Глава 27
Филатов шел вдоль моря и представлял, как через час или чуть больше встретится с Тинни, встретится с дочкой. Ему хотелось петь от счастья. Скоро, совсем скоро! А пока он зашел в один магазин, в другой, в третий… Он покупал игрушки, мороженое, сладости, потом огромную бутылку шампанского, цветы, еще цветы. С веселым видом он вытаскивал из бумажника крупные купюры, бросал на прилавок и нигде не брал сдачу. Ему хотелось поделиться своей радостью со всеми. Наконец, навьюченный букетами и пакетами, он добрался до дома и долго стучал в дверь ногой, поскольку руки были заняты. Когда хозяин вышел на шум, Филатов потребовал, чтобы он немедленно принес посуду для употребления шампанского, потому что у него сегодня праздник! И не простой праздник, а очень большой! Поэтому, если они будут очень сильно шуметь, волноваться не надо. А тем более их беспокоить!
Хозяин помог поднять все покупки на третий этаж, принес бокалы и чуть не упал с лестницы, когда увидел, какие чаевые за это получил. А Филатов уже забыл о нем и, напевая веселый мотивчик, стал готовиться к приему гостей. Мороженое было положено в холодильник, цветы расставлены по углам, сладости грудой свалены на столе. Что же касается игрушек, то их Филатов разбирать не стал – ведь дети так любят сами копаться в мешках с подарками! Потом он убрал оставленные утром постели, ровно расставил стулья, поправил картинки на стенах и, не зная, что еще можно сделать, упал в кресло.
Все было готово, оставалось только ждать. Филатов посмотрел на часы – была половина третьего. Половина третьего… Половина третьего! Значит, Аббасу пришел конец! Он еще раз проверил расчет: ящики перетаскивали в полдень, Барри говорил о задержке в два часа, двенадцать плюс два получается четырнадцать. Все правильно! Полчаса назад все кончилось! Кончилось! Никаких «Стингеров» Аббасу не досталось, как говорится, шиш вам с маслицем! И сам Аббас мелкими частями отправился на дно вместе со своей командой!
Филатов представил себе плывущую яхту, сидящего под тентом Аббаса, его самодовольную ухмылку, а потом взрыв – все рушится, пылает, дико кричат раненые, но море уже врывается в отсеки, круша переборки, и яхта уходит под воду. На мгновение ему стало жалко погибших моряков, но он сказал себе: это не моряки, а пособники террориста. И в трюме у них лежали не подарки к Новому году, а самая настоящая смерть. Семь ПЗРК – это семь сбитых самолетов, и ладно, если военных, а может быть, и гражданских! И в каждом три сотни пассажиров. Нет, некого ему на той яхте жалеть!
Может, только Нидаля, который так хорошо относился к Зоюшке в другой, довоенной жизни. Филатов задумался – почему он его не видел на яхте? В первый раз он был, Аббас еще сказал, что нечего сговариваться с командой, а сегодня… Сегодня он точно не появлялся. Ну и ладно, яхта большая, дел много, вот он внутри чем‑то и занимался. В конце концов, когда служишь дьяволу, будь готов вместе с ним понести наказание. А вообще, все это теперь не имеет никакого значения! Главное, что Аббаса больше нет.
В коридоре послышались шаги, Филатов вскочил, бросился к двери и столкнулся с Аббасом. Он упер в грудь Филатова ствол пистолета, задвинул внутрь и закрыл дверь. Филатов точно окаменел – ни мыслей, ни эмоций. Он знал, что Аббас уже полчаса как мертв, но тот, абсолютно реальный и осязаемый, стоял, направив на него пистолет.
– Не ждали, господин Филатов? – процедил он. – Ну ничего, есть вещи, которые поразят вас куда больше!
Аббас еще раз толкнул Филатова стволом, и тот попятился к окну.
– Ваш план, конечно, был очень хорош, – продолжал Аббас, не опуская пистолета. – Веселому толстяку Джеймсу удалось обмануть даже меня. Он ведь из ЦРУ?
Филатов смотрел в черную дырку ствола, зная, что в любой момент Аббас может убить его, но почему‑то совершенно не боялся. В голове пульсировала только одна мысль – сейчас сюда придет Тинни с дочкой и наткнутся на разъяренного Аббаса с пистолетом. Но что делать – Филатов не знал.
– А как блистательно было разыграно нападение на реке! Настоящие пули, настоящая кровь! – Аббас оскалил зубы, став похожим на хищного зверя.
Филатов снова не ответил. Да, собственно, Аббаса его ответы и не интересовали – он просто предвкушал, как убьет врага, и не слишком торопился, потому что, когда курок будет спущен, все удовольствия останутся позади.
– И взрыв яхты был рассчитан по минутам, каждая мелочь учтена, – Аббас отошел от Филатова и встал сбоку от двери, опустив оружие. – За исключением одного – меня на борту в это время не было. Но я все видел и, скажу вам прямо, получил определенное удовольствие.
Теперь Филатов вообще ничего не понимал: появление Аббаса можно было объяснить только тем, что хитроумный взрыватель Барри не сработал. Но если яхта все‑таки уничтожена, то как мог уцелеть Аббас?
– А вы, я смотрю, приготовились к встрече. Цветы, шампанское… – Аббас присел на корточки около пакета с подарками для Зоюшки и, не отводя глаз от Филатова, вытащил оттуда какого‑то пушистого зверя, – и конечно же игрушки.
– Не трогай!
Филатов сделал шаг вперед, но Аббас тут же вскинул пистолет и выстрелил. Послышался хлопок, как будто муху ладонью прихлопнули, и сверху посыпалась бетонная крошка. Филатов невольно обернулся – в стене, чуть выше головы расползлось трещинами отверстие.
– Но я должен разочаровать вас, господин Филатов, – на лице Аббаса появилась издевательская усмешка, – мне почему‑то кажется, что трогательная встреча не состоится.
– Почему? – вырвалось у Филатова.
– Ваша Тинни вместе с дочкой решили совершить морскую прогулку, – Аббас скорбно покачал головой, – и надо же такому случиться, сели на мою яхту.
У Филатова перехватило дыхание, точно холодный медный обруч сжал грудь.
– Врешь… – прохрипел он.
– Я все понимаю, вы надеялись спрятать их, защитить, и такое стремление, безусловно, похвально, – Аббас вынул из кармана игрушечного щенка Зоюшки и бросил его Филатову. – Но маленький радиомаячок, сущая безделица, между нами говоря, разрушил все ваши планы.
Филатов с ужасом смотрел на щенка, а тот как ни в чем не бывало весело поблескивал глазками‑пуговками. Расчет был точным – ребенок никогда не бросит любимую игрушку! Он прислонился к стене, чтобы не упасть. Страшная правда змеей вползала в сознание: Тинни и Зоюшка погибли, их больше нет и никогда не будет! Только что он живо, можно сказать – с удовольствием представлял себе, как разрушенная взрывом, пылающая яхта уходит под воду, как умирают его враги. Но теперь он знает, что в этом аду были его близкие.
– Я в общем‑то ничего плохого не имел в виду, когда брал их на борт, – продолжал Аббас. – Просто хотел немного подстраховаться, на случай если вы вдруг вздумаете напасть на меня в море. Так что виноват во всем наш весельчак Джеймс…
Аббас вдруг замолчал и прислушался – вроде бы кто‑то поднимается по лестнице. Но Филатов этого не заметил, он даже не смотрел в ту сторону, пытаясь осмыслить смерть близких людей. И тут дверь открылась, и в комнату ворвался Барри.
– Тинни и дочка пропали! – воскликнул он.
– Какое тонкое наблюдение! – усмехнулся Аббас.
Хлопок выстрела вывел Филатова из состояния оцепенения. Он поднял голову и увидел, как Барри дернулся, схватился за грудь, а потом бросился на Аббаса с невероятной для своей толщины скоростью. Хлопнул еще один выстрел – почти в упор, но Барри было уже не остановить! Он налетел на Аббаса и коротким ударом выбил пистолет. Несколько мгновений противники, точно пьяные, покачивались, вцепившись друга в друга, а потом рухнули на пол. Барри оказался сверху, его пальцы безошибочно нашли горло противника и сомкнулись на нем.
Филатов видел, как расползается кровавое пятно на спине Барри. Он понимал, что надо помочь раненому товарищу, но совершенно не представлял, как это сделать. Детство Филатова было безоблачным, ему не приходилось кулаками отстаивать свое право ходить по своей улице. В институте, а потом на работе его окружали люди, которые могли сделать подлость, обмануть, подставить, но не причинить физическую боль. И бороться с ними приходилось теми же методами. Да, собственно, ничего другого Филатов не знал и знать не хотел. Он вообще не представлял себя дерущимся. В гуще беспорядков как политик бывал. А сжать кулак и ударить человека – нет, это было решительно невозможно!
Противники катались по полу, круша мебель, наверху оказывался то один, то другой, но все попытки Аббаса избавиться от железной хватки были бесполезны. Барри как вцепился в горло врага, так и не отпускал, только крепче сжимая пальцы. Постепенно Аббас стал слабеть и, когда Барри удалось придавить его к полу, уже не смог отбиваться, а только судорожно скреб ногтями по рукам, несущим смерть. Филатов видел его перекошенное лицо, слышал тяжелое дыхание, переходящее в хрип, и какая‑то часть сознания протестовала – нельзя убивать человека! Но остальной Филатов не желал этого слышать и знать. Кровь за кровь, смерть за смерть!
Наконец Аббас затих, его руки с тяжелым стуком упали на пол. Барри как‑то странно выдохнул и завалился на бок, точно сломанная кукла. В первый момент Филатову показалось, что он сейчас встанет и скажет что‑нибудь вроде: «Ну и повозиться мне пришлось!», но потом Филатов понял – Барри ничего не скажет и никогда не встанет. Слишком серьезное ранение, слишком большая потеря крови. Непонятно, как он вообще в таком состоянии смог справиться с Аббасом…