и рванул. У Михаила Ивановича они крепко, по – фронтовому выпили. Отец просил рассказать всю правду о сыне, Михаил Иванович наверняка увиливал от прямых ответов, не хотел наносить травмы. Но отец от природы был наделен здравым смыслом, он понял, что его сын, Алексей Тармаков, не захвачен в плен вражеской разведкой, не оклеветан ЦРУ, просто решил остаться “там” и работать, где работал раньше. Для отца, воспитанного на простых и строгих формулах своего времени, это был удар. Последние надежды разбились. Отец почувствовал себя кругом виноватым, и прежде всего перед своим другом, которого крупно подвел. (Недавно Томас принес на хвосте, что в кадрах МИДа после случая с Лешей устроили крупный разгон, Михаила Ивановича, в частности, убрали на пенсию. Кстати, Томас знал Михаила Ивановича лично, тот ведь долго служил в Вене). Отец больше всего не любил быть виноватым и зависимым. Нести вину перед Михаилом Ивановичем для него равносильно пытке. Как не хотел отец того просить! Словно предчувствовал, что чистая, не замутненная расчетом, дружба может пострадать. Мать додавила. Как, наверное, сжигал себя отец за то, что поддался! В тот вечер, перед смертью, он, конечно, извинялся как умел, кургузым, неповоротливым словом. Матушка бы защищалась, искала объяснения, выгораживала, он – нет. В тот вечер он возненавидел своего сына Лешу как последнего гада. И злость свою заливал водкой. Остаться на ночь в доме, в который он принес беду, не мог. Каким бы пьяным не был… Его несло на ночную улицу. Там развезло окончательно. А может, кто-то посодействовал, милиция разве станет разбираться. Упал пьяный в сугроб, и бог с ним, сам дурак… Впрочем, вероятно, все произошло по-другому, не так, но все же на восемьдесят процентов это было так.
Итак, первые итоги… Выкинули Михаила Ивановича, умер отец. Оба факта связаны с его “бегством”. По злой шутке судьбы, эти люди как раз помогли ему, купили билет на корабль, а он вместо намеченного курса поплыл в чужом направлении. Щедрая получилась расплата за благодетельство. Но вернись он в Союз, было бы лучше отцу и Михаилу Ивановичу? Вряд ли…. Эта жертва не облегчила бы ничью жизнь. Просто к перечню жертв добавились бы еще двое – он и Зоя. Волчий билет, а значит, никакой сносной работы, слухи, переживания родственников, всеобщая подозрительность и ненависть – “что? самым умным хотел стать? в загранку? Иди поешь дерьма, поумнеешь…” К чертям…. Все он сделал правильно. Самопожертвование здесь не нужно. Оно обманно, относительно. В свое время Леша откопал в книге Брежнева “Малая земля” одну поразившую его мысль. Брежнев писал, что гуманизм на войне – штука неоднозначная. Хочешь спасти одного, тем самым посылаешь