12 кресел. Алексей Митрофанов

Они оба заржали так, что самолет завибрировал.

Эпизод с рыжей проституткой, как ни странно,
сыграл роль в истории партии. Он превратился в
обязательную байку, которую за бутылкой расска-
зывали друг другу партийцы. После этого эпизода
акции Конрада Карловича резко упали. На него все
стали смотреть с улыбкой, реального авторитета он
лишился начисто. Да и сам как-то сник, съежился и
затих. Трудно сказать, дошло ли до него, что Сема-
го сам взял двести долларов. Могло дойти, мог кто-
то рассказать. А могло и не дойти. Но факт остает-
ся фактом: Карлович ушел в тень. Семаго же после
Парижа превратился в живую легенду. Теперь люди
шли только к нему. В штаб-квартире выстраивались
целые очереди. Не жалели и час, и полтора поте-
рять в этой очереди. Партийные дела потихоньку
шли в гору. Помещения расширились до целого эта-
жа, появился свой автотранспорт, сделали космети-
ческий ремонтик, приобщились и к современной
технике: компьютерам, факсам. По требованию Ти-
хона облагородили подъезд. У Семаго теперь был
свой кабинет, а на полу лежал ковер.
Однако мелкие радости не заслоняли для вели-
кого комбинатора главного — чтобы двигаться даль-
ше, ковра в кабинете недостаточно. Нужны две ве-
щи: товар и реклама. И того, и другого не было.
Программа консерваторов состояла из набора об-
щих фраз о необходимости твердого порядка. «Это
не товар», — понимал Вольфрамович. Глупо торго-
вать подержанными вещами, когда тебе уже далеко
не двадцать лет. «Западные демократические ценно-
сти тоже поднадоели российской публике, ибо де-
вяносто процентов публики ожидали от этих ценно-