40. Эпилог
Неделю спустя новоиспеченный заместитель прокурора Егор Цаплин приехал в Ирак, чтобы навестить своего прадеда Владимир Волковича Вороновского. Старик появился в кресле, которое проворно выбежало в холл на шести искусственных лапах, покрытых металлической шерстью.
– Деда, в твоем возрасте небезопасно передвигаться на таких механизмах, – заметил Цаплин после приветствий.
– А ты, небось, хотел бы, чтобы я ползал в кресле на колесах? – спросил Вороновский, сдвинув кустистые седые брови.
– Ну, кресло едет плавно, без толчков и с него невозможно упасть.
– С этого тоже не упадешь, а скорость намного больше, – возразил прадед.
– А куда ты спешишь?
– Жить спешу, парень, – объяснил Вороновский. – У тебя впереди времени еще вагон, а у меня – увы.
– Тебе привет от Александра Филатова.
– Это какого? – наморщил лоб Вороновский.
– С которым вы вместе начинали политическую деятельность.
– А-а-а! Спасибо! Где это ты с ним пересекся?
– Он приезжал к нам в прокуратуру перед годовщиной революции, выступал.
– О чем говорил?
– Какая была раньше жизнь для геев. Сказал, что и ты мог бы выступить на эту тему.
– Позовете – так приеду.
Он сравнительно легко для своих лет встал из кресла и взял правнука под руку.
– Пойдем прогуляемся.
Они вышли в сад с подогревом почвы, в котором, словно в оранжерее, росли кокосовые пальмы, ананасы, киви, бананы, манго, орхидеи, лук порей, салат латук и множество других неизвестных Цаплину растений.
– Опасные деревья, – сказал он и кивнул на ближайшую кокосовую пальму.
– Почему? – поинтересовался Вороновский.
– Орехи с них падают. Угодит такой в человека – и пиши пропало.
– Так это специальный вид, у них орехи облегченные, в них нет ни мякоти, ни молока, так, оболочка одна, да и та, словно бумага, – успокоил его прадед.
– Где это вы такие раздобыли?
– Селекционеры вывели.
– Молодцы, – похвалил Цаплин.
– Да Бог с ними, – махнул рукой Вороновский. – Ты мне лучше о себе расскажи, сто лет ведь не заезжал. Как у тебя дела?
– Нормально.
– А что про тебя “Комсомольский московец” месяц назад писал, да еще с фотографиями? – спросил Вороновский. – Я понимаю, конечно, что дело молодое, но это все же идет вразрез с официальной политикой. Как бы карьере не повредило.
– Клевета! – махнул рукой Цаплин. – Потом было опровержение. Ты, разве, не читал?
– Проглядел, – признался Вороновский.
– В позавчерашнем номере посмотри, – сказал Цаплин. – Они теперь будут выплачивать мне компенсацию в добровольном порядке, лишь бы я в суд не подавал.
– А что на работе?
– Тоже порядок, повысили в должности недавно.
– И кто ты теперь?
– Заместитель прокурора по общим вопросам.
– О-о, молодец! – похвалил Вороновский. – В твои годы это очень хорошее продвижение.
– Да, неплохое, – скромно согласился Цаплин.
– А на чем ты отличился?
– Да так, вдвоем с товарищем накрыли в лесу тусовку натуралов, которые обнаглели до того, что решили провести свой шабаш накануне годовщины нашей революции. Ну и повязали их, голубчиков.
– Опасно, наверное, было? – предположил Вороновский.
– Ну, не без того.
– Ты, Егор, на рожон все-таки не лез бы, – посоветовал прадед. – Повышение повышением, но облавы – это дело полиции.
– Пришлось мне, – вздохнул Цаплин. – Если бы не это, тогда – кранты. Но выкрутился, слава Богу.
– Ладно, – кивнул Вороновский, – но больше не рискуй.
– Не буду, – неуверенно пообещал Цаплин.
– Эх, как летит время! – сказал Вороновский. – Давно ли я тебя младенцем нянчил, а ты вон уже какой вымахал, в чинах теперь.
Цаплин хотел заметить, что прадед что-то путает, и никогда его не нянчил, но решил не развивать эту тему. Нравится ему считать, что нянчил правнука – пусть считает, вреда от этого нет.
– Расскажи мне о старом времени, – попросил Цаплин. – Что тебе больше всего запомнилось из отношений с женщинами.
Вороновский задумался.
– Плохо им было, – сказал он через несколько мгновений. – Помню, была у меня одна подруга. Ну, и залетела она, как тогда говорили.
– Что это значит?
– Забеременела.
– От тебя?
– Да. А тогда было негласное правило: от кого девка забеременела, тот и дает ей денег на аборт.
– Что такое аборт?
Вороновский поднял на него удивленный взгляд.
– Ах, да, вы же не знаете! Искусственное прерывание беременности.
– Это дорого стоило?
– Двадцать пять рублей.
– Это много или мало?
– По тем временам – пятая часть средней зарплаты.
– Прилично, – сказал Цаплин.
– Ну, вот, тяжелая такая сцена получилась, – продолжил Вороновский. – Жениться на ней я не собирался – по ряду причин, не будем на этом останавливаться.
– А она?
– Что? – не понял Вороновский.
– Пошла бы за тебя?
– Конечно, пошла бы, раз со мной спала. Но я был молод, и заводить семью мне было рано, сначала следовало получить образование, сделать хотя бы первые шаги по карьерной лестнице, а уж потом думать о семье. Такое вышло у нас несовпадение целей. И не только у нас, оно наблюдалось сплошь и рядом. Помню, она плакала тогда.
– От чего?
– Какие-то надежды на меня у нее все-таки были. Кроме того, первый аборт для нерожавшей женщины – это всегда риск. При неудачном стечении обстоятельств, она могла потерять способность рожать в будущем.
– Сложно как все было во взаимоотношении полов, – заметил Цаплин.
– Очень сложно, – согласился Вороновский. – Надо было найти баланс между твоими и ее интересами. Женишься слишком рано – пропала карьера и образование. Пойдут дети, нужно будет кормить семью и все такое прочее. Затянешь с женитьбой слишком долго – и уже не захочется заводить семью. Поговорка даже была такая: “До двадцати лет женишься сам, до тридцати – женят люди, а после сорока уже и черт не женит”.
– А что твоя подруга? – спросил Цаплин. – Все закончилось благополучно?
– Не знаю, наши дороги разошлись, и я ее потом не встречал.
Они поговорили еще о всякой всячине, потом вдруг зазвонил спецтелефон (такие трубки были только у начальства). На связи был прокурор.
– Егор, ты где? – тревожно спросил шеф.
– Я в Ираке, у прадедушки. Ем финиковую кашу.
– Егор, немедленно возвращайся. У нас большие проблемы. Помнишь красноярское дело, которое вел твой так называемый друг?
– О натурподполье?
– Да. Мы же забрали активистов. Но сегодня утром произошла серьезная буза в городе. Натурики захватили прокуратуру, администрацию, перекрыли дороги. И это, представляешь, в канун праздника, накануне всемирного гей-парада. Пока удается блокировать информацию. Представляем все как пьяную драку. Иначе дикий скандал. Приезжай срочно и сразу в Красноярск.
Цаплин тут же поехал в аэропорт. Впереди его ждала неопределенность.