Очередной раунд Селиванова

начальника. Во-вторых, присутствует масштаб. В-третьих, возможны сочные плоды. Не будет плодов, звон по крайней мере обеспечен: мол, штурмуем передовые рубежи, а результаты, мол, не сразу, не торопитесь, товарищи из инстанций. Короче, стоит посуетиться.

– Задача ясна, – выслушав, отчеканил Селиванов. – Что теперь предпринять.

– Тебе ясна. Мне не очень. Хотя первый шаг виден невооруженным глазом: надо провести пробные эксперименты, хорошо их предварительно подготовить. Провести совместно с Институтом физиологии. От пробы много зависит. На нее я буду ссылаться при дальнейшем пробивании. Лохова уже известил, он заинтересовался. С ним я всегда договорюсь.

“Конечно, своя рука – владыка”, – с некоторым волнением оценил Федор Алексеевич последние фразы шефа. Он всегда ощущал волнение, когда Щетинин всуе называл фамилии, от одного звучания которых ему лично хотелось встать и отдать честь.

– … Завтра же выходи на НИИ физиологии. Там есть замдиректора Ляновский. Но он, как говорится, постольку — поскольку. Ведет тематику там Янушева Наталья Георгиевна, старший научный сотрудник. Точнее не ведет, но больше других соображает. Кстати, именно она заразила меня фантастическими планами.

– Вы ее знаете лично?

– Да и достаточно близко. Ты разве не встречал ее у меня дома?

– К сожалению, нет. Только слышал.

– Вот и познакомишься. Редчайшая женщина. Молодая, обаятельная, тонкая, невероятно трудолюбивая – все при ней. И далеко не синий чулок. Ждать не умеет, сутками работает… по- настоящему. А у нас в шесть вечера пустое здание. Ученые превратились в чиновников. От звонка до звонка. Я в свое время ночевал в лаборатории на раскладушке.

“Зато теперь король”, – прокатилось в селивановском мозгу, а в эфир пошло туманно-дипломатическое:

В настоящее время вряд ли есть необходимость в экстремальности. Институт в целом справляется.

– Федя, меня не переубедишь. Запал не тот, вот беда. Слишком много развелось типчиков, думающих лишь о том, чтобы нарезаемый им кусочек пирога был покрупнее и пожирнее, Янушева мне нравится еще потому, что преобладает в ней не коммерческое начало, а душевное.

“Когда все есть, можно и о душе поразмышлять. Сначала бытие, потом уж сознание”, – прикинул про себя Федор Алексеевич.