12 кресел. Алексей Митрофанов

вич. — Не смешите мои ботинки. Как тащить деньги
из бюджета, они знают. Служебную квартиру не
освобождают, сволочи.
«Какой молодец старик, — отметил про себя Се-
маго, — голос подает. Моя школа!»
— Вы надоели со своей служебной квартирой, —
ответил Чеховский. — Нам незачем слушать про ва-
шу квартиру.
— Повежливее, любезный, — сорвался Карло-
вич.
— Не называйте меня любезным, я не халдей.
Семаго улыбался. Ему нравилось, когда подчи-
ненные ругались при нем. Затем он взял слово.
— По большому счету, вы оба правы, но по тому
же счету вы оба не правы. Прав наш верховный ви-
зирь Конрад Карлович, что нас здесь бортуют.
И действительно надо что-то делать. Но полностью
ломать аппарат нельзя, ибо аппарат — это инстру-
мент, а инструментом надо уметь пользоваться. Бю-
рократия будет служить любому, кто ее правильно
поймет. Изнутри поймет. — Вождь добавил металла
в голосе. — Мы должны не разгонять их, а заста-
вить работать на нас, перевербовать. Для этого
нужно сначала испугать. Для испуга делается пока-
зательная порка. Мы должны прилюдно порвать че-
ловека, которого местная бюрократия считает силь-
ным. В стране, где сорок миллионов за последние
сорок лет прошли через тюрьмы, знают, что автори-
тетом можно стать, только публично сломав своих
конкурентов, оторвав им башку. Кому мы оторвем
башку здесь, в Черных Грязях? Кто первая жертва
аборта?
— Пришибенко, — закричал Вова Сокол.
— Мысль в общем здравая, — оценил Семаго, —