12 кресел. Алексей Митрофанов

солютно голым на цементном полу, и на следующий
день уже другие люди, не сам Вова, будут вас
опять… что делать… правильно… бить. И никаких
адвокатов. Забудьте эти гнилые пережитки капита-
лизма. И в принципе, вас никто не видел. Кто вас
видел? Никто. Нас спросят: когда вы в последний
раз видели Кислярского? Мы скажем: не видели мы
никакого Кислярского. Зачем он нам нужен, этот
Кислярский? Мы не можем следить за каждым Кис-
лярским в нашей стране, ибо все Кислярские рано
или поздно уезжают в Израиль. Нас спросят: где
Кислярский? Мы скажем: отстаньте, наверное, в
Израиль сбежал. Вы думаете, моя секретарша вспом-
нит, что вы ко мне приходили? Никогда в жизни.
Думаете, милиционер на входе вспомнит? Никогда.
Он вообще ничего не помнит, кроме фамилии на-
чальника.
Кислярский неожиданно побежал к двери. Он
почти потерял контроль над собой. Но, увы, дверь
оказалась заперта.
Хозяин самого большого сахарного завода в гу-
бернии Черные Грязи напрасно тряс ручку массив-
ной двери.
— Подождите, — властно сказал вождь, — вы
же еще не услышали нашего второго варианта. Как
можно уйти, не услышав нашего второго варианта!
А вариант этот следующий. В моей приемной сейчас
сидят юрист и нотариус со всеми необходимыми бу-
магами, а также два молодых коммерсанта, много
лет надежно связанных с партией почти семейными
узами. Сейчас все вместе они заходят и покупают
вашу долю в сахарном заводе и в гостинице «Инту-
рист». Мы подписываем документы, пьем шампан-
ское в честь сделки. Все, естественно, снимается на
камеру, чтобы недоброжелатели не обвинили нас в