Песня, которая не прозвучит

Перед тортом, прозванным кем-то за что-то “Наполеон”, коронным блюдом Антонины Петровны, объявили танцевальный тайм-аут. Валерий незамедлительно воспользовался возможностью и улизнул в соседнюю комнату, где удобно расположился на диванчике с журналом в руках. За последние недели две он сильно утомился от бесконечных встреч, тостов и бесед, но иначе нельзя: слишком уж много было родственников и знакомых, не почтить вниманием которых после приезда из-за рубежа означало бы надолго рассориться с ними. Приходилось таскаться по всей Москве, улыбаться, слушать, а еще больше самому говорить, расспрашивать, кто на ком женился, кто где работает, кто куда уехал и удивляться, почему тетя Марья Степановна не пьет по утрам настой шиповника, как советует соседка, и почему старинный приятель Митяй Белютин не едет отдыхать с дочкой начальника, как советуют друзья. Поэтому именно сейчас в тишине, вне всякого обществами по-настоящему блаженствовал.

– Сидите?

Валерий поднял голову. В дверях стояла Нонешвили.

– Сижу.

– Можно я с вами сяду?

– Садитесь. Только, признаться, я уже собрался домой.

– Как же торт?

– Я думаю, что торт съедят и без меня.

– Можно я с вами пойду?

Валерий усмехнулся.

– Можно. Вам не кажется, что наш коллективный побег будет довольно странно выглядеть со стороны. Что о нас подумают?

– Вам очень важно, что о вас подумают? Мне, например, на это просто наплевать.

– Тогда никаких проблем. Пойдемте.

– Слушайте, давайте уйдем и ни с кем не будем прощаться. Пусть потом ищут, – с детской непосредственностью предложила Нонешвили.

– Это неудобно, – вежливо сказал Валерий.

– Какой вы зануда. Ну я прошу вас как человека, давайте не будем прощаться. Трудно, что ли?

– Ладно,— неуверенно согласился он.

Нонешвили схватила его за руку, и они бесшумно, зачем-то прижимаясь к стене, прокрались к двери и выскочили на улицу. На улице она начала безудержно гоготать.

– Здорово мы их. Ха-ха. Пусть теперь… Были и сплыли.

– Куда пойдем? – прервал Валерий.

– Куда глаза глядят.