшаркиваются. Грех жаловаться.
– В том-то трагедия: внешне очень хорошо, внутренне очень плохо. Двадцать лет назад у меня в кармане лежало не больше пятидесяти копеек, но у меня была сила, была уверенность, что при желании можно перевернуть мир, что я полезен, необходим, и это окрыляло. Сейчас я чувствую себя далеко не таким сильным и уверенным, и