Глава I
Путь к распаду — федеральные округа
Длинная череда реформ тянется уже почти два десятилетия. Все к ним привыкли и внутренне согласились терпеть как неизбежное зло, которого на Руси всегда хватало. Тем более что исходит оно сверху. Удовольствие из этого процесса извлекают лишь правительствующие «реформаторы». Исходя из опыта XIX столетия, можно сказать, что все реформы шли примерно 20-30 лет, после чего замирали для прихода более оголтелой волны новой генерации желающих поуправлять государством. Так было в 1801, 1825, 1856-66, 1881, 1905 гг. Были реформаторы и в советское время. И наше время не миновала чаша сия.
Вместе с тем нельзя не отметить одной особенности, которая отличает упомянутые времена от современности, — это проведение курса социального экспериментирования в условиях жесткой унитарности государства. Наше время грешит отсутствием этого обстоятельства. Более того, в условиях усиления центробежного фактора под давлением реформ идет «тихой сапой» процесс возникновения объективных тенденций к разрушению государственного единства и территориальной целостности России. Получается, как всегда: «перестройка» тонет в «массе переделок», а курс на общественное благосостояние и укрепление государственности растворяется в реформаторском искусстве «ради искусства».
Регионализация России еще не носит довлеющего характера, но поскольку она является следствием распада постъялтинской системы межгосударственных отношений, то в условиях очевидной слабости общероссийского центра власти следует рассматривать любое усиление этого процесса как опасный для суверенитета России факт. В результате некритического следования приоритетам западной европейской демократии Россия утратила зоны своего геополитического влияния и естественных партнеров. Бытует среди некоторых государственных деятелей и мнение, что у России нет якобы не только реальных, но и потенциальных противников. На этой основе в регионах развиваются псевдогосударственные тенденции, создающие в стране противоречивую и неустойчивую ситуацию. Сама неповторимость регионов России ведет к различию векторов действия регионов. Вместе с тем существует тот государственный императив всех действий, который состоит в универсальности России как фундаментальной основы мира. Это требует защиты вертикального принципа движения системы ценностей, в первую очередь укрепления роли Центра как источника императивной власти. Признание его роли в обеспечении стабильности и целостности страны должно стать императивом поведения региональной и олигархической элиты России.
Росту эгоизма регионов способствуют зоны геополитического притяжения, сложившиеся в мире после распада СССР. Юг России тяготеет к Турции и Ирану. На них же ориентированы тюркоязычные республики Поволжья. Дальневосточные регионы пытаются экономически интегрироваться с Китаем и другими странами АТР. Конечно, одного желания регионов недостаточно. Лишь те из них, которые обладают запасами природного топлива, как Якутия и Иркутская область, имеют шансы войти в орбиту этих зон. Еще совсем недавно уральские регионы пытались установить прямые государственные и экономические связи с Эстонией, минуя Москву.
Последние силовые акции США в Европе — Югославии — и Ираке свидетельствуют, что Америка отнюдь не собирается пренебрегать и подвергать забвению теорию и практику геополитики. А раз так, остается в силе принцип классической геополитики: «Кто господствует над Евразией, тот контролирует судьбы мира». Этот стратегический принцип претерпевает метаморфозы в условиях однополярного гегемонизма США. Америка будет осуществлять на практике, как морская держава, политику создания своих плацдармов в Евразии. В военном аспекте это будут классические военные базы; в социально-политическом — организация анклавов влияния на территории суверенных государств. В чистом виде последняя мера нашла свое воплощение при военных действиях США в Афганистане, когда в качестве главы государства прошла кандидатура человека, лично преданного американской элите. Вялотекущая регионализация России вполне отвечает этой стратегии США. Поэтому в случае внешняя политика твердо следовала по этому пути. Основное противоречие постсталинской политики страны состояло в отходе от этого направления и возвращении на позиции «версальского политмыш- ления». Нынешний федеральный Центр также испытывает эту «детскую» болезнь в проведении внутренней политики, по его мнению, способной содействовать примыканию к Центру регионально-олигархических элит. Но пора уже всем привыкнуть к современному императиву, что национальная свобода не требует политической самостоятельности регионов. Историческое право на создание собственного государства основано на фактах исторической жизни народа. Амбиции псевдогосударственных элит строятся на иных основаниях. Попытки Центра обуздать сепаратизм регионов посредством смены региональных лидеров на кандидатов, лично обязанных федеральному Центру, являются просто другой формой местничества и не могут привести к стойкому эффекту. Если якутский лидер был сменен на процентристскую кандидатуру, то в крупнейших тюркских республиках Поволжья этот номер не удался. Обуздывать этноэлиты надо не с помощью точечных успехов федеральных функционеров, а исходя из твердой позиции федерального Центра и принятия правовых и иных мер для обоснования своей лидирующей роли в жизни страны. Федеральный Центр должен превозмочь идиосинкразию к национальному вопросу и спекулирующим на нем влиятельным политико-финансовым элитарным меньшинствам. Исторический опыт показывает, что расширение прав субъектов ведет к ослаблению и последующему развалу Федерации. В мировой практике известны подобные распады: выход Сингапура из Малайзии, Бангладеш — из Пакистана, развалы Чехословакии, СССР, Югославии. Излишний упор на национальную специфику всегда оборачивается противоречиями, возникающими в итоге консервативной отсталости и общемировых тенденций. Примитивные формы экономического патронажа, на которых строят свое влияние этнорегиональные лидеры и элиты, имеют мало общего с действительной интеграцией в глобальные миро- потоки финансов, ресурсов и профессиональных кадров. Интеграционная политика такого уровня может успешно проводиться только федеральным Центром при условии его активности и силы. Пора преодолеть советский синдром «расцвета и сближения наций и народов страны» и переходить к реальной политике сближения регионов и народов России. Ошибочно полагать, что политика сближения реализуется на основе поощрения диктата регионов, предоставляющего им права и средства квазигосударственного образования с собственной парадипломатией и внешнеэкономическими связями. Необходимо передать все экономические связи регионов предпринимательскому капиталу на основе гражданско-правовых договоров, как того требуют либерально-рыночные отношения. Парадипломатия должна быть ограничена лишь культурными внешними связями регионов. Иные формы поощрения национальной жизни в эт- норегионах России ведут к гипертрофированному росту местного национального самосознания и в итоге к местническому национализму. Только сильный Центр способен на правовой основе обеспечить эффективную децентрализацию управления в стране без развала России. Ставить расовые и национальные привилегии выше экономических и культурных факторов означает, по существу, содействие усилению национализма.
Правовой нигилизм, проповедуемый региональными элитами, принял форму отрицания федерального законодательства, причем в большинстве случаев власти субъектов Федерации идут по пути издания правовых актов по предметам исключительного ведения РФ и прямой отмены федеральных нормативных актов. Факты искажения федеральных законов в регионах носят перманентный характер. Местные властные элиты контролируют материальные и природные ресурсы регионов, поэтому слабый федеральный Центр вынужден проводить политику компромиссов с субъектами РФ. Политическая поддержка республиканских элит ставилась им в зависимость от передачи части власти и собственности Центру. Такой паллиативной мерой стали Федеративный договор и особые приложения к нему, в которых регионы обговаривали для себя предпочтения и привилегии. Особый интерес вызывает то обстоятельство, что многие правовые нормы приложений противоречат не только самому договору, но и Конституции РФ. Кроме того, мировая практика современного федерализма не знает договорных федераций. Более того, принципы развития мирового федерализма свидетельствуют о существовании в качестве его стержня сильного Центра. Его правовой основой является Основной закон государства, но не договор. Общеизвестно, что договор пригоден лишь для регулирования отношений между равными сторонами. Российская Федерация и ее субъекты не могут выступать равноправными сторонами; договорные отношения между ними несовместимы. Фиксацию отношений на уровне договора следует признать компромиссом Центра ввиду его политической слабости. Этот компромисс породил псевдогосударственность регионов, закрепившую разделение Федерации на 89 квазигосударственных образований, разнотипных и неодинаковых по своему экономическому, социальному и демографическому потенциалу. Вообще же, он берет начало в постсталинской политике государства, которое вместо крепкой властной вертикали унитарного государства перешло к вторичности центральной власти, якобы производной от субъектов общегосударственной структуры. В настоящее время подобная парадигма продолжает властвовать в стране. Нельзя не отметить, что развитие на ее основе государственно-правовых мероприятий ведет к возобладанию центробежных тенденций, в корне противоречащих сущности федерализма с его приматом центростремительных сил. Более разумным было бы не делиться властью с регионами, но передать им от Центра побольше обязанностей и ответственности. Нельзя не отметить, что внешние разногласия между федеральным Центром и региональ- ными элитами вызваны правовыми коллизиями несоответствия Конституции РФ основным законам субъектов. Эти коллизии пытаются сгладить договорным процессом. Более правильным ходом было бы полное уничтожение этих противоречий на основе Конституции РФ и без оглядки на, по словам Сталина, «проклятый национальный вопрос». Безоглядному этноцентризму и эгоизму регионов следует противопоставить унитаризм как радикальную форму жесткого федерализма.
Договорный процесс в своих нормативных актах доходит до политико-правового абсурда, когда некоторые субъекты Федерации «гарантируют территориальную целостность РФ», но ведь и РФ гарантирует территориальную целостность субъектов. Причем зачастую договоры с этническими субъектами РФ не содержат указания, что субъекты являются составной частью РФ.
Принятие федерального закона о разграничении предметов ведения между госорганами РФ и ее субъектами призвано было устранить асимметрию Федерации. Таким образом, закон должен был уравнять в правах региональную власть и ее региональную элиту. Тем самым достигался минимум противоречий. Равноправие субъектов является важным доктринальным вопросом, но прямо не решающим кардинальный вопрос о полновесности и силе федерального Центра. На этом очередном этапе федерализации принципиальное решение вновь не выходило за рамки, когда «Центр был первым среди равных». Кроме того, неясна правовая основа имеющихся договоров с субъектами РФ: проблема их ратификации. Необходимость их ратификации вступает в противоречие с достаточностью подписания. Если допустить первое, это значит признать государственный суверенитет субъектов РФ. Просто подписание договоров ни к чему не обязывает, разве что при наличии судебного решения в случае разногласий. Правовое положение этих документов фиктивно, несмотря на то что закон о разграничении содержит норму о рассмотрении подобных соглашений Советом Федерации ФС РФ. Здесь также противоречие: из договорного процесса устранена Госдума. Лучше всего, если исходить из понимания федеративных отношений на уровне современных российских политиков; это означает принятие федеральных законов каждым из субъектов. Однако примат права в современном мире, где правят финансы и капитал, не является абсолютным. Внешняя политика США дает множество тому примеров. Но ведь и она не является самодовлеющей, она помогает мультинациональному капиталу, действующему в русле глобализации.
При потенциальном росте экономик регионов они вполне будут способны торпедировать всю федералистскую структуру РФ. Развитие экономик регионов с учетом иностранных стратегических интересов, т. е. даже без помощи Центра, вполне очевидно становится основой для центробежных тенденций. Наиболее здравыми в этом отношении выглядят действия Центра по выработке законодательных актов, закрепляющих унитарную структуру РФ, либо по торможению экономик регионов до приобретения Центром необходимой силы «разобраться с регионами». Меры по укреплению федерализма и нормотворчество должны быть отвлекающим ходом в отношении этнорегиональной олигархии. Исторический опыт России состоит в выборе демократического унитаризма с широчайшей культурно-экономической автономией в форме, например, североирландской или шотландской парламентской автономии. При этом можно не изменять статьи 1 и 5 Конституции РФ, гарантирующие неприкосновенность принципа федеративного государственного устройства, но посредством жесткой финансово-экономической политики в регионах подверстать федеративный процесс в рамки жесткого федерализма, мало отличающегося от мягкого унитаризма. Вот куда необходимо направить правовые амбиции Центра и казуистику государственно-правового законотворчества. А еще использовать бюджетный рубль и делегировать им больше обязанностей и ответственность. Все основные права должны быть у Центра. Регионам дать право поощрения местной культуры и экономики по большей части за свой счет. В частности, необходимо дать новую, отвечающую вызовам времени формулировку «территориальной целостности субъектов Федерации» и границ современных субъектов Федерации. Должным образом оформленная правовая формулировка понятия «границ субъектов Федерации» способна торпедировать все потуги субъектов на равный с Федерацией уровень отношений и парализовать их квазигосударственную деятельность вне России.
Мировой опыт государственности показывает, что унитарные демократические государства намного эффективнее решают жизненные проблемы общества, чем недостаточно демократически развитие федерации. Поэтому федерация в своей имманентности не может быть фетишем внутреннего устройства РФ. Идолом или идеалом государственного устройства может быть лишь государственный режим его функционирования: демократия или ее политические антонимы. При недоразвитости демократического устройства российского типа федерации, а такое положение будет сохраняться вплоть до ее развала без принятия безотлагательных мер, единственным выходом может быть унитаризм. Федерализм любой ценой — путь к распаду России. Сторонники федерализма по большей части скрывают истинные причины этой позиции, которые состоят в личных амбициях на власть и собственность в регионах. Остальные часто страдают манией местных этноцентризмов. Обе группы «федералистов» объединяет одна идея: региональная власть любой ценой, даже ценой разрушения единого государства. С такими представителями регионов центральная власть ведет бесперспективный диалог о совершенстве федерализма. Пример СССР показывает, что при любом внешнем или внутреннем политическом толчке такие федерации разваливаются. Любая удобная для регионов политическая конфигурация сил и возможностей приведет к распаду демократически недозрелой российской федеративной структуры. Уровень политической культуры этнорегиональных лидеров не позволяет рассчитывать на срабатывание принципа общественного согласия в нашей стране. С другой стороны, унитаризм Франции и Великобритании прекрасно иллюстрирует достижения в развитии демократических институтов. Между тем обе страны не являются моноэтническими в сравнении с Россией. Во всех трех странах титульная нация располагает 80—83% численности общего народонаселения, а по количеству представленных этносов или народов Франция и Великобритания превосходят Россию.
Современный федерализм в России представляет собой в чистом виде политический реликт, ибо построен на двух принципах – национальном и территориальном. Эта политическая дихотомия постоянно вызывает конфликты даже при формальном равенстве субъектов Франции. Франция также в своей государственной структуре фактически использует ее, но это унитарное государство. Или Англия: здесь кельтские и англосакские земли объединены в унитарное государство. Конечно, пример России всегда был аутентичен и не совпадал с мировым опытом. Но в данном случае речь идет о самосохранении государства, поэтому, говоря словами небезызвестного «бывшего депутата Государственной думы» И.М. Воробь- янинова: «Торг здесь неуместен». В России с ее перманентностью современного состояния любое воздействие приведет к катастрофической трансформации федеративных отношений в конфедеративные с последующей суверенизацией регионов.
Для укрепления российской государственности, следовательно, надо повышать роль государства, его Центра как источника силы, регулирующего развитие регионов в контексте роста мощи всей страны.
Принцип национального федерализма — историко-политический рудимент. В буржуазном гражданском обществе нет места нациям и народам, их заменило национальное гражданство. Западные демократии пошли на эту правовую и государственную парадигму, дабы искоренить правовым способом буржуазный национализм. Попытка в России ввести новый тип внутригражданского паспорта вызвал мощный ксенофобский всплеск страстей именно в этнических регионах страны. Это показывает опасность политических паллиативов и компромиссов вообще и федерализма по национальному признаку в России в частности. Лишь выдача на местах вкладыша с указанием фамилии гражданина на местном языке успокоила этнопатриотов, но перевело сам вопрос в латентное гремучее состояние.
Сталин решал вопрос о слиянии народов Земли в одну социалистическую нацию. Либерально-буржуазный подход преследует ту же цель. В обоих случаях применялся правовой подход. Наверно, надо снова возвратиться к опыту Сталина и создать унитарное государство в России, как то демонстрируют лучшие демократии Западной Европы.
Саморегуляция идеальных демократий основана на сохранении определяющих ее базовых параметров в достаточно узких допустимых пределах. Россия с ее полуторапроцентной частью мирового ВВП объективно не может рассчитывать на саморегуляцию. В таких условиях государство, базирующееся на Федерации со слабым Центром и сверхдемократическим праве, дискредитирует российс- кую государственную идею, и это ведет его к гибели. Никакой подстройкой правовыми методами совершенствовать федерацию под давлением глобализирующегося рынка не удастся. Альтернативы унитаризму в условиях глобализма нет. Путь слабой Федерации без активного Центра – развал государства. Путь автаркии невозможен в условиях, когда население уже приобщилось к информационным коммуникациям. Концепция будущего для России – унитаризм и сильный Центр власти. Он способен пресечь деструктивное воздействие внешней глобализирующейся среды и внутренней энтропии, производимой политико-экономическим эгоизмом регионов, обеспечить целостность страны.
Основной критерий устойчивости социальных систем — минимизация времени ее адаптации к внешним и внутренним воздействиям. Американский и советский типы унитаризма прекрасно иллюстрируют это положение. Семь лет политической и социально-экономической децентрализации, порой переходившей в анархию, понадобилось М. Горбачеву, чтобы сокрушить советский унитаризм внутренним подрывом его устойчивости. Этот пример указывает на актуальность демократического унитаризма в российской действительности. Политическое маневрирование федерального Центра на политическом поле федерализма ведет страну к развалу в условиях приобретения регионами экономической самостоятельности, последующей автаркии субъектов Федерации и их обособления от российской государственности.
Современное Российское государство, исповедующее идеи Н. Макиавелли в сфере насаждения «рыночных» реформ, не желает применить их в сфере упрочения собственной политической стабильности. Российский пример всегда особенный, но не до такой же степени. Как писал автор «Государя», народ не способен «создать определенный порядок, не имея возможности сознать своего блага по причине царящих в народе разногласий». В другом месте он написал, что мудрый учитель республики не может не думать о принципе единоличной власти, реализующей мечты народа об идеальном общественном устройстве.
Для этого и нужен сильный Центр в России: быть диктатором для региональных политико-олигархических элит и источником установления достойных общества законов, несущих народу благо.
Пока мудрого учителя заменяет правящая элита, если не сказать камарилья. Перед последней стоит задача – адекватно реагировать на вызов времени, брошенный глобализацией. Вместо поиска новых источников легитимности и рационализации управленческой деятельности, необходимой политической модернизации, она навязывает Центру старые, опорочившие себя политические методы. Политическая элита Центра и регионов находится в плену прежнего советско-патриархального стиля в выборе политических средств. Вместо выработки нового государственного целеполагания совершенствуются старые формы федерализма с его принципом национальной квазигосударственности советского образца, который развалил самую могучую федерацию мира. На этом негодном основании политическая элита пытается укрепить плохо стоящее здание российского федерализма, игнорируя роль руководящего Центра.
И без того «тишайшую» роль Центра в жизни страны руководящая элита вознамерилась еще более понизить, выделив в России семь федеральных округов. Идея эта довольно давняя, точнее 1907 года. Примечательно, что ее вызвала к жизни необходимость демократизации общественной жизни в Российской империи. Как рассказывал создатель этого проекта товарищ министра внутренних дел С. Е. Крыжановский, проект образования надгубернских институтов власти преследовал идею реорганизации местного самоуправления на началах федерализма. Идея проекта принадлежала премьеру П. А. Столыпину, поручившему его разработку своему старому другу.
В основе проекта лежал тезис, что чрезмерная централизация управления империей становится по мере усложнения хозяйственной и общественной жизни страны не только неэффективной, но даже и невозможной, что она сдерживает общественную инициативу и раздражает оппозицию. Если исходить из географии современной России, то было предложено разделить ее на шесть областей, учитывая хозяйственные, географические и этнические особенности регионов: Северо-Запад, Московский промышленный район, Верхнее и Нижнее Поволжье, Северная Россия и Степной край (Западная Сибирь). Восточная Сибирь и Кавказ оставались вне этого деления. Все области, кроме Восточной Сибири, получали общегосударственное представительство.
В каждом таком регионе предполагалось образовать особое управление, состоящее из областного земского собрания и правительственной администрации во главе с гражданским начальником. Областные земские собрания, являвшиеся представительными учреждениями, могли решать политические и хозяйственные вопросы, не имевшие общегосударственного значения. Они получали право местного законодательства. Их решения визировались начальником области и утверждались императором, т.е. главой государства. По этому же проекту общегосударственное законодательство сосредоточивалось в Государственном совете, верхней палате российского парламента. Дума играла роль представительного общегосударственного органа без права законодательной инициативы.
По словам Столыпина, этот проект позволял «замкнуть вопросы устройства народной жизни в областные рамки, придать практичность решениям местных органов и ограничить опасные социально-теоретические изыскания». Кроме того, можно было рассчитывать на раздробление общего натиска социалистических сил, выведя из-под воздействия «идеи рабочей демократии земледельческие области», с одновременным более правильным решением земельного вопроса, поскольку в этом случае лучше учитывались бы местные условия. Важнейшим результатом проекта могло стать успешное использование различных систем местных выборов для достижения нужных правительству целей. Другим практическим аспектом его внедрения должно было стать ослабление обостренности национального вопроса на окраинах и защиты русских интересов там, где их надо защищать.
Об этом нереализованном проекте П. А. Столыпин докладывал
III Думе 16 ноября 1907 года, заявив, что правительство готово предложить депутатам «проекты самоуправления на некоторых окраинах применительно к предполагаемому новому строю внутренних губерний, причем идея государственного единства и целостности будет для правительства руководящей».
Вместе с тем идею введения федеральных округов никак нельзя признать содействующей государственному единству и целостности. А именно этот принцип — основа любого государственного деяния, в том числе и реформ. Как писал один из разработчиков проекта, «после образования семи федеральных округов беспрецедентная раздробленность государственно-территориального деления – 89 регионов на страну (в других федерациях в среднем 22) — перестала серьезно осложнять управление ими из Центра». Идея Столыпина поставлена здесь с ног на голову. Ни одна из пяти поставленных им в проекте задач не была воплощена в современном варианте реорганизации управления субъектами на принципах федерализма.
В современном проекте во главу угла ставится задача – разгрузить Центр от чрезмерной опеки регионов. Это неправильная постановка вопроса, поскольку ее реализация ведет к тому же порочному кругу, чреватому в значительно большей степени, чем для отдельного региона, квазигосударственностью федеральных округов. Как раз наоборот: регионы должны чувствовать свою зависимость от Центра. Проблема осложняется тем обстоятельством, что округа получают базу для осуществления масштабной территориально-экономической интеграции. Формирование крупноресурсного потенциала федеральных округов стимулирует эффективную специализацию и комплексное развитие их хозяйств, образование крупнотоварных зонально-окружных рынков. Развитие округов в условиях централизации их управления повышает их финансово-ресурсную самообеспеченность и уменьшает зависимость от федерального Центра.
По мере развития и роста независимости экономик федеральных округов их руководители непременно проявят стремление к хозяйственной автаркии и политическому сепаратизму.
Укрепление экономической, информационной и иных структур округов при нынешней слабости федерального Центра и его минимальной активности в укреплении единства и целостности страны — прямой путь к ее распаду.
Центр сам дает в руки амбициозных региональных элит орудие борьбы с ним. Прошедшее десятилетие показало всю слабость какой-либо политической и экономической кооперации субъектов Федерации в виде их межрегиональных объединений. Придавая экономико-географическим зонам квазигосударственный центр в виде государственных и информационных структур федерального округа, центральная власть создает себе политических и экономических оппонентов наподобие советских союзных республик. Порочный круг вновь замыкается на «доверенных лицах президента» и исполнении окружными элитами федерального законодательства. Указ об округах содержит такую правовую метафору, как интересы государства и президента в федеральном округе. Однако нигде не проводится красной нитью принцип единства и целостности государства, от которого должны выстраиваться интересы не только федеральных округов, но и регионов страны в отдельности.
Другой порочный принцип, внесенный в дело строительства округов, — назначение в качестве представителя лично преданных людей. Претворение этого принципа в постсталинское советское время привело к несменяемости высшего руководства страны, формированию кланово-руководящей структуры управления страной и союзными республиками. Сверху было все красиво и спокойно, но время шло, а реальные процессы вели страну к нестабильности. Достаточно было небольшого воздействия на такую псевдоструктуру управления, чтобы страна рассыпалась на псевдогосударственные образования.
Кроме того, в округах ведется большая работа по организации собственной информационно-пропагандистской структуры. В Нижнем Новгороде — это ТК «Волга», в Новосибирске (Сибирский ФО) – информационное агентство «Сибирь». Даже Чукотский АО имеет собственное информационное агентство «Чукотка» и т. д.
В состоянии паралича находится почта, которая не финансируется государством, несмотря на то что Федеральная почтовая связь является госучреждением. Местные управления почтовой связи держатся за счет вспомоществования руководителей регионов и округов. Фактически «реформы» привели к обвалу объемов почтовых отправлений. Рядовой гражданин не имеет возможности прибегнуть к услугам почтовой связи, т. е. нарушена важнейшая особенность государственной жизни. И вот эту тему берут «под себя» регионы и округа.
Силовые структуры регионов также замыкаются на окружной центр. Между их центральными аппаратами в Москве и региональными силовыми органами образуются главные управления для работы в федеральных округах. Таким образом, Министерство внутренних дел и прокуратура на территории округа имеют собственных единоначальников, политически и правовым образом подчиненных президентскому представителю. Такой прямой связи с военными округами нет. Однако в действительности границы территорий федераль- ных округов однозначно совпадают с делением страны на военные округа. Таким образом, созданы все условия для квазигосударствен- ного функционирования федеральных округов. Рост их экономики и объективное стремление присоединиться к зонам геополитического притяжения, фрагментируемым глобальным рынком, вполне определяют их самодостаточность в этом качестве.
Регионализации федеральных округов и входящих в них субъектов Федерации способствует субъективное восприятие их населением транспортно-коммуникационной структуры глобализирующегося мира. Сегодня жителю Чукотки и Камчатки дешевле добраться до Мальдив и Шри-Ланки, нежели до Москвы. Житель Москвы, заплатив 200 долл., охотнее поедет в Париж и Лондон, нежели за 150 долл. в Сочи или Пятигорск. Коммуникационные реальности таковы, что российскому жителю в центре более доступны по стоимости проезда Мадагаскар и Южная Африка, чем наши восточные окраины. Субъективно при усилении регионов в жизни их населения Центр становится виртуальной реальностью, напрямую мало связанной с индивидуальной жизнью людей. Их жизнь замыкается на значимые в повседневности ориентиры. При таком порядке вещей перспектива людей ограничивается ближайшим центром квазигосударственности. Независимость суда от властей округа в этой системе политических координат становится эфемерной. Таким образом, рост экономики федеральных округов окончательно создает ввиду формирования в них автономной системы органов всех ветвей государственной власти во главе с номинальным гражданским начальником полное подобие государственного образования. Следующим шагом в развитии этого положения станет субъектное отчуждение населения округов от Центра. При хорошей пропаганде этого посыла группами региональных элит номинальный руководитель округа имеет все шансы превратиться в легитимного главу и перевести вопрос о квазигосударственности в вопрос о государственном суверенитете.
Полномочные представители президента в федеральных округах призваны управлять всеми политико-экономическими отклонениями региональных властей. Представляется, что в условиях слабости федерального Центра и его политической активности во внутренней политике ситуация с мониторингом местных элит будет выходить из-под политического контроля по мере экономического усиления региональных властей. В этих условиях велика опасность, что представителю президента придется защищать их интересы. Такая задача реальна и осязаема в отличие от той, которая вменена ему сегодня в качестве главной. Речь идет о реализации задач по выполнению органами госвласти в округах направлений, определяемых ежегодным президентским посланием. При изучении его в памяти всплывают основные направления развития экономики и общества на очередную пятилетку, утверждаемые очередным съездом партии. Вся деятельность вокруг этого контроля направлений приводит к тому порочному кругу событий, когда на фоне относительных успехов реально разрастается и укрепляется бюрократия. Контроль за мониторингом и мониторинг контроля уже показали свою неэффективность в советское время, когда под небольшим воздействием все рассыпалось. РФ идет по этому пути, полагая, что федеральные округа будут способствовать упрочению Центра. Благодаря созданию округов политическая периферия получает более высокий статус в системе власти государства. Центр в виде округов и их госаппара- тов создает центры кристаллизации периферийной власти в аксиальных центрах окружной власти. Периферийная власть, концентрируясь в окружных центрах, консолидирует свои политические, экономические и социально-электоральные силы. Центр вместо 89 маленьких и разобщенных векторов региональной власти получил в ходе своего политстроительства семь главенствующих точек сплочения и сосредоточении региональных элит.
Представителям в округах вменено в обязанность наблюдать за упрочением политической стабильности и хозяйственным ростом. Создана для этого масса координационных и коллегиальных структур госорганов разных уровней и органов самоуправления с обязательным ростом чиновничьих кадров, обеспечивающих их работу. Отчетность за порядком и проведением государственной политики в округах представлена докладами президентского представителя. Основной формой его деятельности становится унификация нормативно-правовых актов и приведение их в соответствие федеральному законодательству. Все эти положения полностью противоречат столыпинской реформе, где области служили облегчению самоуправления на местах, но не местного самоуправства. Центр жестко следил за деятельностью органов самоуправления. В настоящей схеме с представителем президента взаимодействуют властные элиты регионов. Столыпин предлагал образовать особое правление в областях, где взаимодействовали друг с другом областное законодательное собрание и начальник области, назначаемый из Москвы. Кроме того, сама идея проекта 1907 г. исходила из обеспечения контроля Центра над областями и страной, а не для облегчения его деятельности во взаимосвязях с периферией, как то красной нитью принизывает современную систему федеральных округов. Напротив, Центр должен иметь инициативу и контроль над регионами. И Столыпин заявил об этом, поскольку основа основ государства – это сохранение его целостности и единства. Нельзя федеральному Центру облегчать себе жизнь, ослабляя контроль за регионами. Другое дело – сбросить в регионы и округа побольше обязанностей и ответственности, но без предоставления дополнительных прав. Опыт Госдум I — III созывов показал правоту Столыпина: Центру нужно окружное законодательное собрание вместо большого количества согласующих органов в округах. В подобном собрании всегда трудно договориться о консолидированной позиции, и оно будет обречено на фракционирование. Это отсутствие политического согласия будет на руку федеральному Центру, такая ситуация не улучшит социально-экономического развития и приведет к действительному расцвету местного самоуправления. Кроме того, если областная реформа создавала систему контроля над действиями областных структур власти, то федеральные округа действительно представляют собой перегородки между Центром и регионами.
Взаимодействие начальника области и областного Законодательного собрания более действенно для раскрепощения политической и хозяйственной власти на местах, народной инициативы. Можно согласиться, что ареопаг честолюбивых представителя президента и руководителей регионов представляет серьезную политическую альтернативу на местах, т. е. в округах и регионах. При этом столыпинская реформа оставляла губернские земские собрания и вводила еще одну ступень законодательной власти на территориях тех губерний, которые входили в округ. Система федеральных округов лишена этой представительной ступени, оставив исполнительной власти все политическое поле для самоуправления. Это ограничивает политическое творчество масс в качестве противовеса своеволию окружного начальства. Реформы в России, чтобы быть жизнеспособными, должны базироваться на русских национальных началах: наверху — это развитие законодательного, представительского строя, который должен придать новую силу и новый блеск верховной унитарной власти в лице президента, внизу, в округах, субъектах Федерации, на местах — развитие самоуправления с передачей ему части государственного тягла в виде обязанностей и создание среднего класса, который был бы крепко связан с государственной властью. Только унитарное устройство России с сильным президентским Центром является хранителем идеи Русского государства, оно олицетворяет собой силу и цельность страны, оберегая ее от распада.
Слабость современных планов образования федеральных округов и их совершенствования в том, что эти планы лишены политических императивов и исходят из критерия деления страны на административно-экономические единицы с национальной спецификой. В основе планов оптимизация экономик регионов, межреспубликанских и межрегиональных экономических отношений и методология межотраслевого анализа. Идея Столыпина о политической основе единства России заменена математическим моделированием экономических процессов с миражом окружных политик. Идея Столыпина укрепляла исполнительную вертикаль власти при действительном росте политической активности масс; современная идея реформирования государственно-территориального устройства имеет противоположные следствия
Центр в ходе совершенствования федеральных отношений пытается группировать регионы с целью сближения совокупных показателей социально-экономических регионов по округам. Понятно, что внутри округов эти величины отличаются по входящим в них регионам. Таким образом, очевидным мотивом появления округов, здраво рассуждая, является элементарное желание Центра перенести склоки на уровень округов. Раньше с подобными разногласиями шли к первым лицам государства. Но эта изоляция от нужд регионов посредством федеральных округов вовсе не означает силу Центра, а ведет к обозначению политической ценности должности окружного начальника (представителя президента в федеральном округе). Отсюда следует, что начальники округов вполне способны развивать тенденции политического сепаратизма, если Центр не будет проявлять политической осмотрительности в духе времени.
Региональная фронда уже сегодня недовольна назначением окружного начальника из Москвы, требуя попеременного назначения на его место лиц из числа руководителей входящих в него регионов. Подобная мера делает возможным баланс интересов региональных элит на основе окружного консенсуса и усиливает политическую сплоченность региональных сил под эгидой округа. Таким образом, реформа государственно-территориального устройства формирует из маломощных и политически разобщенных субъектов Федерации реальные политические центры власти на основе окружного кондоминиума. При этом роль федерального Центра в раскладе сил уменьшается. Нет также народного представительства на уровне округов, что способствует и поощряет политический волюнтаризм исполнительных структур. При слабом федерализме и слабом федеральном Центре образование и усиление федеральных округов ведет к распаду России.
Поэтому нашим соседям из дальнего зарубежья нет необходимости тратиться на проведение координированной, массированной стратегии по развалу России. Наши реформаторы и слабый федеральный Центр сами содействуют политической дезинтеграции страны, укрепляя экономическую мощь регионов и поощряя ква- зигосударственные тенденции. Сильные федеральные округа – путь к политическому сепаратизму.
Уже сегодня крупные корпорации рассматривают Сибирский и Дальневосточный ФО как источники энергетических и других минерально-сырьевых ресурсов со всеми вытекающими для Центра последствиями. Уральский и Поволжский ФО – это источники перспективных для них технологий, поскольку здесь сосредоточен основной потенциал отечественного ВПК. Во всех федеральных округах создается инфраструктура содействия мультинациональным ТНК. Большое внимание уделяется человеческому фактору, т. е. поддержке тех кандидатур, которые способны вершить власть в федеральных округах на потребу заинтересованных иностранных кругов. В это направление вкладываются большие иностранные деньги при полном отсутствии реакции федерального Центра. Развитие экономического эгоизма регионов при таком положении вещей еще более усиливает политическую и этнонациональную асимметрию России и превращает Федерацию в не очень устойчивую конструкцию. Создается впечатление, что реформы в России проводят для сохранения неограниченно длительного периода нестабильности в стране.
Главная задача политического Центра в России состояла всегда в том, чтобы «хранить исторические заветы России». Основным достоянием российской государственности является сильный политический Центр, унитарное государство и свободная воля народа России. Исходя из этого обязанностью Центра в деле сохранения единства и целостности России становится его перманентный режим прямой военной диктатуры для спасения государства. Такой режим необходимо облечь в законные рамки, понимая, что ухабы глобализма в своей непредсказуемости порождают опасность в любой момент времени. Такая крайняя форма государственности диктуется современным положением России в мире и не является самоцелью. Она нужна для обретения Россией пути порядка и исторической правды. Несостоятельность федерального Центра вместе с ростом мощи консолидированных центров власти в федеральных округах способна привести в любой момент к распаду России.
Правительственная администрация не знает удержу в своих реформах. Пора понять, что реформаторский угар превысил уровень действующих центростремительных сил и для сохранения России надо усилить федеральный Центр на почве законности. Перенос политических пристрастий слабого федерального Центра на крупный капитал несовместим с правильно понимаемой заботой о сохранении и развитии целостности и единства России. Представители крупного капитала становятся своеобразным современным «дворянским сословием», знаменуют собой приход нового феодализма. Им подпевают региональные этноэлиты, претендуя на роль современного «помещичьего» сословия. Такими «реформами» правительство сеет в обществе «гроздья гнева». Только средний класс является надежнейшей опорой демократии и демократического порядка в стране. Однако такая задача не входит в повестку дня правящего про- олигархического режима.
Забыт основной тезис деятельности премьер-министра П. А. Столыпина, заявившего, что «децентрализация может идти только от избытка сил» и что она не может быть осуществлена «в минуту слабости» под напором требований, которые разрушают страну, уничтожают связи Центра с окраинами.
Меры по укреплению федеральных округов умаляют прерогативы президента, делая из президентского представителя наместника с большим сосредоточением власти в его руках и препятствуя прямому контролю Центра над регионами. Мозаичность интересов различных слоев общества реформы предполагают преодолеть, возведя чрезмерную пирамиду нормативно-правовых актов, в то время как политическая мудрость правящих кругов должна быть направлена на поддержку ее обществом и укрепление федерального Центра. Средства Центра должны быть употреблены на создание политически активного общества, строительство которого целиком и полностью связано с увеличением доли среднего класса. Как в начале прошлого века отсутствие преобразований аграрных отношений привело к революционному перевороту в обществе, так и сегодня проблема среднего класса — основной источник противоречий в обществе, его политической недоразвитости и слабого развития производительных сил.
Готовность общества отказаться от старого и стать на путь преобразований зависит от субъективного восприятия действий правящих сфер, их предпочтений. Понятно, что реформы в интересах крупного капитала не могут быть восприняты обществом как отвечающие духу времени. Более того, субъективно они воспринимаются как ретроградные действия власти в интересах кучки олигархов и политических интриганов. Реформы в интересах всех – это прежде всего пути к процветающему обществу на основе «третьего сословия». Современная буржуазная модернизация России может успешно проходить только в этом направлении. В настоящее время судебно-территориальные и государственно-территориальные реформы столь далеко оторвались от своего экономического пьедестала, что стали виртуальной реальностью, мало влияющей на реальные задачи большей части общества.
При сложившемся положении вещей эволюционное развитие общества представляется проблематичным. Практика двух десятилетий реформ показывает, что на старые проблемы наслаиваются новые, затрудняя их разрешение и обостряя ситуацию в стране. В этих условиях скачкообразность преобразований – реформы ЖКХ, РАО «ЕЭС», МПС и пр., и пр. – сродни в чем-то скачкообразности революции. Они полны противоречивости и непоследовательности, бюрократических издержек в ходе их реализации. По сумме факторов они расшатывают государственность и плодят пра- вительствящие камарильи, подводят страну к развалу.
Гражданское общество формируется на основе развитых в интересах всего общества экономических институтов. Судебные, административные и правовые надстроечные институты создаются наос- нове таких экономических институтов. Сегодня ситуация в стране такова, что это дело поставлено с точностью до наоборот, т. е. с ног на голову.
Сверхразвитость надстроечных политических институтов при недоразвитости экономического базиса ведет к усилению центробежных тенденций, регионализации страны, подвижкам регионов к зонам политического притяжения, росту правового и государственного нигилизма в обществе, коррумпированности государственно-региональной бюрократии и дезинтеграционных ожиданий в обществе.
Бюрократический характер метода проведения реформ особенно остро ощущается на фоне политической пассивности населения, равнодушного к подобному квазиреформированию, которое не касается его экономических интересов. Выступая за законность и порядок, современный политический режим связывает их в первую очередь с интересами олигархических и этнорегиональных элит, перехватывая инициативу у представительных учреждений и ограничивая по возможности их компетенцию.
Глубокая модернизация государственно-политического строя возможна на соответствующей экономической базе, которые лишь вкупе способны создать «правовое государство» и соответствующий ему новый общественный менталитет. Сегодня властвующий слой пытается через менталитет и надстроечные механизмы власти «выстроить» капитализм, т. е. бежит впереди объективных для того экономических предпосылок. Вновь страна по воле власти сталкивается с левым уклоном, вновь живем по Троцкому: если это необходимо, то это будет. Сегодняшние правые страдают левым уклоном, с которым борются с 1991 г.
Пора стабилизировать положение в стране, сделать действия правительства авторитетными в обществе. Только тесная взаимосвязь экономического и политического развития страны придаст реформам основательность без каких-либо признаков социального экспериментирования на живом теле населения.