30. Натурики в подполье
Плотный мужчина лет тридцати с небольшим по кличке Утюг допил пиво “Свадебное”, смял в кулаке жестяную банку, швырнул ее в угол просторного помещения без окон и посмотрел на четыре монитора, стоявших у него на столе. Сзади его шею осторожно обвила гибкими руками молодая женщина, которую звали Мара.
– Что будем делать сегодня? – спросила она. – Пошутим над пидорами?
– Есть дела поважнее, чем просто шутить, – ответил Утюг.
– Какие, милый?
– Скоро у них праздник. Надо “помочь” им встретить.
– Праздник! – пробурчал из угла высокий худой мужчина, которого все звали Хмурый. – Я бы им показал, праздник!
Он опять углубился в переплетения проводов, загромождавших его стол.
– Раньше надо было показывать, – сказал Утюг, – а теперь уже все – прохлопали страну самым позорным образом.
– Потому что они наглые, – встрял в разговор человек по имени Дантист, лежавший в углу на матрасе.
– Никто и не ожидал, что они с жопами наперевес кинутся захватывать власть, – добавил Хмурый.
– А надо было ожидать, – отрезал Утюг. – Я всегда повторял: заигрывание с пидорами до добра не доведет!
– Вот и надо было говорить громче, – сказал Дантист. – Это ты там в своей Мосгордуме мог достучаться до властей, а кто нас слушал?
– Ладно, хватит голову пеплом посыпать! – сказал Хмурый. – Что случилось, то случилось. Пора делом заняться. Что там у тебя, Утюг?
– Да есть одна тема, – ответил тот. – Разведка донесла, что в прокуратуре какой-то кипеш начался.
– Что такое? – заинтересовался Хмурый
– С бабой там кто-то из шишек связался, а на него донос поступил.
– Кто такой?
– Неизвестно, подозревают несколько человек. Сейчас идет следствие.
– Что мы можем тут сделать? – спросил Хмурый.
– Как обычно – спутать им карты, – ответил Утюг.
– Каким образом?
– Перевести стрелки на самого следователя – мол, он и спутался, пусть оправдывается, а реального подозреваемого вывести из-под удара.
– Этого мало, – заключил Хмурый.
– А что еще? – удивился Утюг.
– Надо завербовать его в наши ряды.
– Следователя?
– Того, кто спутался!
– Так он же шишка!
– Вот это нам и нужно. Иметь своего человека в прокуратуре – не повредит. Ясно?
– Понял.
– Но это на втором этапе. Сначала накати телегу на следователя. А кто, кстати, доносчик?
– Так, один мелкий зашуганный тип. Ничего интересного.
– Он может испортить нам игру.
– Как?
– Опознает настоящего “преступника”.
– И что делать? – спросил Утюг.
– Его надо убрать.
– Он уже исчез.
– То есть?
– Залег на дно – не появляется ни на работе, ни дома.
Хмурый встал и подошел к столу. Теперь стало видно, что это высокий седой мужчина лет сорока со скуластым лицом. Все притихли, ожидая, что он скажет. Бросив беглый взгляд на мониторы, тот велел.
– Подрихтуй сигнал с браслета следователя, чтобы было, как будто он встречался с теми бабами. Пусть отмывается. А этого реального “преступника” надо вычислить и заслать к нему гонца. Объяснить, что мы его вытащим, если он станет с нами сотрудничать.
– Следователь называет его Отступником.
– Хорошо, Отступника. Так вот, Отступнику надо сказать, чтобы работал на нас, а то сдадим. Ну и, естественно, баб ему пообещать из наших, которые покрасивее, каких он и не видел никогда.
– А если откажется? – спросил Дантист.
– Сдать. Пусть садится на два года, если еще только этим обойдется, и с карьерой навсегда распрощается.
– А не слишком ли жестко? – вмешалась Мара.
– Нормально. Они с нами как обходятся? Вот и мы с ними так же будем. Око за око, зуб за зуб.
– Хрен за хрен! – со смехом добавил Дантист.
– И это тоже, – согласился Хмурый. – Будим бить их до самой победы.
Утюг склонился над мониторами.
– Шеф! – внезапно возвестил он. – Я тут засек, что они против следака компромат снимают. Прямо у него в кабинете.
Хмурый посмотрел через его плечо, остальные подошли тоже.
– Во, дают, – восхитился Дантист.
– Тем более, надо им помочь, – сказал Хмурый. – Распространи эту картинку по нашим сайтам. И в газеты забрось. Напиши, что, вот, полюбуйтеь граждане, честные геи и лесбиянки, чем работники прокуратуры занимаются. Что уж тогда с нас спрашивать?
– Ведь это будет уничтожение человека, Хмурый, – запротестовала Мара. – Чем он такое заслужил?
Хмурый посмотрел на нее тяжелым взглядом.
– Тем, что он живет в свое удовольствие там, наверху и делает, что хочет. А я сижу здесь, внизу, как и вы, впрочем, и не являюсь полноценным гражданином страны. Все мы граждане второго, если не третьего сорта. Вам это нравится?
– Этот порядок заведен не им, – упорствовала Мара. – Бороться надо с системой, а не с отдельным человеком.
Хмурый сверлил ее взглядом. Его раздражало то, что эта глупая телка так дерзко спорит с ним при всех, а никто даже и не пытается укоротить ее. Сочувствуют? Потеряли веру в правоту своего дела?
– Что-то ты слишком сердобольной стала, дорогая! – едко сказал он. – Уж не сделалась ли ты лесбиянкой? Смотри, нам перевертыши здесь не нужны.
– Сам ты перевертыш! – огрызнулась она. – Я честная девушка и никто не дождется, чтобы я изменила ориентацию.
– Вот и молчи тогда! Если мы сможем вывести из строя хотя бы одного врага, это уже хорошо. Один враг – это немного. Но и немало.
– Правильно, шеф! – поддержал его Дантист. – Бей, гадов, пока не раскаются.
– Точно! – сказал Утюг. – Мало их били в прежнее время, распустили – и вот результат.
– А что там наши пишут в листовках, будто найдено лекарство от педерастии? – спросил Дантист. – Это правда?
– Нет, конечно, – ответил Хмурый. – От этого дела лекарства не существует.
– Тогда, зачем?
– А чтобы сбить их с толку. Пусть боятся, что будем насильно лечить.
– Хитро придумано, – восхитился Дантист.
– Любое беспокойство педерастов нам на пользу, – одобрил Утюг.