Лешка очнулся на жесткой деревянной кровати. Над ним колдовала деревенская фельдшерица. Он видел склоненное внимательное лицо с мелкими капельками пота на переносице, движения губ женщины, что-то спрашивающей у него. Увидел знакомых селян, стоящих у двери и оживленно о чем-то спорящих. О чем же?
И почему он здесь? Почему плачет соседка бабка Мария? Откуда здесь мать? Почему она не в поле? Он попытался вспомнить, что произошло. История дня всплывала в его мозгу лениво, не торопясь. Лешке пришлось почти физически напрячься, чтобы последовательно восстановить цепочку событий. Он вспомнил свое падение и вдруг заплакал. Сначала тихо, словно постанывая, а затем все громче. Он плакал навзрыд, кашляя и захлебываясь своими, наверное, уже последними детскими слезами, интуитивно чувствуя приближение новых больших, неестественно страшных, взрослых потрясений и пасуя перед ними. Ему стало ужасно жаль себя, мать, сестру, а больше всех ту лошадку, с ее большими, грустными глазами и таким нежным именем – Шалунья.