- Песня, которая не прозвучит
- Шанс
- Я постараюсь вам помочь
- Очередной раунд Селиванова
- Тайный визит профессора Воланда накануне перестройки
каждого из присутствующих. Руки Нонешвили были все время в движении, длинные, музыкальные пальцы то и дело сжимались и разжимались, будто она разминала их. Из уголков рта выпорхнула и едва заметно промелькнула по розовым щекам приветственная королевская улыбка, обнажавшая ровные белоснежные зубы. Своим обличьем она напоминала красавиц Древнего Египта и Ассирии, насколько мы их себе представляем, она таинственно притягивала, излучала нечто мифическое, уводила в предания ветхой старины, куда-то в эпоху фараонов и пирамид.
– Женечка, знакомься, это мои друзья и все как на подбор молодцы, – громоподобным голосом изрек Паша и негромко добавил: плюс жена Зина и мама Тоня. Присаживайся. Мы как раз только начали.
– Мне нравятся твои друзья, – сказала Нонешвили, плюхнувшись на шикарный мягкий стул с высокой спинкой. – Только бородатых мужиков я не люблю. После них неделю кожа зудит.
Все оторопели. Наташа даже поперхнулась и долго не могла прийти в себя.
– Странно. Многим женщинам нравится, – парировал Левушка.
– А мне нет, – настаивала Нонешвили.
– Интересно, а почему художники непременно носят бороду? – решил сбить напряженность и повернуть разговор в другую сторону Паша.
– Наверное, потому же, почему дипломаты не ходят на приемы в ватниках, – сострил Левушка.
– Интересно, а почему дипломаты не ходят на приемы в ватниках? – дурачился Паша. – Валера, к тебе вопрос. Ты же из нас к дипломатии ближе всех.
– Вероятно, потому не ходят, что боятся залить ватник соусом, – ответил Валерий.
Шутка понравилась. Раздался дружный хохот. Затем последовали традиционные тосты за прекрасных дам и за тех, кто в море. Гости покраснели, повеселели, порезвели. Особую активность проявлял сам хозяин: он беспрестанно что-то рассказывал, кого-то
пародировал и безуспешно пытался затянуть в свою словесную карусель Нонешвили, но та не поддавалась: сидела молча, уставившись в одну точку. Она выглядела усталой, разбитой, опустошенной, погруженной в свои, оторванные от происходящего вокруг мысли и переживания. Лишь временами ее лицо преображалось, оно становилось игривым, кокетливым, надменным, глаза жадно ловили каждый обращенный на нее взгляд. Ей было интересно, как воспринимают, как реагируют, как смотрят на нее эти люди, эта частичка мира, над которым она сумела взлететь.