Леша лежал на широкой кровати один. Где-то за несколькими дверьми шумела вода. Он оглядел комнату. Довольно уютно, мило и без излишков. Как в нормальной европейской гостинице.
Этой ночью произошло важное, неожиданное. Леша еще не осознал до конца всего. Ночные игры на широкой кровати казались сном, навеянным идиотскими фильмами. Но сна не было. Как он теперь? Гомосексуалист? Первый раз Леша услышал это слово, когда ему уже исполнилось двадцать лет. В Прокопьевске такое слово шло наравне со словами “фашист”, “диверсант”. Гомосексуалистов в их городе не наблюдалось, да и не могло наблюдаться, ибо попадись первый, его отмутузят так, что мало не покажется. В Москве, обратил внимание Леша, отношение более спокойное. Ребятки типа Игоря Свирина смотрели на это дело с улыбочкой. Лешу удивляла такая терпимость. В Москве вообще ко многому терпимость. То ли от того, что столичные больше видят, то ли от того, что им все равно. Как-то около Большого театра Игорь аккуратно, кивком показал группу размалеванных мальчиков. Лешу потрясло зрелище. Средь бела дня… Без особого стеснения.
Игорь рассказывал, что в древних государствах любовь между мужчинами культивировалась и сейчас среди людей искусства немало таких… эдаких. Игорь называл знаменитые фамилии. Леша не верил, он был уверен, что, если показывают по телевизору, то человека проверяют, собирают все данные о нем. При выезде за границу бабушек и дедушек проверяют, а при выходе на экран тем более… И там уж не допустят. Если Игорь знает, значит, кое-где тоже знают. Однако, покрутившись в Москве, Тармаков перестал верить в твердый порядок вещей и их всеобщую обусловленность. Он увидел, вернее, почувствовал и бардак, и подкуп, и разврат, о масштабах которого в Прокопьевске не предполагают. В Москве, известные “среды” покрыты паутиной, происходящее в них – на четверть на поверхности, на три четверти под водой. Чтобы уметь здесь нырять, надо долго учиться. Спустя время Леша уже не сомневался, что среди знаменитых есть гомосексуалисты и еще бог весть кто и это не мешает показываться на экране, а, может, и способствует.
В Вене на эти темы реакция еще более спокойная. Об этом пишут в газетах, рассуждают. Мужчины, тяготеющие друг к другу, не скрываются. В душу им не лезут. Если люди ведут себя так, а не иначе, значит, им надо. Лишь бы не мешали другим. Сие – принцип западной жизни.
Дверь открылась. Появился Томас, босиком, с обнаженным торсом, в юбке из полотенца. Капельки воды стекали с шеи и плеч. Фигура довольно спортивная. В одежде он смотрелся хуже.
Леша поднял глаза, его взгляд пересекся со взглядом Томаса.