счастливые, с достоинством выводили своих любимых коней, вскарабкивались к ним на спины и направлялись к реке. Лешка растерялся. У него не было своего коня, а в конюшне оставалась лишь больная кобылка. Она на днях повредила ногу, перевозя сено, и теперь одиноко стояла в дальнем загоне. “Вот ведь не везет, так не везет”, – с отчаяньем подумал Лешка, и устало поплелся прочь. “Ну и ладно, хоть от матери не попадет”, – успокаивал он себя. Его обогнали несколько мальчишек, с криками и улюлюканьем мчавшиеся на конях к реке. Навстречу попался сторож колхозной конюшни Василий.
– А ты что же со всеми не поехал? – попыхивая папироской, спросил он.
– Да коня не досталось, – с досадой в голосе ответил Лешка.
– А Шалунья что ж, она ведь еще крепкая, не гляди, что хромая, – лукаво улыбнулся Василий. Лешке вдруг стало ужасно стыдно перед сторожем, перед той кобылой, как будто его заподозрили в чем-то нехорошем. Пряча раскрасневшееся лицо и ничего не отвечая сторожу, он быстро повернулся и побежал назад.
Кобыла заметила его еще у порога и теперь нетерпеливо прядала ушами и косилась большим молящим глазом на приближающегося Алексея. Лешка слышал много историй о лошадях. Обычно они рассказывались ночью, или поздно вечером, непременно у костра. Они были полны какой-то таинственности, своего рода, преклонения перед этими большими и красивыми существами. Лешка воспринимал коней по-своему. Он считал, что кони тоже люди… только кони. Он всегда с болью наблюдал за старым, одряхлевшим мерином-водовозом, когда тот устало тащил в гору свою телегу с бочками. Часто Лешка украдкой пробирался в конюшню, чтобы постоять, молча посочувствовать старому коню.
Потому болью отозвалась в Лешкиной душе встреча со сторожем. Ругая себя и все еще не смея прямо посмотреть в глаза лошади, мальчик накинул на нее уздечку, неторопливо вывел кобылу из конюшни, вскарабкался к ней на спину. Лошадь нетерпеливо взяла с места и пошла неровно, постоянно припадая на больную ногу, но все быстрее и быстрее, стараясь догнать основную группу. Лешка, хоть и был неплохим наездником, но на первых метрах забоялся сорваться, а потом ничего – приноровился и, даже стал слегка наддавать пятками по бокам лошади, стараясь ускорить ее неспокойный бег…
…Картина, открывшаяся с крутого берега, была поистине замечательна. Время шло к вечеру, и в лучах заходящего солнца река