22. Неудачный брак Нехлиса
Заместитель прокурора Петр Нехлис состоял в браке больше десяти лет. Его муж работал начальником департамента в Минсельхозе. Супружеская чета растила двух детей, мальчиков семи и десяти лет. Старший был зачат в родильной машине Нехлисом, младший – его мужем. Сам процесс зачатия происходил максимально приближенно к настоящему – лежа на резиновой кукле мужского пола. Но только в отличие от бесплодной, задницы гея, от куклы шли трубки к комплексу вынашивательной аппаратуры, которая сразу же вступила в дело, как только семя достигло ее, и ровно через девять месяцев семья получила пышущего здоровьем крепкого младенца. То же самое произошло и через три года. Номинально дети считались братьями, но на деле не были ими.
Внешне семья выглядела совершенно благополучно и никто не знал, что Дмитрий Виноградов, партнер Петра Нехлиса, питал сильное влечение к тому, что называется садо-мазо. В их доме имелась отдельная комната с цепями, плетьми, дыбой и прочими приспособлениями, сопутствующими странному хобби Виноградова. Сам Нехлис извращенцем не был и терпел порочные наклонности супруга только из-за любви к нему. По молодости мириться с ними получалось легко, а с годами становилось все тяжелее.
Частенько, вися на дыбе и чувствуя на своих боках плетку, Нехлис задавал себе вопрос: “А зачем я это делаю?” Еще острее вопрос становился, когда ему приходилось замазывать тональным кремом следы от плетки, если она попадала на лицо. “Я же все-таки заместитель прокурора, а не мальчик в борделе, – размышлял он, – почему я ему все это позволяю?”
Он пытался несколько раз поговорить с супругом и объяснить тому, что годы уже не те и с увлечениями молодости пора бы уже пора завязывать и переходить к нормальному сексу, но тот и слушать не хотел. Два раза в неделю Виноградов натягивал на голову свою дурацкую маску из черной кожи, влезал в такой же прикид, усеянный заклепками и шипами, и волок его в “садистскую”, как сам Нехлис называл тайную комнату в цокольном этаже их дома.
В конце концов, Нехлис наотрез отказался разделять порочные наклонности мужа. Тот некоторое время молчал, пристально глядя ему в глаза, а потом спросил.
– Надеюсь, ты понимаешь, что если ты отказываешься это делать, то найдется другой, который согласится?
– Мне все равно, – ответил Нехлис, – ищи кого хочешь, а с меня этого цирка довольно.
– Хорошо, – ответил тот и вышел из комнаты.
Нехлис надеялся, что, получив отказ, муж вернется к нормальному сексу, но все получилось совсем не так. Виноградов стал водить в “садистскую” каких-то совершенно незнакомых геев и проделывать с ними все то, что он проделывал ранее с супругом.
Поначалу Виноградов старался делать это, когда Нехлиса не было дома, а потом перестал стесняться и его, и детей.
– Ко мне приехали друзья, – говорил он, – мне надо пообщаться с ними наедине.
И закрывался в “садистской”, вход в которую был только из гаража под домом.
Некоторые “друзья” оставались довольными этими посещениями, другие же уносились, очертя голову и больше никогда не возвращались.
– А что они там делают? – спрашивали дети у Нехлиса, наблюдая за их отъездом из окна или с террасы перед домом.
– У них общее хобби, – уклончиво отвечал он.
Пока “друзья” не задерживались в доме, Нехлис еще терпел. Но потом он застал одного из них на кухне, где муж кормил завтраком своего любовника после затянувшихся ночных утех. Нехлис не сдержался и устроил скандал с битьем посуды. Досталось и лицу гостя.
На некоторое время все затихло, но потом началось опять. Муж водил к себе разных извращенцев, не брезгуя увечными на одной ноге, не говорящими по-русски и с иным цветом кожи. Россия, конечно, не была расистской страной, но всему же существует предел. Если ты принадлежишь к определенным кругам общества, зачем же нырять на самое дно, вытаскивая оттуда, то, что прежде было занесено илом, и тащить его в дом?
Нехлис пытался призвать супруга к порядку так и эдак, но тот твердо стоял на своем.
– Или ты возвращаешься в “садистскую”, – заявил он, – или я буду жить, как хочу!
Все объяснения, что выполнение супружеского долга не подразумевает извращенной формы, отскакивали от него, как горох от стенки.
Тогда Нехлис стал намекать на развод и раздел имущества, но и здесь не добился понимания. Муж заявил, что развода не даст, а имущество делить не хочет.
Нехлис стал подозревать, что тот все это делает ему назло, и решил отплатить той же монетой. Только не с его извращенной публикой, Боже упаси! Ответить надо было так, чтобы возмездие показалось сокрушительным. И не объявлять о нем, а просто держать про себя, чувствуя свое превосходство того рода, когда с оппонентом даже и разговаривать не хочется – настолько он далеко внизу.
Такое чувство могла дать только измена с женщинами. Нехлис никогда их не знал, тем более, что и закон запрещал, но ему всегда было интересно – как это с ними происходит?
Так же легко и непринужденно, как с геями, или же есть какие-то напряги? Как они себя ведут до, во время и после? А в перерывах между этим?
В школе и вузе преподаватели истории рассказывали о взаимоотношениях полов всяческие ужасы. Дескать, женщины слабы, привязчивы, истеричны, сами не знают, чего хотят, нервную систему имеют неустойчивую, а ум абсолютно алогичный.
Но Нехлис всегда подозревал, что они сгущают краски. Наверное, в мужских группах преподаватели “катят бочку” на женщин, а в женских – на мужчин. Не пришла ли пора проверить это лично? Как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
В старой России в ходу также была поговорка “Один раз – не пидорас”. Она, конечно, устарела, но если ее немного подправить, например, “один раз – не гетераст”, сгодится и сейчас. Просто надо найти подходящих женщин, которые потом не выдадут и не погубят карьеру, и все будет нормально.