попросил пятьдесят шиллингов, Тармаков дал реакцию:
– Опять поборы?
– Ничего не поделаешь. На пятьдесят шилов, я думаю, не страшно.
У Леши с утра копилось раздражение, то ли от гнусной погоды, то ли от тяжкого текста, сплошь из незнакомых терминов. Раздражение пошло наружу.
– Для кого как. Для Леонова не страшно. Он шесть лет отсидел. А у меня еще года нет. Еще столько дырок. На хлебе и воде сидим. За систему еще долги не раздали…
Что правда, то правда. Сглупили Тармаковы: едва приехав, ухватили дорогую музыкальную систему с огромными колонками, набрали денег взаймы. Потом поняли, что без повышенной чистоты звучания тоже можно жить, но поздно. Причем и система-то оказалась не самая лучшая. Привезенный из Прокопьевска принцип – “дают – бери” в условиях Запада оказался непригоден. За серость заплатили штраф…
– Леонов машину в Москву везет и тонну барахла. А я ему подарок должен покупать?
– Традиция такая, – сухо сказал Валентин.
– Плохая традиция, – кипятился Леша. – Кто может и хочет, пусть сдает. С ножом к горлу приставать не надо. У меня нет денег. Почему я обязан сдавать? Почему всегда обязаловка.
– А я почему обязан сдавать? – обострил профорг.
– Тоже не обязан. Хочешь – сдавай, не хочешь – не сдавай.
– Но я, как видишь, хочу, и все другие хотят. Значит, и ты должен хотеть. Или ты против всех?
Это был удар в живот. Тармаков на мгновение запнулся.
– Я не против всех. У меня нет денег. Я весь в долгах. Сюда пятьдесят, туда пятьдесят и побираться пойдешь.
– Откуда такая нищета? У людей дети, и то они не жалуются. У вас детей нет.
– Чего ты подсчитываешь мои деньги. Они мои, не твои. Почему, если тебе приспичило дарить Леонову подарок, я сразу должен раскошеливаться? Это что, указание начальства?
– Это не указание, а общее решение товарищей. Ты против? – опять обострил Валентин.
– Я не против, но денег у меня нет.
– Ладно, так и запишем. Минус пятьдесят шиллингов. Напрасно ты…
Ровно через день в кабинете начальника состоялся примерно такой разговор.
– Мне сказал Валентин Петрович, что у вас с ним какие-то трудности, – хмуро произнес шеф.