3. Выбери из шести
Вернувшись к себе, Цаплин развернул папку. Сигнал поступил от неизвестного на “телефон доверия” прокуратуры. Цаплин включил запись. Надтреснутый мужской голос, сбиваясь и запинаясь от возмущения, рассказал, что неоднократно видел, как один из работников прокуратуры приходил в квартиру, где жили две женщины, и оставался там на ночь. Имени этого человека он не знал, но встречал в здании прокуратуры, когда бывал там по делам. Тому на вид от тридцати до сорока лет, рост выше среднего, телосложение крупное, волосы русые, имеет небольшие залысины, держится важно, словно начальник, носит фуражку с высокой тульей, солнцезащитные очки, а на кителе – значок “Твердый гей” зеленый с золотым, что означает первую степень.
Себя жалобщик не назвал из-за боязни мести подозреваемого. “Меня не ищите, – говорил он в трубку, – все равно больше того, что рассказал, я сообщить не смогу. Человек я маленький и незаметный, защиты за мной никакой нет и неприятности мне не нужны. Просто обидно за наши идеалы, которые так грубо попираются теми, кто должен их защищать. Я настрадался при старом режиме от гомофобов и защитников так называемой “нравственности”, и не хочу, чтобы сейчас им опять жилось вольготно. Дело ведь не в том, что этот конкретный тип встречается с бабой или даже двумя. Все начинается с малого – сейчас он, потом другой, а затем все вернется в старое русло. Этому надо помешать”.
Но, несмотря на впечатление забитости и запуганности, которое он производил, заканчивалось сообщение вполне конкретной угрозой. “Я надеюсь, что вы сами сможете вырвать заразу из своей среды. Если же нет, мне придется обратиться выше и тогда у вашего ведомства будут большие неприятности. В общем, я жду две недели и если после этого срока я еще раз увижу этого типа, жалоба уйдет в Прокуратуру Генерале. Лучше бы вам справиться и не доводить до этого”.
Как понял Цаплин из весьма пространного рассказа, жалобщик жил в многоквартирном доме в подъезде, который соседствовал с подъездом этих дамочек. Поселились они там недавно, но он сразу их приметил из-за внешнего вида. Те позволяли себе в одежде больше, чем допускалось правилами приличия. Носили не просторные блузки и платья, скрывающие фигуру, а почти обтягивающие тряпки. Волосы имели не коротко остриженные или заплетенные в косы, как почти у всех сестер, а распущенные по плечам.
“Я всегда удивлялся, – говорил сигнализирующий, – почему полиция нравов не делает им никаких замечаний. Видно же, что девки не совсем благонадежного поведения. Может, конечно, они были проститутками среди лесбиянок, но и проституткам не позволено так ходить. Таких, как они, язык не поворачивался назвать общеупотребительным словом “сестра”. Не вязалось оно к ним”.
А человек из прокуратуры часто приезжал к их дому на такси, поднимался к ним и там начиналось веселье, пьянки-гулянки, музыка и смех. “Не буду говорить, откуда мне это известно, потому что тогда вы меня вычислите, но уж поверьте, что так оно все и было”, – рассказывал бдительный гражданин.
Однажды автор жалобы понадобилось на крышу, чтобы наладить антенну, а выход на чердак как раз находился в подъезде, где жили дамочки. Он уже миновал их дверь и поднялся выше, но тут на лестницу вышел прокурорский работник с одной из них, он никак не мог распрощаться, и они целовались так долго и страстно, что сосед подумал:
“Вот сейчас он трахнет ее прямо на площадке”. Далее он перешел к своим эмоциям: “Я стоял наверху, наблюдал за ними, и меня тошнило от возмущения и отвращения. А они меня не замечали. Наконец любовники расстались. Я спустился за вашим человеком, но когда вышел из подъезда, тот уже уехал на такси, а номера я не разглядел”.
Запись закончилась. Цаплин снял наушники и задумался. “И за что тут зацепиться? – недоумевал он. – Ни имени, ни адреса, никаких данных, кроме того, что жалобщик встречал подозреваемого, проходя мимо прокуратуры. Но мимо ежедневно ходят тысячи людей. Мог бы, козел этакий, хотя бы адрес дома написать, где живут эти шлюхи, да и номер их квартиры. Но – осторожничает. Тревожный тип, пуганый, но о деле беспокоится. Как бы его назвать? Беспокойным, наверное, ему подойдет. У подозреваемого условное имя уже есть – Отступник. А у девок? С их поведением так и просится с языка Дешевка и Шалава. Значит, так тому и быть.
Цаплин написал на чистом листе “Беспокойный”, “Отступник”, “Шалава” и “Дешевка”. Верны ли эти имена? С Беспокойным все ясно. Отступник, вроде, тоже подходит. Как еще назвать человека, обличенного доверием руководства, немалой властью, но отступившего от светлых идеалов гей-движения? Отступник и есть.
А женщины его те же отступницы, только ниже уровнем. Ишь, мужика им захотелось, секса старорежимного! Не хлебнули они доли прежних женщин – гендерной дискриминации, зависимости от мужа, изнурительного вынашивания и мучительных родов детей. Пожелали окунуться в прошлое. Ну что же, голубушки, как найдем Отступника, так и вам достанется. Получите свое, можете не сомневаться.
И ведь есть же у Отступника, наверняка, социальный партнер, замужем за кем-нибудь. Всем высшим руководителям прокуратуры предписано иметь такового. Общеизвестно, что на государственной службе порядки жесткие: нет социального партнера – нет продвижения. Холостяком можно только начинать, а чтобы двигаться дальше, нужно остепениться. И что же этот извращенец, вернувшись от баб, говорит своему мужу? Где был, чем занимался? Если, конечно, муж не ездит в частые командировки. Если да, тогда ему раздолье.
А ведь это зацепка! Надо будет проверить социальных партнеров подозреваемых на отсутствие в Москве. Эх, знать бы еще даты, тогда Отступника можно было бы вычислить мигом. Но сейчас известна только дата, когда позвонил Беспокойный – позавчера. Значит, логично будет предположить, что эпизод, переполнивший его чашу терпения, случился накануне или за пару дней до того. Пока в душе бурлило возмущение, он и позвонил, а если бы улеглось – не стал бы.
Он подшил свой листок в папку и перешел к делам подозреваемых. Их оказалось шесть, в этот список они угодили, как он понял, по внешним признакам, описанным Беспокойным.
Цаплину вдруг захотелось позвонить Володе, Владимиру Новикову, своему социальному партнеру. Не отрываясь от бумаг, он потянулся к телефону. И тут же опустил руку – вспомнил, что его мужа уже три года как нет в живых. Новиков был старше на восемнадцать лет, Цаплин к нему очень привязался, они прожили вместе шесть счастливых лет, но Володя никак не мог справиться со своей страстью к выпивке, и это его погубило.
Раньше Новиков был спортсменом, штангистом. В молодые годы его охотно снимали для обложек гейских журналов, у него был такой мужественный профиль и тело с рельефной мускулатурой. Но потом он повредил спину и вынужден был оставить спорт. Травма выбила его из колеи, он стал выпивать. Ему надо было постоянно поддерживать себя, делать специальные упражнения для раскачивания позвоночника, беречься от перегрузок, но он все запустил. И вот, в итоге умер.
Цаплин очень переживал утрату, и второй раз в гражданское партнерство так и не вступил. Все, что он чувствовал в тот момент, можно было бы описать известным стихотворением Уистена Одена:
“Часы останови, забудь про телефон
И Бобику дай кость, чтобы не тявкал он.
Накрой чехлом рояль; под барабана дробь
И всхлипыванья пусть теперь выносят гроб.
Пускай аэроплан, свой объясняя вой,
Начертит в небесах “Он мертв” над головой,
И лебедь в бабочку из крепа спрячет грусть,
Регулировщики – в перчатках черных пусть.
Он был мой Север, Юг, мой Запад, мой Восток,
Мой шестидневный труд, мой выходной восторг,
Слова и их мотив, местоимений сплав.
Любви, считал я, нет конца. Я был не прав.
Созвездья погаси и больше не смотри
Вверх. Упакуй луну и солнце разбери,
Слей в чашку океан, лес чисто подмети.
Отныне ничего в них больше не найти”.
К Цаплину потом сватались многие, но он всем отказывал, хотя и понимал, что бесконечно так продолжаться не может. Надо делать карьеру и без повторного гражданского партнерства не обойтись.
Он отогнал от себя воспоминания и стал просматривать досье заместителей прокурора.
Так, вот у нас Петр Нехлис, начальник управления по надзору за процессуальной деятельностью органов внутренних дел. Сорок лет. Как раз тот возраст, когда седина в бороду, а бес в ребро. Естественно, состоит в гражданском партнерстве, иначе он не был бы на этой должности. Вопрос только, настоящее ли это партнерство или притворное.
Нет, конечно же, настоящее – товарища проверяли на этот счет. Его партнер – начальник департамента в Минсельхозе, на два года моложе. Достойная пара. Вот его одиночная фотография, а вот и совместная. Смотрятся хорошо, выглядят счастливыми. У них двое детей, зачатых и рожденных искусственным способом. Раньше для этого применяли суррогатных матерей, но те времена давно прошли. “Сурогатки”, как их называют, сейчас хоть и остались еще в небольших количествах, но считаются варварством. Зачем обращаться к их услугам, если все прекрасно получается и без женщин? К тому же, она может упасть, отравиться, заболеть – это всегда риск. А так плод спокойно развивается в вынашивательно-родильном комплексе и в положенное время появляется на свет – крепкий, здоровый, с нормальным весом, без наследственных болезней, без риска быть поврежденным небрежной акушеркой, тянущей за уши, от чего в итоге ребенок
становится дебилом. Такого уже давно нет, все “прелести” старой медицины сведены к нулю. Если ты решаешь завести ребенка и подписываешь контракт с Министерством новой жизни, то стопроцентно получаешь то, за что заплатил.
Потом, от момента рождения до года ребенок находится в центре вскармливания и раннего развития, его можно посещать два раза в неделю, чтобы он привыкал к отцу, если это гей-пара, или матери, если пара лесбийская.
И уже с трех лет младенца можно забирать домой, нанимать няньку и растить до школьного возраста. Все стало легко и просто. И женщинам тоже хорошо. Они сохраняют молодость и хорошие фигуры, у них не бывает обменных нарушений, столь частых после родов, им не нужно мучиться девять месяцев, а потом еще несколько лет трястись над здоровьем ребенка. По сути, сбылась мечта Розы Люксембург, стремившейся к равенству полов. Но разве могло быть истинное равенство при прежних гетеросексуальных отношениях? Нет, это в принципе было невозможно. Настоящее равенство наступило только сейчас, и дала его Великая Июльская гей-революция. Россия, как обычно, в области социальных потрясений оказалась впереди планеты всей.
Если сравнивать фотографии людей одинакового возраста и положения пятьдесят лет назад и сейчас, то современные выглядят лучше, особенно женщины. Но кроме цветущего вида, есть и другие отличия. По старой кинохронике Цаплин знал, что тогда в глазах, выражениях лиц и общих позах была какая-то забитость и неуверенность. Люди будто бы чего-то боялись. Наверное, будущего.
Теперь же совсем другое дело. Нет комплексов, страха, неуверенности. Все спокойны, постоянно пребывают в хорошем настроении, преисполнены оптимизма, и чувствуют себя защищенными от превратностей судьбы.
Ведь, если докапываться до сути, то что мучило человечество на протяжении всей его истории? Гетеросексуальные отношения. Мужчины добивалась взаимности женщин, а добившись, мучились от ее последствий. Сами женщины, будучи существами зависимыми и неуверенными, только добавляли им головной боли. Не со зла, а так, по своей несовершенной природе и в соответствии с неустойчивым психическим состоянием.
Визг, истерики, нытье, постоянное недовольство, собственнические инстинкты, шантаж изменой или уходом, детьми, стремление повелевать через подчинение – вот то, что приносили с собой женщины в семейный союз. Это были результаты неправильного устройства общества, основанного на гетеросексуальности.
И правящие классы такое положение вещей вполне устраивало. Мужчинам постоянно внушались ложные истины: что нет ничего красивее женского тела, что к обладанию им надо стремиться постоянно, что в этом смысл и цель жизни. Образ женского тела постоянно эксплуатировала реклама, сами женщины все время оголялись и демонстрировали себя на все лады, чтобы разжечь в мужчинах похоть, которую бы они потом обратили в свою пользу.
Равного и взаимовыгодного сосуществования противоположных полов при
гетеросексуальных отношениях не могло быть в принципе. Один всегда выигрывал, а другой – проигрывал. Проигравшей стороной почему-то всегда оказывались мужчины.
Подспудно мужчины всегда чувствовали себя одураченными, и потому нервничали. В таких отношениях существовал подвох, который невозможно было скрыть. Самые умные говорили, что не стоит стремиться к обладанию как можно большим числом женщин, потому что это повторение одного и того же с незначительными вариациями.
Любая женщина представляла собой угрозу для мужчины. Она окутывала его, как ночная тьма, заполняла все пустоты собой, делала то, что раньше в просторечии называлось “засрать мозги”. Правильно к женщинам умели относиться разве что кришнаиты и йоги, говорившие, что они нужны только для размножения и не более того.
За пределами этой функции к ним нужно относиться, как к сестрам. У кого может возникнуть похоть к сестре? Только у самых отъявленных извращенцев, но таковых, к счастью, немного. А сестра – она и есть сестра. “Здравствуй, сестра”. “До свидания , сестра”. Все ровно и спокойно, никаких страстей.
И все бы ничего, да только сами женщины уклонялись от роли сестер. Они хотели быть любовницами, женами, роковыми женщинами, вертеть мужчинами и повелевать ими, сталкивая, как марионеток в соответствии со своим поверхностным пониманием сути вещей, ибо считали, что мужчины всегда перед ними в долгу непонятно за что – то ли за прошлый секс, то ли за будущий. А для прикрытия этого придумали свою романтическую чушь про любовь и укрылись за ней. Поди возьми их голыми руками. Тех немногих мужчин, которые разобрались в сути вещей, они тут же объявляли женоненавистниками, а значит, неудачниками.
Ясно было, что голыми руками с ними не справиться. Вообще, никто не мог призвать их к порядку, кроме государства. Но прежнее государство было слабовато для этого. И только новое, повелев женщинам быть лесбиянками, освободило от них и мужчин, и их самих. Правда, для этого и мужчинам пришлось приказать стать геями, а гетеросексуальные отношения запретить, и многим это на первых порах показалось дикостью, но через несколько лет все убедились: Да, действительно, так лучше.
Геями стали, конечно, не все мужчины. Некоторое количество осталось в старых принципах и государство с уважением отнеслось к их выбору, не поступившись, одновременно своими принципами. Для таких создали совершенно бесплатную службу виртуального секса. Хочешь пользоваться – зарегистрируйся и звони, представляй себе, что ты трахаешься с девкой. Но трогать реальную девку, которая теперь для тебя сестра, не моги.
Мог ли Нехлис обмануть товарищей и своего мужа, и связаться с женщиной? По характеристикам, вроде нет. Происходил он из хорошей семьи, служил в армии, трудовую деятельность начинал с простого старшины патрульно-постовой службы, учился заочно, продвигался по карьерной лестнице, дорос до заместителя прокурора. Внешне вполне благополучный человек, поводов подозревать себя не давал.
Цаплин перевернул страницу. Так, а это что? Оказывается, три года назад Нехлис подавал на развод со своим социальным партнером. Образцовый гомосексуальный брак едва не распался. Хорошо, что в суде сумели убедить их выждать какое-то время. Мудрое решение. Они отложили развод, а потом и помирились. А ведь все могло быть иначе. Интересно, какова была причина? Они оба говорили, что не сошлись характерами, но это же смехотворно после десяти лет брака. Характерами, или чем там, не сходятся в первый год. И с несхожими характерами не заводят детей. Так что здесь дело было в чем-то
другом. Надо будет обратить на это внимание.
Цаплин сделал пометку в блокноте. В отличие от многих работников прокуратуры, вовсю пользовавшихся новейшими гаджетами, вживленными в уши, глаза и даже мозг, он предпочитал иметь дело с хорошей бумагой и острым карандашом. Гаджеты – вещь ненадежная, в них может произойти сбой, их могут сломать или украсть, а вот блокнот –
совсем другое дело. Пойди, узнай, что там, если он ни к чему не подключен. Да и случай он расследует такой, что допустить утечки никак нельзя.
Надо будет послать к партнеру Нехлиса кого-то из службы профилактики разводов, пусть поспрашивает, как там и что, нет ли рецидивов того желания. В чужую душу, конечно, не залезешь, но все же кое какую информацию получить удастся. К тому же, его партнер часто летает по стране, проверяет сельское хозяйство, животноводство, в основном – следит за приплодом скота. Имеет дурной пример перед глазами, между прочим – ведь животные размножаются, как и раньше, все тем же древним способом. Их
геями и лесбиянками не сделаешь, к сожалению, они не поймут. В будущем, конечно, и их станут размножать искусственно, а пока это слишком дорого.
Цаплин перешел к следующему досье. Захар Перегожин, заместитель прокурора и начальник управления по надзору за соблюдением федерального законодательства. Чуть старше, чем сам Цаплин, ему 36 лет. Отличная карьера для его возраста. Говорят, у него есть рука то ли в кабинете министров, то ли в окружении президента. Высокие покровители ставят его несколько особняком от других – там все железобетонные геи, и не перекрасившиеся из натуралов, а первоначальные – соратники Алексеева на первых этапах его деятельности и их искусственные дети. Те, кого в народе называют квирами, по имени издававшегося когда-то гейского журнала “Queer”. Если бы слово “пидор” не было запрещено, то можно было бы сказать, что это пидарасы в квадрате. Но Перегожин не квир, это точно. Квиры – они не такие. Они жестче, целеустремленнее, надменнее. Знают себе цену, в общем.
Говорят, квиры составляют негласную организацию, типа, как когда-то были масоны. Но масоны давно уже канули в Лету за ненадобностью, а квиры заняли их место и распространились по всему миру. В России же они представляют собой негласную президентскую гвардию. Ходят слухи, что 73-летний президент только на них и надеется, в случае чего. До него доходят сведения, что многие геи стали им недовольны, считают его слишком мягким и вспоминают, что в молодые годы он был круче. Оттого и шли за ним тогда, что взгляд его горел неистовством и видно было, что он готов стоять на своем до последнего.
А теперь? С Северным Кавказом справиться не может, а они творят, что хотят. Это же неслыханно – продолжают жить гетеросексуальными браками, как и раньше. И что в ответ придумал Алексеев? Только отгородиться от мятежной провинции стеной, да убрать ее из новостей, как будто ее и нет. И еще запретил им свободно выезжать в Россию из своего анклава, чтобы не смущали народ своими порядками, только по внутренним визам, которые получить не так просто. И все. Но разве это решение сильного президента? Не удивительно, что народ хочет другого лидера – жесткого, волевого, способного заставить отсталые окраины жить по законам цивилизованного мира.
Кто еще, кроме дикарей, способен заставить своих женщин мучиться бесконечными родами? Женщина – она же цветок, бабочка, стрекоза, в конце концов. Она должна порхать и красоваться, а не становиться похожей на грушу и волочить ноги под тяжестью отвисшего живота. Сосем как в той старой частушке: “От Москвы до Ашхабада, Посинев до немоты, Стоят беременные бабы, Задравши к небу животы”.
Да, нет в кавказцах никакой жалости к женщинам, только бы сунуть куда-нибудь свой член, а дальше – трава не расти.
Самые умные люди заметили эту сторону вопроса почти сто лет назад. Писал же Эдуард Лимонов в своем романе “Это я – Эдичка”, глядя на замученных манекенщиц, что нельзя этого делать, надо же и сострадание проявить. Но нет, все без толку. По сути, именно гей-революция освободила женщин и дала им ту жизнь, о которой они всегда мечтали, но не понимали, как она должна выглядеть. А женщина должна быть замужем за подругой, жить в лейбийской паре, вести приятную необременительную жизнь, заниматься искусствами, ремеслами и рукоделиями, ездить с партнершами за границу, делать карьеру. Раньше всему этому мешал гетеросексуальный брак, в котором мужчина был как бог и повелитель (это он считал себя таковым), дети от него всегда появлялись невпопад и не вовремя, а его жена разрывалась между детьми, кухней и работой.
Лесбийские пары, между прочим, это и для секса хорошо. Хоть и высмеял писатель Сидни Шелдон в свое время лесбийский секс в романе “Линия крови”, но сделал это не слишком убедительно. А вот Харуки Мураками в книге “Норвежский лес” очень заманчиво описал сцену, в которой бывшая учительница музыки рассказывает, как ее свела с ума юная ученица-лесбиянка и говорит, что способности мужа и рядом не стояли с ее умениями.
И всего этого женщины были лишены из-за заскорузлых представлений, что нет секса, кроме гетеросексуального. А оказалось, что есть – гомосексуальный. И он ничуть не хуже. Наоборот, зачастую, куда лучше, как для человека, так и для общества в целом.
Цаплин поймал себя на мысли, что, несмотря на это, странам с победившими геями еще долго придется доказывать превосходство своего образа жизни. Всегда, черт возьми, есть люди, цепляющиеся за пережитки прошлого. И что тому виной? Невосприимчивость к новому? Ограниченность мышления? Непонятно.
Он посмотрел, кто муж у Перегожина и присвистнул – известнейший эстрадный певец Ореникс Изумрудо! Цаплин видел его пару раз по телевизору – красавчик. И голос сильный, и репертуар правильный, о любви двух мужественных мужчин.
Хотя Цаплин такие голоса любил не очень, слишком уж они казались ему приторными. Но дело не в этом. Уж у этого-то артиста любовников должно быть полно в каждом городе, где проходят концерты. А некоторые, самые пылкие, потом, наверняка, прилетали за ним в Москву. Дарили подарки, корзины с цветами и прочее. Мог ли Перегожин этого не замечать? Вряд ли. Хотел ли отомстить? Конечно.
Далее в папке шел Арнольд Рощин, начальник уголовно-судебного управления. Ему под пятьдесят, но выглядит гораздо моложе. Казалось бы, какие страсти уже могут быть в таком возрасте? Но так было раньше, а теперь, когда наука шагнула так далеко вперед, пятьдесят лет – вовсе не предел. Странное дело, но с тех пор, как геи пришли к власти, в науке наступил невиданный ранее прогресс. Вдруг оказалось, что геи выдают наилучшие результаты исследований, являются авторами самых важных изобретений, придумывают немыслимо передовые технологии.
Досконально еще не установлено, почему это так, но Цаплин считал, что пока геи жили в страхе разоблачения, оскорблений, презрения и всяческих других обид, их природный высокий интеллект подавлялся и уходил на маскировку под окружающую среду. А как только они получили возможность не таиться и ничего не бояться, способности немедленно проявились. Чтобы не травмировать оставшихся натуралов, геи проявляли политкорректность и не акцентировали внимание на своем интеллектуальном превосходстве, хотя оно и так было очевидным и, буквально, било в глаза. Тем не менее, геи всячески старались его сгладить, как раньше в СССР говорили, что все люди братья, а все народы – друзья и у каждого есть свои достоинства. Есть-то они есть, но у одних их много, а у других – кот наплакал.
Так у геев в сравнении с натуралами. У натуралов все внеслужебное время уходило на то, чтобы найти партнершу и создать с ней семью, а потом она проедала ему плешь, выращивая детеныша, и это все называлось любовью. Гей же ничего не хотел от другого гея, кроме главного, и в этом смысле их отношения были бескорыстными. Если и можно было говорить о чистой любви, то только о гомосексуальной, ибо под гетеросексуальной всегда была подкладка меркантильности, обмена и торга.
Старик Рощин, видимо, занимался культуризмом, потому что всегда держался молодцевато, как человек с накачанными мышцами и большой физической силой. Лицом он несколько облез, поплешивел, появились небольшие мешки под глазами, мелкие прожилки на носу, но фигуру имел великолепную. А сзади так и вообще трудно было сказать, сколько ему лет. Правда, он несколько не подходил под указанный Беспокойным возраст, но, учитывая, что он имел обыкновение ходить летом в солнцезащитных очках, которые полностью преображали его лицо и делали намного моложе, он мог сойти и за сорокалетнего.
Ладно, посмотрим, что у него с партнером. Замужем, конечно, и не за каким-нибудь там вертихвостом-артистом, а за солидным мужчиной, директором крупного мясокомбината. Есть откуда брать белковую пищу для накачивания и поддержания мышц.
Дети у пары уже выросли, один кадровый военный, другой – дипломат, помощник посла России в США. В таком возрасте, когда детям уже не нужна опека родителей, некоторые однополые пары расстаются, хотя далеко не все. Одних держит привычка, других – вероятность, что на это косо посмотрят на работе. Хотя, чего бояться Рощину? Должность и так высокая, а возраст предпенсионный. Теперь ведь не так, как раньше – мужчины идут на пенсию позже женщин. Но чиновникам такого уровня часто дают возможность проработать еще пять, а то и десять лет. Нередки случаи, когда они продолжают восхождение по карьерной лестнице вплоть до семидесяти. Так что, с другой стороны, у Рощина еще все впереди, если начальство будет ему благоволить. Страсть к партеру, понятно, уже угасла. Может потянуть на приключения. А запретный плод сладок, тянет вкусить.
Правда, есть одна закавыка – директор мясокомбината редко бывает в командировках. Все производство у него в Москве. Да и продукция специфическая. Геи издавна были склонны к вегетарианству и колбасу теперь делают все больше растительную – тыквенную, кабачковую, картофельную, семечковую в желе, редечную, капустную и морковную. А есть и смешанные сорта, включающие перечисленные, идущие слоями. Но это уже на любителя, ибо всегда можно самому нарезать разных колбас и выложить на одну тарелку.
В общем, к этому Рощину надо присмотреться. Слишком уж он какой-то неординарный. На работу часто приезжает на мотоцикле, одетым в кожаные доспехи байкера, а в прокурорский мундир переодевается уже в кабинете. Типичный человек без возраста, к которым Цаплин всегда относился подозрительно.
Дальше в папке пошли фигуры помельче, которых было тоже трое. Первым лежал его коллега следователь по особо важным делам Гекремсвоб Шнайдер. Родители дали ему имя в честь гейской революции, и расшифровывалось оно как “геи, Кремль, свобода”. Раньше он был Матвей, рассказывал Шнайдер, а как случилась революция, его и переименовали. Так делали многие гейские пары в то время, это сейчас поветрие поутихло, а тогда чего только не придумывали. Девочек называли Лесмоса (лесбиянка, Москва), Лесроса (лесбинка, Россия), Гелебрина (геи, лесбиянки, братья), Розгола (розовые, голубые), Урлеса (Урал, лесбиянки), Кировлеса (Киров, лесбиянки) и так далее.
Приятели в прокуратуре звали его просто Гека, на что он не обижался, поскольку выговорить его имя и на трезвую голову было проблематично, а уж на пьяную так и вообще невозможно.
Поначалу у Цаплина екнуло сердце, когда он увидел Геку в списке подозреваемых. У него всегда были со Шнайдером приятельские отношения, они нередко шлялись по клубам в поисках приключений. Но не только это его насторожило. Мелькнула шальная мысль, что если у него лежит папка с досье Геки, то у того, может статься, лежит точно такая же папка с информацией про него, Цаплина. То есть, прокурор запросто мог поручить им вести одно и то же расследование с разными подозреваемыми. “Спокойно, это уже мания преследования”, – отогнал он от себя неприятную мысль.
Ему, Егору Цаплину, конечно, бояться нечего – никаких связей с бабами у него отродясь не было. Он даже не знает, что это такое. То есть, понятие имеет, как построена тетка и что у нее для чего, но практического опыта – никакого, чисто умозрительно. Однажды он попробовал посмотреть порнографический фильм из старой коллекции, но зрелище показалось ему неэстетичным и неприятным.
Кстати, о строении бабы. Этот вопрос новые власти старались обходить, но Цаплин иногда ловил себя на мысли: если все, что есть у мужика, все его органы при новой жизни так или иначе задействованы, а некоторые даже по два раза – в разных целях, то многие органы бабы оказались вообще не востребованы новой жизнью. Каково им осознавать, что вот, оно есть, а использовать нельзя? Ну и зачем тогда оно?
Впрочем, об этом лучше не думать. Надо считать, что это для красоты. Красота, ведь, не имеет утилитарного назначения, она просто радует глаз. Правда, красота женщин всегда вызывала похоть, для этого, собственно, она и была предназначена, и только геи, придя к власти, сумели отделить одно от другого. Убежденные геи могут совладать с похотью
легко, а вот колеблющимся тяжеловато смотреть на все бабское великолепие. В связи с этим, собственно, женщинам и предписано носить просторные одежды, и запрещено употреблять косметику. Но только баба, она ведь так устроена, то ее хоть в мешок упрячь, а фигура и из него будет видна. Некоторые говорят, что от этого стало еще хуже. Раньше можно было углядеть, что у нее кривые ноги или слишком широкий зад, и отвернуться.
А теперь в своих балахонах они все кажутся красавицами, и нестерпимо хочется сорвать их покровы. Вот же наваждение!
Затем шел следователь Саид Ахмедов. Саид родился в Махачкале, в Москву приехал учиться, да так тут и остался. Внешность у него была практически европейская, ничего кавказского. Вообще, кавказцев при новом режиме в Москве осталось немного. Подавляющее большинство из них отказались подчиняться гейским требованиям и вернулись с семьями в родные республики, где они могли предаваться многоженству и гетересексуальным связям. Саид напрочь отказался возвращаться.
– Даже не уговаривайте! – решительно заявил он родственникам. – Что мне там делать?
– Но здесь тебя заставят сделаться геем! – ужасались те.
– Ха! Напугали! – засмеялся он. – Я и так гей!
– Как? Когда? – не поверили они.
– С самого пубертатного возраста, – огорошил их Саид.
– Что же нам не сказал? – растерялись они.
– А кто о таком говорит?
– Ты опозорил наш род! – заявили родственники.
– Не говорите глупости! – отмахнулся Саид. – Будто бы у нас и раньше геев не существовало. Как положено по статистике три процента от всего населения, столько их и было.
– Какой ужас!
– Ужас – это вы! – заявил Саид. – Именно из-за таких, как вы, нам и пришлось делать революцию. У нас просто не было иного выхода. Но ничего, теперь будет все нормально.
– Нормально будет на Кавказе, а здесь воцарится царство разврата! – упорствовали родственники.
– Царство разврата было раньше. И лицемерия. А теперь здесь наступит порядок и справедливость, – отрезал Саид.
Он остался, а родственники отбыли. С тех пор они виделись эпизодически – в редкие их приезды в Москву или его – на Кавказ. Видеться слишком часто никому из них не хотелось. Связи Саида с родиной ослабели. Северный Кавказ числился на положении мятежной провинции, был отделен высоким забором и жил по своим законам. Метрополия его не трогала, исключая случаи, когда там возникало брожение, затевались какие-то воинственные течения, призывающие идти походом на Москву и сбросить наконец “этих пидарасов”. Тогда грозный гейский спецназ выбрасывался с вертолетов на очаги брожения, выхватывал лидеров и отбывал с ними в Москву, где в подвалах Лубянки им вставляли вывихнутый мозги на место. После таких “уроков толерантности” многие бывшие бунтари добровольно успокаивались и их выпускали на свободу, не позволяя, впрочем, жить в Москве.
Другие же, самые упорные, предпочитали получить пожизненные сроки, но сохранить свои убеждения. Их выбор тоже уважали и отправляли в соответствующие колонии для воинственных натуралов. Ирония судьбы состояла в том, что на зоне другие натуралы многих повстанцев все равно опускали и те приходили к тому, от чего бежали.
Саид был замужем за негром. Это обстоятельство повергало его земляков в особую ярость. Ладно бы за русским. Куда ни шло за евреем. Даже за чукчей – и то ладно. Но за черным? Это не лезло по мнению земляков ни в какие ворота.
Муж Саида был родом с Кубы. Прибыв в Москву на учебу, он так тут и остался, не захотев возвращаться на родину. Он прекрасно говорил по-русски, хотя с работой у него все равно были проблемы, пока он не женился на Саиде и тот не устроил его в полицию. Теперь Жильбер Томса, так звали мужа Саида, нес службу по охране порядка в районе Трех вокзалов, отлавливая нелегальных мигрантов, сходящих со среднеазиатских поездов.
Мог ли Саид ему изменять? Обычно негры отличаются страстным нравом и большим членом. О таком любовнике каждый гей может только мечтать. Но не сбили ли Саида с пути его кавказские родственники? Вода камень точит, а человек слаб.
А у Жильбера, к тому же, часто случаются незапланированные дежурства. Служба полицейского опасна и трудна. Жильбер на дежурство или очередную облаву, а Саид – к бабам. Тем более, детей у них почему-то нет.
И это странно, потому что без детей работнику прокуратуры на особое продвижение тоже рассчитывать не приходится. До следователя дошел, а дальше – стоп. Это все, конечно, негласно, но такая установка есть, тут сомневаться не приходится.
Цаплин понимал, что и к нему отношение такое же, но считал, что для обзаведения детьми время еще есть. Сначала нужно встретить того единственного и неповторимого, с которым это было бы возможно.
Но если вернуться к Саиду и Жильберу, то отсутствие детей говорило о том, что у них не все ладно. Или же ни один из них не мог дать генетический материал для обзаведения собственными детьми. Такое, хоть и редко, но бывает. Надо будет проверить обе версии.
Ну и, напоследок, шестой подозреваемый. Этот, вообще непонятно, как затесался в честную компанию – директор прокурорской столовой Федор Севрюгин. Вкусная у него фамилия, только севрюги в буфете все равно нет. Одна овощная колбаса и унылые вегетарианские похлебки. А иногда ведь и мяса хочется, чтобы воткнуть в него зубы и, сдерживая рычание, рвать на части. Такие праздники Севрюгин устраивает работникам прокуратуры крайне редко, ибо предписано сверху – надзорным органам для смягчения нравов употреблять преимущественно растительную пищу. От нее, к тому же, ум яснее, нервы крепче, а аналитические способности – выше. Так что не его это вина, но все равно прокурорские Севрюгина не любят.
Севрюгин был замужем за Каракуртом, лидером гейского мотоклуба “Противный ужас”. Каракурт же в светской тусовке славился как секс-машина. Следовательно, мотивы для измены у Севрюгина имелись тоже. Но измена с женщинами? На такое кроме желания должно хватить еще и духу. Статья от трех до пяти, по которой не бывает амнистий, и смягчающих обстоятельств, не каждому по плечу.
Кроме того, на женщин нужно еще выйти. Те, что ходят по улицам, это не вариант. Это и не женщины, можно сказать, а сестры. Сестрой для любого гея считается любая лесбиянка, так же как и он для нее – брат. Просто так подойти к сестре и намекнуть ей, что хочешь заняться с ней сексом, нельзя. Сестра обязана немедленно донести на тебя. И брат должен заложить сестру, если она начнет с ним заигрывать и флиртовать. Таковы правила нового общества. По этой причине мужчины и женщины взвешивают каждое слово в обществе друг друга, чтобы оно не было расценено превратно. Даже если донос окажется ложным, оправдываться очень неприятно. Да можно и не оправдаться до конца, пятно останется и оно помешает далее в различных ситуациях, когда понадобится благосклонность начальства.
Так что совершить государственное преступление, каковым является секс с лицом противоположного пола мало хотеть, партнера надо еще найти, что чрезвычайно трудно. А после десяти вечера лицам разного пола запрещено находиться в одних помещениях жилого назначения, это без вариантов. За эти можно без труда проследить по несъемным пластиковым браслетам с часами на левой руке у ответственных членов общества, каковыми и являются работники прокуратуры. “Часы верности” – вот как они называются иногда. Браслет не требует подзарядки и меняется на новый раз в десять лет, как паспорт. Человек носит его от пубертатного возраста до самой кончины и только на смертном одре его снимают, так что в землю он уже идет полностью свободным, но никак не ранее.
Существовали, правда, где-то в Интернете глубоко законспирированные места, где натуралы договаривались о встречах друг с другом, но они постоянно отслеживались и прихлопывались. Кроме того, брались на заметку те люди, которые искали доступ к таким сайтам. Решались на их поиск только маргиналы, терять которым было нечего. Люди же с положением, каковыми были все работники прокуратуры, такого себе не позволяли.