Молчание. Оба тянули паузу. Леше стало тошно – вся ситуация повергла его в тихий ужас. От гнетущих мыслей отвлекали похмельный шум в голове и сухость во рту.
– Алекс, будешь пить кофе? – совсем по-домашнему спросил Бюргер.
Леша кивнул. Так кивает больной, когда нет сил говорить.
– Я заварю чудесный кофе, – сказал Бюргер задумчиво и двинулся на кухню. – Я сделаю еще бутерброды с ветчиной.
Кофе пили почти молча. Леша выпил несколько чашек, но ему показалось мало – жажда измучила. Заварил чаек и влил в себя стакан крепчайшего, без ароматических добавок английского чая. Вроде полегчало.
– Алекс, расскажи о городе, в котором ты живешь в Союзе, – неожиданно спросил Томас тихим голосом.
– Это маленький город, – ответил бесстрастно Тармаков.
– Расскажи. Интересно. Я не ездил в Союзе в маленькие города.
– Совсем неинтересно.
Разговор прекратился. Когда Леша уходил, Томас произнес неясно к чему:
– Знаешь, в последнее время я жалею, что не имею хороших денег. Если бы я был богат, то смог бы помогать другим, помогать своим друзьям.
Томас сказал это просто, естественно. Что он понимал? На что намекал? По дороге домой Лешу не отпускали слова Бюргера. Даже растрогали. Даже вызвали слезы. Может, конечно, расшатались нервы и вполне обычное звучит как-то не так и потрясения являются там, где их нет.
Дома Зоя закатила истерику, которую, однако, следовало ожидать. Леша рассеянно воспринимал крики и рыданья. Он действительно не мог предупредить, что исчезнет на ночь – телефоны прослушиваются, объясняться по проводу не стоит, тем более Зоя не знает эзопова языка.
– Я искала тебя везде, все представительство обзвонила, подняла с постели Дмитрия Сергеевича, – прокричала она помимо всего прочего бабского набора.
– Идиотка, – прошипел Тармаков, – сама себе руку отрубила.
– Я еще и идиотка… Руку отрубила. Да тебе голову отрубить мало, – Зоя захлебывалась в отчаянии.
Она ничего не поняла. Сообщить начальству о неприходе мужа домой – подписать себе приговор. Вот так какая-то дурость ломает карьеру. Сейчас начнут вызывать, разбираться. Могут и до Томаса докопаться. Вдруг кто-то видел их вдвоем в театре или, того хуже, в ресторане. Все… конец. В Москву в двадцать четыре часа с волчьим