Тайный визит профессора Воланда накануне перестройки

тоже обладает особыми… да-с… талантами. Опять чудеса!

– Не чудеса. Просто плохо изученная наукой область.

– Браво. Изящная уловка. Прежде была дьявольская сила, теперь малоизученная наукой область, прежде сапожник, теперь обувщик. Сразу иная песня.

– Неизведанное всегда принимали за дьявольскую силу. Не верить и бояться легче, чем вдумываться и объяснить.

– Вы вознамерились превратиться именно в того подвижника, который объяснит…

Тут бриллиантики на крышке портсигара сверкнули, черти, так, что Митев зажмурился.

– …и докопается до истины. Имейте в виду, экзальтированные дамы не будут утирать слезы краем платочков и носить букеты весенних цветов на вашу могилу. Правда – черствый хлебушек. Из ста правдоискателей лишь один добирается до цели, остальные тонут в реке забвения.

Митев хитренько улыбнулся.

– Вы меня пугаете целое утро. Суровая писательская романтика, черствый хлеб правды…

– Я пугаю? – вновь заактерствовал профессор. – Помилуйте. Кого ныне испугаешь? Никто ничего не боится. Ребенок смеется, когда видит Бабу -Ягу. Рабочий усмехается, когда ему грозят увольнением. Директор поплевывает в потолок через 3 дня после того, как ему вкатили выговор, актриса пропускает мимо ушей строгие замечания режиссера, ибо режиссер ее любовник. Кто кого боится? Никто никого. Мы, маги, и то в загоне. Нет, пятьдесят лет тому назад такого не наблюдалось. Жители тряслись, слухи о наших …проделках… точнее шутках… вернее акциях справедливости… или еще вернее, действиях, наводили панику, держали город в напряжении. Нас чувствовали, как лошадь чувствует хорошего наездника. Эх, времена… Когда Коровьев…

Здесь Воланд осекся и сжал челюсти так, будто бы кто-то пытался с невероятной силой их разжать.

– Что Коровьев? – оживился Андрей, услыхав фамилию спутника профессора в рискованных прогулках по булгаковской Москве. Заметим, профессор впервые упомянул о Коровьеве.

– Кто? Не слышу.

– Опять прикидываетесь. Вы прекрасно слышите. Оговорились, лишнего сказали, выворачивайтесь достойно, без шутовства. Почему вы не желаете рассказать мне о Коровьеве? Где он?

– Тихо! Тихо! Ни слова о Коровьеве! Ни слова! Я требую! Придет час, расскажу. Но это потом. Вы очень неосторожны, молодой сочинитель. И дипломатичности ни на грамм.

– Кофе не желаете? – прервал Андрей гневную речь Воланда.