его развезет. Однако, странная вещь – Леша, брезгливый по натуре, погибавший при виде волоса в супе, чувствовал на сей раз себя спокойно. Он вытирал после Томаса и не испытывал отвращения, напротив, жалел друга и готов был сидеть возле него, сколько потребуется. На следующий день, когда Зоя, не переставая кашляла за ужином – с перцем переусердствовала – Леша чуть не врезал ей ложкой по лбу. Врезать все-таки не врезал, но швырнул тарелку и ушел из-за стола.
Венские будни охарактеризовались заметным для тармаковского круга событием – приездом завотделом переводов МИДа Союза Александра Алексеевича Развина. Впрямую здешние переводчики Развину не подчинялись, но все они после окончания командировки хотели попасть в МИД, что сулило в будущем новые командировки. Рассказывали, что мидовские переводчики катаются по всему миру почти без заезда домой. Короче, райская группа.
Завотделом оказывали маршальский прием. Всякий норовил подержаться за его руку, постоять рядом, оказать мелкие услуги. Высокий, спортивный, лет за пятьдесят, Развин казался личностью демократичной, любил прибаутки и анекдотики, словечки типа “ребята”, “старик”. В нем не было свойственной дипломатам чопорности. С внешней простотой не вязался только колкий, изучательный взгляд. Глаза завотделом никогда не смеялись, они напряженно щупали, отбирали, просеивали, отмечали. По слухам, он был родом из Магадана, может, из-за этого следовательские глаза.
Леша думал тоже найти подход к Развину. Сделать это было трудно, потому что кое-кто подсуетился и остальных отгоняли дубиной. Леше в этой игре счастье не светило. Однако, случилось непредсказуемое. Развин сам нашел и пригласил на беседу, причем неформальную, за чашкой кофе в буфете международного центра. Гадать насчет мотивов высокого благоволения долго не пришлось. Развин передал письмо от Михаила Ивановича. Обменялись малозначащими фразами. Вдруг Развин сказал:
– У тебя хорошие перспективы попасть в наш отдел. Заработай характеристику, а там мы тебя подстрахуем.
– Я не москвич, – виновато проговорил Леша.
– Это не проблема, – отрезал Развин, – главное, чтоб человек был хороший. Мы же все-таки министерство иностранных дел, а не банно – прачечный комбинат.
На прощание завотделом как бы невзначай обронил:
– Хочу обратиться к тебе с просьбой. Привязался ко мне сын купить одну музыкальную штучку. Он в ансамбле играет и замучил своей техникой. Я в этом ни черта не смыслю. Посмотри бумажку.
Он протянул помятый листочек с разборчиво написанным на