13. Сибирская история
Гека вернулся из Красноярска с повязкой на голове. В обеденный перерыв они с Цаплиным не пошли в столовую, а отправились в ближайшее к прокуратуре кафе под названием “Прокурор добавит”.
– Что там с тобой произошло? – спросил Цаплин.
– Этот ресторан, – поморщился тот, – оказался вовсе не рестораном, а подлинным бандитским гнездом.
– Что, так, прямо открыто собирались?
– Нет, конечно, маскировались, но я их всех вывел на чистую воду.
– Ну-ка, ну-ка, расскажи, – заинтересовался Цаплин.
– Ну, у них там несколько залов было, бар, мужской стриптиз для мужчин, женский – для женщин. Между залами со стриптизом глухая стена, раздельные входы с улицы, как и положено по инструкции. Но они знаешь, чего удумали?
– Чего?
– Устроили тайный ход и стали пускать мужчин к женщинам, а женщин – к мужчинам. Устроили там такие закрытые ложи, черное стекло, снаружи через него не видно, но изнутри – все как на ладони.
– И как это выяснилось?
– Я все обнаружил. Прикинулся этаким московским гостем, любящим кутнуть, заплатил, кому надо, меня и провели на женский стриптиз.
– Интересно?
– Ничего особенного. Они там вихляют у шеста, трясут всем, что у них есть, едва ли наизнанку не выворачиваются, но не заводит совершенно. Это как если бы на их месте был осьминог со всеми своими восемью щупальцами, примерно та же эстетика.
– Что, прямо так неприятно? – спросил Цаплин.
– Я не сказал “неприятно”. Просто, нейтрально. Но сибиряки балдели, пожирали их глазами, а потом через официанта передавали записки со своей ценой за ночь. Девки там просто купались в деньгах.
– И ты, значит, всю эту идиллию разрушил?
– Для этого я туда и ездил.
– Ну, а травму как получил?
– А это когда мы уж начали вязать всех. Повар там один здоровый был, прямо как медведь. Геем притворялся, они все притворялись. А когда понял, что все пропало и их лавочка пошла ко дну, схватил свой чугунный полуведерный половник и давай от полицейских отмахиваться. Народу вывел из строя – немерено. Как раз я мимо проходил. И сказал кто-то ему, что это я всему виной. Он зарычал, и половником в меня запустил. К счастью меня местный коллега дернул в сторону, так что половник только по касательной меня задел, а то бы кранты были. А сам половник после этого еще пять метров пролетел, угодил в оконную раму, высадил ее и вместе с ней вылетел на улицу. Там еще на тротуаре прохожие пострадали – такая силища была у человека.
– Что ему теперь будет? – спросил Цаплин.
– Не знаю, – пожал плечами Гека, – лет на пятнадцать упрячут.
– Так много?
– Сколько заслужил. Два года за слово “пидарасы”, плюс тринадцать лет за
сопротивление представителям власти и нанесение им легкого телесного вреда.
– Так это он кричал? – уточнил Цаплин.
– В том числе. Они там все этим баловалось. А он завопил, когда геям не понравилась его еда и они потребовали жалобную книгу. Он считает себя идеальным поваром и говорит, что у него пол – Красноярска училось, как нужно готовить. Да и из Москвы приезжали за секретами сибирской кухни.
– А зачем ему такой большой половник?
– Так сибиряки же! Могучие люди – большие порции, – пояснил Гека.
– А из чугуна он почему?
– Чтобы дольше не остывало. Тот половник потом два человека в вещдоки тащили.
– Ну, а вообще, как там, в Сибири? – спросил Цаплин.
– Ситуация сложная.
– Что так?
– Наша победа в провинции не кажется столь уж очевидной.
– Из чего это следует?
– Однополых браков маловато – всего сорок восемь процентов.
– А остальные?
– Не хотят вступать в гражданское партнерство. Говорят, что они “этим делом не занимаются”.
– Врут ведь?
– Еще как врут. Все линии “секса по телефону” для натуриков перегружены. Онанизмом, понимаешь, занимаются, а в геи не идут, – посетовал Гека.
– Надо же, какая твердолобость, – осудил Цаплин.
– И не говори. Но это еще не самое худшее.
– А что еще?
– В леса уходят. Бросают работу, покупают ружье и отправляются в тайгу. Говорят, что будут охотиться и сдавать шкуры.
– Сдают?
– Какой там! Баб с собой берут и живут там натуральным хозяйством.
– Пересажать их надо, – заключил Цаплин.
– Сначала их нужно найти. Они ведь маскируются, будь здоров, как! Роют землянки, да не землянки, а целые хоромы, но все под землей. Сверху дерном закидано, а они под низом затаились.
– Это не жизнь, – резюмировал Цаплин.
– Вот и я то же говорю. А им нравится. Одного такого отшельника наши ребята недавно в Красноярске выковыряли, просто поговорить с ним. Так он заявляет: “Никогда я вашим не был, и впредь в геи не пойду, пусть даже я последним натуралом в тайге останусь!”
– Фанатик.
– А то! Бородой оброс, глаза сверкают, исподлобья косяки давит. Что с таким делать?
– И что вы сделали? – спросил Цаплин.
– А ничего! Обратно отпустили. Его ведь ни одна колония не перевоспитает, а так, может, хоть медведь задерет или волки загрызут. Все польза для поддержания экологии будет, – сказал Гека.
– Н-да, значит, в Сибири у нас дела идут не очень, – резюмировал Цаплин.
– Нет, ты не прав, – уточнил приятель, – в Сибири дела обстоят нормально – власть-то в наших руках. Просто, они не так хороши, как в Москве, но все равно гораздо лучше, чем на Кавказе. Вот там у нас проблема, действительно, проблема.
– Наладится и там со временем, – сказал Цаплин. – Как надоест жить изгоями, так обратно запросятся.
– Когда это еще будет?
– Ну, ясное дело, что не сейчас, но через два-три поколения – наверняка.
– Я бы не стал утверждать так оптимистично, – заметил Шнайдер.
– Это не такой уж оптимизм, – возразил Цаплин. Просто мировой тренд развития идет в нашу сторону и от этого никуда не деться. Сами же натурики, кстати, его и развернули, когда начали нам сочувствовать и бороться за наши права.
– Да, для меня это тоже всегда оставалось загадкой, – согласился Гека. – Неужели не понимали, к чему все идет? Получается, сами рыли себе могилу?
– Я объясняю это проще, – заметил Цаплин. – Импульсы на защиту прав гомосексуалистов исходили от представителей власти. Наверное, уже в то время это были тайные гомосексуалисты, которые, пользуясь положением, решили подсобить своим. И оказалось, что эту вагонетку надо было только сдвинуть с места, а дальше она уж сама покатилась с горы. И это хорошо. В итоге все устроилось как нельзя лучше.
– Да, молодцы они, что говорить, – согласился Гека. – Все устроилось малой кровью или вообще бескровно. Колосс на глиняных ногах пал и, похоже, уже не поднимется.
– Постучи по дереву, – сказал Цаплин. – Как бы не сглазить.
Приятель ухмыльнулся, но все же постучал согнутым указательным пальцем по столешнице из ДСП – другого дерева в кабинете не было.
– Тут у нас одно ЧП случилось, пока тебя не было, – сообщил Цаплин.
– Я уже слышал, – ухмыльнулся Гека, – “Кремль”, на фиг, упал.
– Ничего смешного, – остудил его Цаплин, – куча народу пострадала.
– Пардон, я не знал.
– Но я не об этом, – произнес Цаплин, – есть еще одно событие, о котором мало кто знает.
– Да? Какое же?
– Только это между нами, – предупредил Цаплин.
– Разумеется.
– Уличили одного из наших в контактах с бабой, – сообщил Цаплин, понизив голос.
– Вот как? – удивился приятель. – Я думал, у нас это невозможно.
– Как видишь, бывает и такое.
– И кто этот, – Гека запнулся, подбирая слово, – драный козел?
– А вот это пока неизвестно. Поступил сигнал, что работник прокуратуры, но сигнализирующий у нас не работает, имен не знает, описал только внешность, да и то весьма приблизительно.
– То есть, наводок, практически, никаких? – уточнил приятель.
Цаплин кивнул.
– И тебе поручили его найти?
– Ты угадал.
– Чего тут угадывать, если знают немногие и ты – один из них?
– Найти его должен я. Неприятнее всего, что искать приходится среди наших.
– Да уж, приятного здесь мало, – согласился Гека, – я тоже всегда нашим доверял. Это при натуралах, говорят, везде была коррупция, и водились “оборотни в погонах”, а с приходом геев честность в органах восстановилась до советского уровня. Но, вот, поди же ты!
– Я бы не стал называть это коррупцией, – возразил Цаплин, – скорее, бедный малый слетел с катушек и обезумел от женского тела. Может, на него надавили, подкупили и так далее – это еще предстоит выяснить.
– Ты уже определил круг подозреваемых? – спросил Гека.
– Определили еще до меня.
– Кто в него вошел?
– Я не имею права сказать.
– Но я, случаем, там не значусь?
– Нет, – соврал Цаплин.
– Точно?
– Точнее не бывает.
– А зачем тогда ты рассказываешь мне об этом?
– Чтобы спросить совета.
– Какого?
– Это парень, он ведь теперь постоянно настороже. Боится разоблачения, шифруется и все такое. Как бы ты стал вести себя на его месте?
– Я? – Гека задумался. – Наверное, когда переходишь в другой лагерь, представители первого становятся тебе не милы. Раньше ты любил мужчин, теперь – женщин. Я думаю, ему должны стать неприятными мужские прикосновения и знаки внимания, он должен перестать пользоваться яркой косметикой, а поведение его должно сделаться более брутальным. Словом, должны появиться внешние отличия между тем, каким он был раньше и каким стал теперь.
По мере того, как он говорил, Цаплин невольно оглядел Геку. У того со внешностью все было в порядке: накладные ресницы, накрашенные губы, тени на глазах, ногти с маникюром. Тот уловил его взгляд.
– Чего так смотришь? – засмеялся Гека. – Не подхожу под описание?
– Да нет, что ты, – смутился Цаплин и отвел взгляд.
– Смотри мне в глаза! – потребовал тот.
Цаплин посмотрел. Гека наклонился к нему через стол и, притянув пятерней за шею, поцеловал в губы. Это был длинный поцелуй, почти взасос. Когда-то давно они были любовниками, правда, недолгое время, и этот поцелуй напомнил Цаплину о старых временах. Возвращаться к ним было ни к чему. Он едва вырвался.
– Ты что творишь! – зашипел он. – Люди же кругом! От удара черпаком еще не отошел?
– А что такого?
– То, что мы в мундирах.
– Название кафе это извиняет.
– Не мели чушь! Зачем ты это сделал?
– Чтобы доказать тебе, что я все еще гей.
– Доказал, можешь быть доволен, – холодно заметил Цаплин.
Шнайдер не уловил его настроения.
– А что ты делаешь сегодня вечером? – игриво спросил он.
– Уймись, Гека! – остудил его Цаплин. – Ищи партнеров в другом месте. Мы с тобой просто друзья.
– Извини, – смутился тот. – Заклинило чего-то.
– Бывает, – принял извинения Цаплин и посмотрел на часы. – Пора на работу.