уникальная тетрадь. В ней Гамов записывал все поручения, которые ему давались, и ход их выполнения, протоколировал совещания и собрания, на которых присутствовал. Все строго выстраивалось по дням, часам и даже минутам. Фактически это был подробный деловой дневник. Тетрадь, лежавшая сейчас на столе, уже двадцать девятая по счету, остальные двадцать восемь хранились у Гамова дома. Открыв какую-либо из них, можно было узнать, какими делами занимался Гамов такого-то числа, такого-то года, как решались те или иные вопросы, какой точки зрения придерживались те или иные люди. Привычку все записывать многие находили странной, многих она просто раздражала, но тем не менее дисциплинировала тех, кто непосредственно контактировал по работе с Гамовым, особенно начальство, заставляла сперва подумать, а лишь потом высказывать вслух, а не наоборот. Сам Владимир Валентинович считал свой стиль естественным и нормальным, наилучшим способом, обеспечивающим порядок.
Разговор с железнодорожниками насчет письма получился непростой. Те никак не могли понять, о каком письме идет речь, кем оно составлено, для чего оно вообще нужно. Владимир Валентинович терпеливо объяснял, его выслушивали и рекомендовали позвонить туда, где в курсе данного вопроса. А где они, те, кто в курсе? Пока Гамов разгадывал эту загадку, появился начальник отдела кадров, лысоватый мужчина с неизменной хитроватой улыбочкой на лице, и попросил принять двух студентов – практикантов из института международных отношений.
– Что мне с ними делать? – спросил Гамов.
– Расскажи об объединении, дай почитать Устав, в дебри-то, конечно, не залезай, им это не нужно.
– Надолго они к нам?
– На несколько дней.
– И какой курс?
– После третьего курса. Ознакомительная практика. Приказ по министерству есть.
– Ну, если есть приказ, зови их сюда.
Вскоре перед Гамовым сидели два паренька – один полный с круглым добрым лицом, другой худой, подтянутый и, по всей видимости, относящийся к своей личности с большим уважением, о чем свидетельствовал взгляд сквозь затемненные очки, который как бы говорил: “А что, собственно, вы мне можете показать и рассказать здесь такого, чего бы я не знал и что бы меня удивило?”
Гамов перебросился со студентами несколькими фразами, дал им