ГЛАВА XXVI
РАЗМЫШЛЕНИЯ У ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГИ
Наступил четверг. Филатов взял траурный вагон и поехал навестить свою железную дорогу. Он посещал ее каждую неделю, всегда по четвергам, и проводил возле нее два часа, с трех до пяти пополудни.
Железная дорога размещалась в скромной квартирке в неприметном доме без лифта на окраине Москвы. За все годы увлечения Филатовым этим хобби она разрослась до такой степени, что занимала уже несколько теннисных столов в большой комнате, на которых были построены тоннели в горах, мосты через реки, пустыни и даже тайга. По ней в разных направлениях могли двигаться несколько поездов, не пересекаясь и не боясь столкновений. Автоматика вовремя направляла составы на свободные развязки, и никогда нельзя было угадать, где тот или иной поезд окажется через несколько минут. Движение их было хаотичным, но в то же время строго упорядоченным, ограниченным проложенными рельсами.
Наблюдая за дорогой, Филатов на два часа забывал обо всем. Иногда ему казалось, что движение поездов подобно движению мыслей – вот мысль двигалась в одном направлении, но тут вдруг переключились стрелки, и она повернула в неожиданную сторону. А там переключение произошло еще раз – и мысль поменяла направление опять, представ под совсем иным углом зрения.
Наблюдать за этим было увлекательно. Не то чтобы модели поездов рождали у Филатова какие‑то особые идеи, хотя и это бывало, но всякий раз после посещения железной дороги он чувствовал, что способен смотреть на некоторые проблемы совершенно по‑иному, и это очень помогало принять правильное решение в сложных случаях.
Филатов распаковал траурный вагон, поставил на рельсы, полюбовался несколько секунд, прицепил его к локомотиву и нажал кнопку на пульте. Не спеша, как и подобает траурному поезду, состав пополз по рельсам. Филатов сел в кресло и пожалел, что у него нет какой‑нибудь траурной музыки, подобающей такому случаю.
Неожиданно его сморил сон, сказалось напряжение нескольких последних дней, на протяжении которых он готовил срочный законопроект и вынужден был перерыть массу юридической литературы.
Во сне он увидел себя бредущим по шпалам. Местность вокруг простиралась пустынная, а рельсы покрывала ржавчина. Похоже, по этой ветке давно уже никто не ездил. Филатов шел не особо беспокоясь насчет поездов.
Неожиданно сзади резко и требовательно прозвучал протяжный гудок, потом еще один. Он оглянулся. Поезд был уже совсем рядом.
Филатов поспешно сбежал с насыпи. Но поезд не промчался мимо, а, натужно скрипя тормозами и выбрасывая из‑под колес снопы искр, остановился. Он состоял из паровоза с черным дымом над трубой и всего лишь одного вагона, на котором размашистыми, но неровными буквами было выведено белой краской – «Траурный». Так иногда пишут на воротах и заборах: «Машины не ставить».
Из кабины выглянул чумазый машинист в грязной майке.
– Слышь, земляк! – крикнул он. – Как тут на Белград проехать?
– Прямо! – махнул Филатов рукой, хотя понятия не имел, в какой стороне находится Белград.
Однако и рельсов других здесь не было, так что иных вариантов не оставалось.
– Спасибо! – поблагодарил машинист. – Хочешь, подвезу?
– Мне туда не надо, – отказался Филатов.
– Как знаешь, – безразлично ответил тот и отвернулся.
– Эй! – окликнул Филатов. – А кого везете?
– Покойника.
– Какого покойника?
– А бог его знает, – развел руками машинист, – гроб‑то закрытый.
– Что же не спросил?
– А оно мне надо? – резонно возразил машинист. – Наше дело маленькое – бери побольше, вези подальше.
Поезд тронулся, набрал скорость и исчез за поворотом.
Картинка поменялась. В этот раз Филатов брел сквозь туман по летному полю. Сзади его нагнал небольшой частный реактивный самолет. На борту у него тоже было написано корявыми буквами, но уже черного цвета – «Траурный».
Пилот высунулся из кабины и спросил.
– Простите, мужчина, не подскажете, как пролететь на Белград?
– Вон туда! – показал рукой Филатов, выбрав, где туман погуще.
– Это далеко? – поинтересовался тот.
– А какая у вас скорость?
– Девятьсот километров в час.
– Часа через три доберетесь.
– О, хорошо! – обрадовался словоохотливый летчик. – Тогда я, может, засветло и обратно успею. Мне ведь только покойника доставить, и все.
– Желаю удачи! – проявил любезность Филатов.
– А вам туда не нужно? – предложил пилот. – Могу подбросить бесплатно. Заодно и дорогу подскажете.
– Да там вам любой покажет, – отказался Филатов. – А мне нужно оставаться здесь.
Самолет аккуратно объехал его, включил турбины, разогнался и взмыл в воздух. Но полетел почему‑то совсем не в ту сторону, куда показывал Филатов. «Во ту пой! – удивился тот. – По‑русски же рукой махнул!»
Потом он опять увидел себя возле собственной железной дороги. Скрипнула входная дверь, и в комнату зашла Карла Дель Понте. Была она в домашнем халате и мягких тапочках, украшенных меховыми помпонами. Ни дать ни взять добрая бабушка, ожидающая внуков из школы. Только глаза за стеклами роговых очков с сильными линзами были колючими и неприятными.
Ни слова не говоря, она прицепила веревку к траурному поезду и повела его за собой, а за поездом непостижимым образом устремилось и кресло вместе с Филатовым.
Шла Карла очень быстро, они всего лишь за пару минут преодолели несколько европейских стран, отделявших Россию от Сербии, и оказались в городе Пожареваце во дворе дома Слободана. Здесь Карла легко, одной рукой, отодвинула гранитную плиту на могиле‑склепе, и они спустились вниз.
Внутри склеп оказался намного глубже и больше, чем представлялся раньше снаружи. Гроб возвышался на квадратной бетонной опоре высотой метров десять, а площадь склепа составляла около тридцати квадратных метров, никак не меньше.
– Ну, вы тут не скучайте, – тусклым голосом произнесла Карла.
Затем она непостижимым образом взобралась по стене, выбралась наружу и задвинула за собой плиту. Филатов остался один в кромешной темноте. Поезд ездил вокруг опоры и временами гудел, а Филатова сковал ужас от страшного соседства. Он лихорадочно искал выход и не находил его. Прошло около получаса.
– Да останови ты свой чертов поезд! – грянул сверху чей‑то неживой голос. – Голова уже раскалывается. Черт знает что! Даже в могиле покоя нет!
Филатов проснулся, встряхнул головой и пошел в ванную умыться, чтобы прогнать остатки сна. Решение проблемы еще не было найдено, но он чувствовал, что до него стало ближе. Похоже, железная дорога и в этот раз выполнила свою функцию.