Песня, которая не прозвучит

Красиво, с шиком. Птичье молоко стаканами хлебать. У нее имя, с таким именем я бы уже давно не работал. Вот натура-дура. Повлияйте хоть вы… Вас послушает.

– С чего вы взяли?

– Слава богу, не слепой. Эх… Объясните вы ей, что нельзя так, нельзя… Глупо. Ай… – протянул крючок, махнув рукой. – Побегу, пока не вернулась. Так, денежку она обещала положить.

Он полез в тумбочку, порылся там. Найдя разрисованный конверт с купюрами, принялся производить пересчет наличных.

– Железно. Тютелька в тютельку. Память у шефицы феноменальная и аккуратность тоже. Вчерась заикнулся насчет вспомоществования по бедности, между прочим, в лифте, когда спускались вниз. Добро, говорит, в тумбочке оставлю. Не забыла. Ничего никогда не забывает, ни одного взгляда, ни единого слова. Имейте в виду на будущее.

– Вы как, в долг, или… – саркастически улыбнулся Валерий.

– Намек понял. Мол, сам ругаешь и сам пользуешься. Се ля ви. Все мы сотканы из противоречий. Даже Федор Михайлович Достоевский проповедовавший духовное очищение, играл в рулетку и выторговывал копейки у издателей. Это гиганты, а что мы, мелкие зверьки. Кормимся около слонихи и довольны. Побежал… До свидания, до новых встреч. Регистрируйте, кто звонил. Звонят сейчас много. До свидания.

Стрелки часов стремительно описывали круги. Валерий томился в вакууме. Ни живых душ, ни звонков. (Сглазил крючок). Он уж и подремал, и вкусил холодненького, из холодильника пива, и послонялся из угла в угол, пока не наткнулся глазами на залежи книг и бумаг. Ага, любопытно. Валерий пустился разбирать стопку. От первого же названия аж присвистнул. Бальтасар Грасиан “Карманный оракул или Наука благоразумия”. Кто таков Бальтасар Грасиан? Он перелистал. Древний мыслитель. Семнадцатый век. Страницы испещрены подчеркиваниями, красный карандаш гуляет по всей книге. Микроскопические, неразборчивые записи на полях. Неужели это читает она? Похоже. Валерий задумался. Когда в последний раз он брал в руки подобные сочинения? Кажется, в институте перед экзаменом по философии. А зачем ей Грасиан? Только мозг захламлять. За Грасианом следовали несколько номеров журнала “Театр”, отпечатанная на машинке с массой орфографических ошибок пьеса Виктора Легентова “Эдит Пиаф”, “Вестник Академии наук” (вот еще загадка загадок – к чему Жене сухие академические материи), отечественные и зарубежные романы. Характерно, что отсутствовали поэтические произведения. Впрочем, вскоре Валерий обнаружил и поэзию, правда, самодеятельную,