24. Неприятное открытие Рощина
Заместитель прокурора Арнольд Рощин вышел замуж не столько по любви, сколько по расчету. Его избранником стал директор мясокомбината, а расчет был самый простой.
Рощин увлекался бодибилдингом, и для строения мышц ему нужна была качественная белковая пища. Не убогая соевая колбаса, содержавшаяая в себе только десять процентов мяса, а стопроцентно натуральные мясные продукты, причем из парного сырья, а не замороженных импортных брикетов. Такие продукты в магазинах не продавались, но он знал, что их производят в небольшом количества для сильных мира сего.
Поэтому, когда однажды на дне рождения общего знакомого его познакомили с директором крупного мясокомбината, мысль Рощина сработала быстро и четко. “Спеццех”, – сверкнуло в его мозгу, и он одарил директора обворожительной улыбкой.
Рощину было все равно, за кого выходить замуж, поскольку он любил только себя. Со всеми мужчинами он был одинаково холоден, а к женщинам – равнодушен. Никто не смог бы найти в нем опору и поддержку, по той простой причине, что Рощин ни для кого не хотел выполнять эту роль, поскольку и сам в опоре и поддержке не нуждался. Он был как скала – твердый, незыблемый, способный противостоять всему и всем. Но скала эта стояла отдельно от всех и никого к себе не подпускала.
Зато Рощин очень любил себя – свое тело, опутанное рельефными буграми мышц, которые переливались под тонкой кожей, словно неведомые существа, готовые вырваться на поверхность. Мышц в нем было много, но Рощину постоянно казалось, что их недостаточно и у лучших бодибилдеров страны мышц гораздо больше. У одного лучше бицепс, у другого – пресс, а у третьего икроножная группа выглядит куда эффектнее, чем у него. Он постоянно что-то докачивал, прорисовывал рельеф, изменял пропорции, добиваясь идеальной фигуры.
Вершиной триумфа для него было выйти летом на пляж и встряхнуть свои мышцы, словно меха баяна, растянуть их, сжать, заставить пробежаться буграми под кожей, ловя на себе восхищенные взгляды, как мужчин, так и женщин. Там Рощин мгновенно становился центром внимания. С ним то и дело заговаривали кандидаты в любовники и просто последователи, желающие узнать, как он добился таких результатов, в чем его секрет и нельзя ли и им повторить этот путь.
А вот зима была для него самым скучным временем года. Под одеждой мышцы были не видны, и он превращался в обыкновенного крупного дядьку, слегка неуклюжего, словно трактор на тротуаре. В холодное время года он мог потешить свое самолюбие только в тренажерном зале, где и проводил все свободное время.
На директора мясокомбината Рощин возлагал большие надежды и тот первое время их оправдывал, привозя домой мясные деликатесы из сверхнатурального, отборного сырья, от которых мышцы Рощина стали прирастать, словно на дрожжах и ему пришлось срочно обновлять свой гардероб.
Но не только пищей физической жив человек. Личная жизнь ему тоже нужна. И вот здесь директор мясокомбината оказался слабоват. Рощин никак не мог понять, в чем дело. Вроде справный мужик, на несколько лет моложе, а секса от него можно добиться лишь раз в неделю, да и то не каждую, а так – раз в две недели. Да и что это был за секс, прости Господи! Серый, бесцветный, однообразный, как еда в служебном буфете. Казалось, директор мясокомбината тяготится интимной жизнью с Рощиным. Впечатление складывалось такое, будто во время секса он витает мыслями где-то далеко.
Уязвленный Рощин нанял частного детектива проследить за ним, но когда тот, спустя пару недель отчитался о проделанной работе, Рощин подумал, что лучше бы он никого не нанимал. Не надо было ему знать того, что выложил детектив. Поначалу он просто отказывался верить своим ушам, но детектив бросил перед ним пачку фотографий, на которых его благоверный занимался любовью с разными животными: коровами, кобылами, козами, верблюдицами, курами – со всеми, кого привозили на мясокомбинат.
Директор лично осматривал все новые поступления, и самые породистые экземпляры отбирал в свой личный гарем, который для маскировки именовался шоу-румом. Никому, естественно, директорских животных не показывали, кроме пары-тройки глухонемых служителей. Там-то директор и пропадал после работы. Детектив рассказывал, что директор даже разговаривал со своими питомцами, пытался добиться, чтобы они общались друг с другом и с ним самим.
Теперь Рощин понял, почему в бумажнике его мужа, там, где другие хранят семейные фотографии, находились снимки домашнего скота. Директор говорил, что это образцы сырья, из которого делаются колбасы, и он демонстрирует их оптовым покупателям и новым дилерам.
“Извращенец! – негодовал Рощин. – Променять меня на бессловесных тварей! Да половина геев в этом городе отдали бы все на свете за ночь со мной, а он предпочитает свое “сырье”! Черт бы тебя побрал, придурок!”
Теперь Рощин смотрел новым взглядом и на любовь мужа к тем животным, из которых колбасы не делали – кошкам, собакам, канарейкам и прочему. Вероятно, тому хотелось новых ощущений и он примерялся к ним тоже.
Рощин был настолько шокирован известием, что даже не попытался поговорить с супругом. Он не знал, как вообще можно о таком говорить. Возможно, разговор был бы наилучшим выходом из положения, но он не смог себя пересилить.
Тем не менее, уязвленное самолюбие требовало отмщения. Поначалу он хотел ворваться в “шоу-рум” и перестрелять все “экспонаты” из табельного пистолета. Потом он сообразил, что бедные животные здесь ни при чем – они и так рано или поздно пойдут в колбасу. Всему виной порочные наклонности мужа и мстить надо ему, а не овцам с козами.
Зоофилия была запрещена как в старые времена, так и сейчас. Он мог сдать директора мясокомбината в руки правосудия – но скандал! Наверняка, волна от него накрыла бы и самого Рощина. Пусть он ни в чем не виноват и являлся всего лишь жертвой, но все равно пошли бы разговоры между коллегами и о дальнейшей карьере, наверняка, можно было бы забыть. Нет, этот путь не годился. Надо было отомстить мужу по-другому, а потом развестись. Но сначала отомстить. Однако, как?
И тут Рощина осенило. Конечно, с женщиной, а лучше – с двумя. У мужа гарем – и у него будет гарем. Только не грязные твари, покрытые грубой шерстью, а чистые и приятные на ощупь женщины, с которыми можно поговорить по ходу дела. Пусть это опасно, но ведь и муж рискует, занимаясь скотоложством. Риск у них одинаков. А потом сказать: “Не нужен ты мне больше, жалкий зоофил!” и подать на развод. И пусть только попробует что-нибудь вякнуть. Рот ему можно будет закрыть угрозой разоблачения раз и навсегда. Психологи правильно говорят, что изменять надо не окружающий мир, а свое отношение к нему. Но после измены с женщинами сделать это будет легче всего.
“Решено! – подумал Рощин. – При первой же возможности реализую этот план”.