дипломат, – говорил о нем отец, и воображение рисовало чопорного, недоступного человека с портретов, которые носят на демонстрации. А он оказался доступным, добрым. Девчонок своих обожал. И они на нем постоянно висли. Он уступал малейшим прихотям жены и мог не зло, совсем по-ребячьи сказать: “Людка, дуреха, куда она мои очки положила?” Вообще атмосфера в этом доме была особенная, непринужденная, раскованная. Михаил Иванович непременно шутил, иногда разговаривал с девочками и женой на английском или французском, как объяснял, для практики. Здесь вместе читали книги, спорили о них. Дочки умели водить машину, и папа спокойно им доверял руль. Во время обеда спокойно наливалось пиво или вино, и никто никого не одергивал, тем не менее, больше стаканчика никто не выпивал. Материально михаливанычево семейство тоже жило неплохо. Многого из того, что было в квартире и на даче, Алексей прежде вообще никогда не видел. Почти все иностранное, необычное, красивое. Здесь впервые он смотрел фильмы по видеомагнитофону.
Деловая часть поездки тоже удалась. Во-первых, выяснилось, что Михаил Иванович курирует те самые курсы от министерства. Алексей встретился с директором – седым, лысоватым человеком с простым, крестьянским лицом. Тот проявлял исключительное дружелюбие и, затягиваясь сигареткой, малословно шутил. Никаких обещаний не давал, больше предпочитал спрашивать. Затем Алексей заполнил документы и написал письменный перевод нескольких текстиков. Два текста одолел легко, третий оказался зубодробительным – цветастые фразы, главная мысль теряется за абстрактными рассуждениями и, главное, слова знакомые, а выложить их на русском так, чтобы благозвучно и стройно получилось невообразимо трудно. После нескольких часов творческих мук труды были вручены директору, тот небрежно бросил листки в дальнюю папку и промычал: “Ладно, телефон есть, позвоним”. Алексей не знал, что этот перевод и есть экзамен, он-то думал – просто прикидка, проба пера, слишком буднично и спокойно: сиди себе без ограничения времени, пользуйся словарями, никто над душой не стоит. А хитрый директор, давая тексты, через кашель говорил: “Возьми, покумекай”. Ни слова больше.
Уезжал Алексей из Москвы со слезами. С чужой планеты предстояло лететь на свою, серую, где день на день похож и нет таких девчонок, как дочки Михаила Ивановича. Потом настал период ожидания. Нет, ему не было безразлично, чем закончится история. Там, в столице, он почуял, что есть шанс, и мать, как бы ни примитивно она рассуждала, по сути права. Шанс нешуточный. В малолетстве Алексей часто покупал на сэкономленные на завтраках в школе копейки лотерейные билеты и с нетерпением и замиранием сердца ждал газеты с таблицей выигрышей. Увы, удача не любила его.