принимали ванну вдвоем. Получалось физически утомительно, но интересное шоу. Вода дает особые ощущения.
Единственное, что раздражало – словоохотливость хозяйки пансиона, где они остановились. Стоило попасться ей в коридоре, полчаса переминайся с ноги на ногу – слушай и кивай. Леша почти не понимал, что она лопочет, но кивал исправно. Хозяйка рассказывала про свой тяжкий путь, смерть мужа на войне, про то, что за ней бегал русский офицер, про то, что жизнь дорожает и не известно, куда катится мир. Мадам была аккуратной телезрительницей. Тармакова узнала, оттого привязывалась с огромным энтузиазмом. Она задала вопросов больше, чем все журналисты вместе взятые. Леша сперва дергался, потом смирился – она одинокая женщина, ей просто не с кем поболтать.
Они вернулись в Вену расслабленные, хорошо отдохнувшие. У Леши кончился отпуск. В понедельник поутру Леша вошел в проходную модернового ооновского комплекса. Он шел на службу. Охранник – негр в синей робе и фуражке, взглянул на висящий у Тармакова на груди пропуск и улыбнулся, выставив напоказ крупные белые зубы. Опознал, а может, и не опознал, а так… В этот день Леше казалось, что все встречные опознают его. У лифтов в холле от него шарахнулась машинистка из русского машбюро. Даже в один лифт с ним не зашла. Испугалась. Эх, Таня, Таня… Ведь когда-то пела в хоре вместе с Зойкой. Приходила в гости, тянула навзрыд “Ой, мороз, мороз”… Впрочем, что удивительного? Чувство самосохранения.
Тармаков вошел в свою комнату. Все так же – стул, стол, диктофон, словари. В ящиках стола, правда, ералаш – рылись. Что искали? Секретные документы? Донесения в ЦРУ? Утащили набор фломастеров, фотографии. Кому понадобились фото Зойки? Глупость… Прошел час – материал на перевод ему не принесли. А ведь идет сессия, до черта документов. Леша выполз в коридор. Ребята без умолку надиктовывают – в коридоре слышно. Он пошел к секретарю русской секции – полногрудой девушке Маше – она распределяла работу.
– У меня на сегодня сколько страниц? – спросил Тармаков.
Маша молчала, делая вид, что не замечает и не слышит.
– Я спрашиваю, – рявкнул Леша, – сколько страниц на сегодня?
Девушкины плечи дернулись.
– Не кричите на меня.
Маша стала называть его на “вы”.
-… Сидите, вам скажут.
Лишь неведомая сила удержала Тармакова от того, чтобы не швырнуть в Машку какой-нибудь предмет. Но он только сжался и выбежал. Так, блокада… Карибский кризис. Немедленно звякнул Томасу.