ГЛАВА XVII
ОПАСНЫЕ ПОПУТЧИКИ
Оказавшись за воротами, Филатов в первое мгновение растерялся. Не очень широкая улица была сплошь заставлена машинами и автобусами, которые все одновременно чадили двигателями и беспорядочно разъезжались. Дышать от выхлопных газов было тяжело. Никого из знакомых на глаза не попалось – ни коллег по Думе, ни съемочную группу «Первого канала», ни сотрудников российского посольства он не увидел.
Отойдя метров пятьдесят от дома, он стал на обочине и принялся голосовать.
Остановился не очень новый «вольво». Впереди рядом с водителем уже сидел пассажир, и Филатов засомневался, стоит ли ему садиться в машину, где есть двое. Но водитель опустил стекло, перегнулся через пассажира и спросил по‑сербски:
– Куда вам?
– Белград, – ответил Филатов, на всякий случай с французским прононсом.
Водитель окинул его оценивающим взглядом.
– Пятьдесят долларов, – сказал он.
Пассажир впереди сидел неподвижно, не проявляя никакого интереса к их разговору. Он даже не взглянул на Филатова, и тот подумал, что они с водителем не знакомы. Сзади к воротам дома Слободана уже подъехала машина Милоша с мигалкой.
«Где моя не пропадала», – подумал Филатов и открыл заднюю дверцу. Очень уж не хотелось ему опять встречаться с Милошем. Кроме того, он опасался, что если увидит его еще раз, то не сдержится и выскажет тому что‑нибудь резкое, между ними разгорится ссора, которая теперь уже никакого смысла не имела и была способна лишь усугубить ситуацию, но никак ее не улучшить.
«Вольво» тронулся. Филатов оглянулся. На машине Милоша включилась мигалка, и она стала их нагонять. Милош сидел рядом с водителем и пристально вглядывался во все машины, мимо которых про езжал. Филатов понял, что тот высматривает именно его. Он порадовался, что в «вольво» тонированные стекла, но на всякий случай наклонил голову, как будто искал что‑то у себя под ногами. Он оставался в таком положении до тех пор, пока сполохи мигалки не рассеялись впереди. Теперь можно было вздохнуть с облегчением и расслабиться.
Однако час от часу оказалось не легче. Водитель и пассажир стали неспешно разговаривать, и оказалось, что они не только знакомы, но и говорят по‑албански.
«Что могли делать албанцы на похоронах бывшего президента Югославии?» – удивился Филатов. Он почувствовал себя неуютно, но потом это чувство прошло – вспомнил, что для них он француз. Хорошо, черт возьми, свободно говорить хоть на одном иностранном языке! Филатов легко учил языки, французский же освоил лучше других.
Албанцы на переднем сиденье лениво что‑то обсуждали и, казалось, не обращали на него никакого внимания. Филатов стал невольно прислушиваться к звукам чужого языка. По прозвучавшему несколько раз имени бывшего президента Сербии он понял, что они говорят о похоронах.
Порой, забывшись, они переходили на сербский, и из этих коротких фрагментов Филатов понял, что их волнует тот же вопрос, что и его, – действительно ли Слободан умер или всех просто дурачат с его смертью? Попутчики никак не могли прийти к единому мнению, и спор постепенно становился ожесточенным.
Водителю было лет двадцать семь. Скуластый и черноволосый, он отдаленно напоминал цыгана. Его приятеля Филатов толком не разглядел. Иногда тот слегка поворачивал голову к водителю, и Филатов заключил, что тому лет тридцать пять, может, сорок. Он имел невыразительную внешность и хриплый прокуренный голос.
Завидев на дороге полицейских, оба, не сговариваясь, переходили на сербский, которым владели хорошо и разговаривали без акцента. Эта особенность их речи позволила Филатову заключить, что они или из Косово, или же вообще живут в Сербии. Прежде Филатов встречал немало албанцев на улицах Белграда. Чаще всего это были строительные рабочие и уличные торговцы.
После очередного полицейского поста водитель и пассажир забыли перейти на албанский и продолжали говорить по‑сербски.
– Видал, – произнес пассажир, – когда его везли туда, всю дорогу цветами устлали.
– Я бы перед ним фугасы установил. – В словах водителя звучала неприкрытая злоба.
– Дурак! – одернул его пассажир. – Мы уже и так получили что хотели, а он умер. Чего еще хотеть?
– Еще не получили, – возразил парень.
– Так скоро получим. Косово станет нашим. Ты в этом сомневаешься?
– Вот когда его объявят независимым, тогда я и успокоюсь, – заявил парень. – А до тех пор я ни в чем не уверен, даже в том, что он умер.
– Умер, это точно.
– Ты так считаешь? Но почему‑то никто его в гробу не видел.
«А ведь и правда, – мысленно согласился с ним Филатов. – Никто в Сербии Слободана в гробу не видел. Зря я не спросил у зампреда Соцпартии или Милоша, открывали ли они гроб, когда его только доставили из Гааги. А то похоронили – а кого? Может, там лежит другой узник трибунала или двойник, например».
Мысль о двойнике пришла ему в голову впервые, раньше он об этом не думал. Филатов понимал, что это абсолютная фантастика. От неизвестности в голову начала лезть разная чушь. Умертвить двойника и положить его в гроб вместо Слободана – это было нереально. Никто бы на это не пошел. Такой вариант следовало исключить сразу и даже не рассматривать. Да и были ли у Милосовича двойники? Что‑то Филатов о таковых не слышал. И зачем хоронить двойника, если гроб все равно закрытый?
– Умер, – уверенно произнес пассажир.
– Может, ты и прав, – не стал спорить водитель, – но проверить не помешало бы.
– Проверим, – пообещал пассажир, – пусть только пыль уляжется.
Филатов сидел затаив дыхание. Значит, увидеть покойника хотел не он один. А кто же его видел на самом деле? История‑то совсем темная получается.
Он посмотрел в окно. Они проезжали через какое‑то село. Подростки на обочине при свете фонарей играли в футбол. Один неудачно ударил по мячу, и тот выкатился на дорогу перед их машиной. Другой, разгоряченный игрой, метнулся за мячом, ни о чем не думая.
Все произошло очень быстро. Водитель резко нажал на тормоз. Всех сильно бросило вперед. Те двое громко выругались по‑албански, а Филатов – по‑русски. Машина остановилась, когда до подростка оставалось не больше полуметра. Подхватив мяч и глупо улыбаясь, тот произнес «Извините» и быстро вернулся к своим. В этот момент водитель и пассажир одновременно обернулись. Очевидно, до них дошло, что все это время они разговаривали по‑сербски и выболтали свои секреты. Они уставились на Филатова, пытаясь определить, понял он их разговор или нет. Молчание длилось несколько секунд. Первым нарушил его Филатов.
– The stupid little bastard!1 – произнес он с возмущенным видом.
Албанцы все еще молчали.
– He need to be punished!2 – продолжал бушевать Филатов и даже замахнулся растопыренной пятерней, показывая, как он влепил бы затрещину злополучному подростку.
– Куда вам нужно в Белграде? – спросил водитель по‑сербски, не отрывая подозрительного взгляда от его лица.
– Я don’t знать сербский well,3 – сказал Филатов, нарочно коверкая слова.
– Where are you going?4 – вмешался пассажир.
– In the down‑town,5 – сказал Филатов, хотя ему хотелось ответить, что он уже приехал и выйдет здесь.
Они отвернулись. Машина тронулась с места. С этих пор Филатов не услышал от них ни единого слова по‑сербски. Да и по‑албански они теперь разговаривали мало, изредка обмениваясь короткими репликами в одно‑два слова.
Филатову не хотелось думать о том, как могли бы развиваться события, если бы попутчики узнали, что он прекрасно понимает сербский язык, приехал из России и произошло это где‑нибудь на пустынной дороге.
Он вышел за пару кварталов от гостиницы «Москва», расплатился и на прощание приветливо помахал водителю рукой. Тот криво усмехнулся и рванул с места, обдав Филатова выхлопными газами и грязью из‑под колес. Филатов даже не успел разглядеть номер «вольво».
Подойдя к гостинице, Филатов еще издали увидел машину Милоша. Сам он стоял возле крыльца и разговаривал по телефону. Вокруг него ходили какие‑то люди с рациями. Вид у всех был такой, будто они чем‑то обеспокоены. «Заботливый папик опять желает поговорить о дипломатическом будущем своей дочурки», – криво усмехнулся Филатов, почувствовавший себя после приключения с албанцами более уверенно, чем прежде. Продолжать унылые беседы про МГИМО ему больше не хотелось. Он повернулся и решительно зашагал прочь.
Вдогонку у него мелькнуло желание рассказать Милошу о подозрительных албанских ребятах, но он подавил его. «Пусть сам ищет, – решил Филатов. – Кто здесь замминистра внутренних дел, он или я? Это его работа».
Албанцы были сейчас его союзниками. Если они докопаются до истины, то это станет известно всем, и тогда и ему не придется ничего делать дальше. Хорошо бы. В противном же случае придется доискиваться самому. Филатов хорошо себя знал. Ему очень не нравилось, когда его дурачили. И особенно когда делали это таким беспардонным образом, как сейчас. Не будь этого, он забыл бы обо всей истории.
И действительно, какое ему дело? Ведь не больше же ему нужно, чем самим сербам? «Надо же так страховаться – даже выступить не дали, – возмущался он. – А я ведь вовсе и не собирался говорить ничего крамольного. Просто хотел отдать последнюю дань человеку, к которому испытывал уважение, только и всего. Не надо было им выпасать меня так плотно, даже если и очень хотелось…»
Он размашисто шагал по улицам, и его решимость становилась сильнее. Ему всегда лучше думалось, когда он гулял пешком.
Филатов с удовольствием поужинал в ресторанчике в большом торговом центре, который запомнил со времени своего предыдущего приезда в Белград. К счастью, здесь ничего не изменилось – готовили так же вкусно, как и раньше, а порции, как и везде в Белграде, были все такими же огромными. Раньше он всегда не доедал их, но в этот раз не оставил на тарелках почти ничего. Ведь получалось, что сегодня он не обедал. После гостиничного завтрака у него во рту росинки маковой не было, если не считать крохотных бутербродов, которые разносили на закуску официанты в доме Милосовича.
Филатов завершил обед‑ужин чашкой кофе, расплатился и отправился по магазинам. Он побывал в нескольких торговых центрах, работавших допоздна, но отдел игрушечных железных дорог нашел только в одном, да и в том ассортимент оказался крайне скудным. Продавец не смог предложить ему ничего такого, чего у него уже не было бы.
– А где еще торгуют железными дорогами? – спросил Филатов.
Тот взглянул на часы:
– Сегодня воскресенье, уже поздно, вы ничего больше не найдете. Если только завтра.
– Утром я улетаю.
Продавец развел руками. Филатов расстроился.
«И здесь неудача», – подумал он.
Он не смог придумать, как убить время дальше, и отправился в кинозал в этом же торговом центре на третьем этаже. Фильм был так себе, какая‑то дурацкая мелодрама, даже не разбавленная юмором до кисло‑сладкого вкуса, а актриска в главной роли не отличалась особым обаянием. Но Филатову грело душу то, что Милош сейчас в холле гостиницы «Москва» сидит как на иголках, пытаясь угадать, куда пропал Филатов и что делает, а подчиненные роют землю, чтобы это выяснить. Это приводило Филатова в такое прекрасное расположение духа, что он чувствовал симпатию ко всем актерам фильма, словно бы те делали прекрасную работу. Он лениво жевал попкорн и блаженствовал.
После фильма он еще погулял по торговому центру, неспешно выпил кофе в кофейне, съел пару пирожных и засобирался домой.
К гостинице «Москва» он подошел в половине третьего ночи. Машина Милоша все еще стояла у входа, а один из его людей рыскал снаружи с рацией в руке.
Филатов нашел подходящую лужу, немного потоптался в ней, чтобы забрызгать грязью ботинки и брюки, и лишь затем направился ко входу.
– Александр! – вскричал Милош, едва он появился в холле. – Ну наконец‑то! Где вы были?
– Со знакомыми добирался, – ответил Филатов.
– А что так долго? – недовольно спросил Милош.
– О, это целое приключение! Машина сломалась. – Он показал свои забрызганные грязью ботинки. – Пришлось долго ждать, пока починят.
– Почему не позвонили? – требовательно спросил Милош. – Нельзя же так, я волновался!
«Да кто ты мне такой? – возмущенно подумал Филатов, пряча свои чувства за дружеской улыбкой. – Прямо как старшая сестра. Волновался он!»
– Батарейка села. – Он развел руками.
– А у знакомых что, телефонов не было? – подозрительно спросил Милош.
– Так я же номера вашего не помню, – ответил Филатов. – Он в моем телефоне остался.
Милош посмотрел на часы.
– Ну все хорошо, что хорошо кончается, – произнес он. – Может, поужинаем?
– Я уже перекусил по пути, – сказал Филатов, – спать хочу.
– Ладно, – кивнул Милош, – мне тоже пора. Я приеду утром вас проводить.
Филатов кивнул и, чувствуя облегчение от того, что избавился от Милоша, поднялся к себе в номер.
1 Тупой малолетний ублюдок! (англ.)
2 Его бы нужно проучить! (англ.)
3 Я не знаю хорошо сербский (англ.).
4 Куда вы направляетесь? (англ.)
5 В деловой центр город (англ.).