Повесть
Алексей медленно шел по Кертнеру, разглядывая шикарные витрины. Вена ожидала Рождество. Шумно, празднично. Разнаряженные венцы, туристы. Речь слышится самая разная. Даже наша, русская. Все несут в руках покупки, многие что-то на ходу жуют. Здесь любят сытно и вкусно поесть. Особенно напирают на свинину, да и на все остальное тоже. Давно, когда Алексей только приехал сюда, его умилил один эпизод в маленьком кафе. За соседний с ним столик сели две девушки, худые, нежного возраста и манер. За пятнадцать минут хрупкие создания съели по огромному венскому шницелю и тарелке жареной картошки, а затем основательно попили пива. Позже он понял, что шницель и пиво в этой стране – национальные виды спорта, и играют в них все: молодые, пожилые, худые, толстые. Несмотря на то, что по телевидению постоянно гоняют ролики, предупреждающие об ожирении.
Алексей свернул с многолюдного “венского Арбата”, пересек несколько пустынных улочек и открыл массивную деревянную дверь. Это было то самое кафе, где годы назад он наблюдал прожорливых девиц. Он часто бывал тут. Не потому, что это кафе сильно отличалось от других, просто – привычка. Хозяйка Линда Блюм – подстриженная под мальчика, чуть за сорок, приветливая – симпатизировала Алексею. Судя по некоторым полунамекам Линда имела в недалеких поколениях российские корни. Впрочем, Алексей никогда не говорил с ней на эту тему. Для нее он был постоянный клиент, что само по себе уже немало.
– Привет, – сказал он, бросая куртку на спинку стула.
– Добрый вечер, господин Тармаков, – улыбнулась Линда.
– Принеси кофе. Холодно, надо согреться.
Алексей развернул газеты. Обычно он читал американские и советские газеты, местные лишь пробегал глазами.
– Что пишут? – спросила вежливая Линда, подавая кофе.
– Ребята из “Геральда” совсем сошли с ума, – туманно отозвался Алексей.
– Они получают столько денег, что могут позволить себе сойти с ума, – вздохнула Линда.
Говорили они на немецком. Когда Алексей приехал в Вену, он не знал ни слова по-немецки. Постепенно освоил – радио, телевизор, газеты, окружение, плюс склонность к языкам, хотя, в принципе, в этом городе можно нормально жить, владея английским. Здесь все, за исключением стариков, привыкли к английскому и реагируют на него гораздо лучше, чем на ломаный немецкий, на котором изъясняются обычно местные “лимитчики” – иностранные рабочие, весьма непопулярные среди коренных горожан. Если человек говорит на хорошем английском, по-европейски выглядит, его здесь уважают, особенно молодые, воспитанные на американской культуре и не зажатые предрассудками военной поры.