настаивавшее на бдительности, оказалось секретарем парткома, а товарищ, обожавший Вену, – офицером безопасности.
Знакомство с непосредственным начальником не оставило радостных ощущений. В русской языковой службе работали только советские, и начальник был советским, с нейтральным, вполне номенклатурным именем-отчеством – Дмитрий Сергеевич и простой фамилией – Николаев. Дмитрий Сергеевич имел неприметную наружность. Лысоват, брови бесцветные, уши торчат. Разговаривал тихо, рисуя что-то в блокноте. Выразил сочувствие Алексею в связи с поселением в подвале. Обещал выяснить, помочь. Спросил про жену, мол, что умеет, где училась. “У нас сильная художественная самодеятельность. Жены все участвуют”, – произнес он со значением, без намека на улыбку. Далее охарактеризовал права и обязанности переводчика. “Работаем трудно, на легкую жизнь не настраивайтесь”. Когда Леша выходил, Дмитрий Сергеевич окатил его холодным, надзирательным взором. Леша сразу почувствовал себя не очень.
Начальник лукавил. Ничего смертельного в работе не было. Утром приносили несколько страничек документа. До обеда документ надиктовывался на пленку, машинистки со слуха печатали, отдавал переводчику на правку, потом текст шел редактору на проверку. Обед обычно длился часика два, а, учитывая то, что все сидели в отдельных комнатах, порой и больше. Здесь, как и в российских учреждениях, вешали на спинку стула пиджак и уходили по своим делам, любили попить чай или кофе, коллективно покурить либо просто поболтать, обсудить покупки, позубоскалить на кого-то. Начальник обычно целый день отсутствовал, появлялся ближе к пяти часам, собирал дурацкие совещания, лгал, что он только что приехал из представительства, где проходило некое мероприятие. Присутствующие, естественно, молчали, выслушивали. Ни для кого из них не было секретом, что Дмитрий Сергеевич болтался вместе с женой по магазинам или сидел в кафетерии на первом этаже международного центра, ни в какое представительство не ходил, да и языка толком не знал. Зато много лет служил в кадровом управлении министерства иностранных дел, повсюду имел знакомства и поплевывал себе в потолок, понимая, что мальчишек типа Леши и девочек-машинисточек, если они взбунтуются, можно удавить одним пальцем. Впрочем не будут они бунтовать. Не сумасшедшие…
Всю первую неделю Тармаковы прожили в подвале. Алексей кротко ждал оказания помощи. Однако ничего не менялось. Поговорил с завхозом. Тот пожал плечами, дескать, трудности есть, постараемся, но без гарантий. Тут Леша запсиховал. Жить без дневного света при жуткой влажности, как нищий, как бомж. Даже дежурная с презрением начала на них смотреть. Леша решил пойти к