7. Прокурор торопит
На следующий день с утра был “разбор полетов”. Сам прокурор остался невредимым, так как в силу возраста на стену не полез, а вот несколько подозреваемых расшиблись довольно сильно.
Его заместитель Петр Нехлис, был на острие атаки и сломал лодыжку. Сейчас он лежал в больнице в гипсе. Другой заместитель, Захар Перегожин, получил сотрясение мозга и находился в той же больнице, только в отделении неврологии. Следователь Саид Ахмедов пострадал сильнее всех – на него упал дощатый щит, и ему поломало ребра и ободрало лицо. Старик Рощин, как ни странно, выкрутился – когда дощатая стена падала, он раньше других почувствовал опасность, без колебаний спрыгнул внутрь и подпер ее мощным плечом. В результате его кусок стены устоял, а он спас от травм себя и нескольких висящих на стене молодых геев.
“Вот что значит быть качком, – восхитился Цаплин. – Надо бы и себе наведаться в тренажерный зал”.
Федор Севрюгин в самодеятельности не участвовал и остался невредим. Гека Шнайдер был в командировке и еще не приехал.
Пострадали и другие прокурорские, но они в число подозреваемых не входили и Цаплина интересовали мало. Прокурор же был крайне недоволен, что сразу лишился стольких работников.
– И чего вы, словно бараны, кинулись все на эту стену? – мрачно вопрошал он на совещании.
– Так, чтобы передать революционный порыв угнетенных гейских масс, – робко отвечали ему.
– Какой пыл, каких масс?! – грохнул он кулаком по столу. – А работать кто теперь будет?
Все молчали. По сценарию лезть на стену должно было втрое меньше народу, она бы тогда выдержала. Но так сильна была неприязнь геев к экспрезиденту Деньгину, ко всем антигеям, что даже спустя столько лет чувства возобладали над разумом и все кинулись штурмовать деревянный Кремль. “Говорил же я режиссеру, что девок, плюющих в геев шелухой от семечек, ставить на Мавзолей не нужно, – подумал Цаплин, – тем более, что на самом деле их там и не было. Они-то и вызвали у народа столько эмоций”. Ему хотелось поделиться этой своей мыслью с присутствующими, но он промолчал, чтобы не попасть под горячую руку.
После того как прокурор раздал всем столько тумаков, сколько смог, сотрудники стали расходиться. Лица у всех были кислые, а у некоторых еще и поцарапанные после вчерашней репетиции. Некоторые фэйсы украшали полоски пластыря телесного цвета. Все понимали, что проведение спектакля теперь под вопросом. Его судьба зависела от того, успеют ли выздороветь к юбилейной дате актеры и смогут ли рабочие починить сломанные декорации.
Едва Цаплин переступил порог своего кабинета, как прибежал курьер.
– Вас вызывает Петр Петрович.
“Ведь только что был!” – чертыхнулся он и опять направился к шефу.
– Как твои успехи? – сразу перешел тот к делу.
– Так рано еще, – осторожно ответил Цаплин. – К чему такая спешка?
– Ты вчерашнюю репетицию видел? – вопросом на вопрос ответил тот. – Есть
подозрение, что ее устроил наш “клиент”.
– С чего вы это взяли? – не поверил Цаплин.
– С чего? – бросил тот на него свирепый взгляд. – С того, что подпорки стен были подпилены лазерным резаком, вот с чего! Этот гад не только отступил от наших идеалов, но еще и начал активно вредить! Я не стал говорить об этом при всех.
Цаплин был поражен.
– Тогда на одного подозреваемого стало меньше, – заключил он.
– Что ты имеешь в виду?
– Шнайдер улетел в командировку в Красноярск, на репетиции его не было.
– Давно? – спросил прокурор.
– Два дня назад.
– Это ничего не значит, – опроверг прокурор его вывод, – он мог сделать это загодя – последняя репетиция состоялась неделю назад. Хотя, – добавил он после паузы, – вероятность его вины, в целом, сильно уменьшается.
– Мне кажется, это все-таки алиби, – вступился Цаплин за приятеля.
– Креститься надо, если кажется, – отрезал прокурор. – Как далеко ты продвинулся?
– Изучил все досье, включил электронную слежку за каждым, просмотрел старые записи их маршрутов.
– И что?
Цаплин пожал плечами.
– Ничего предосудительного не обнаружил. Может, это не они?
Прокурор на секунду задумался.
– Нет, кто-то из наших, из них – я задницей чувствую. Только они подходят под описание сигнализатора.
– Беспокойного, – поправил его Цаплин.
– Что?
– Я назвал его Беспокойным.
– Почему?
– Беспокоится о нашем деле.
– Верно подметил, – согласился прокурор. – Его не искал?
– Ну, это вообще нереально, – возразил Цаплин. – Мы не знаем о нем абсолютно ничего.
– А ты попробуй! – насупился прокурор. – Ты за что деньги получаешь, между прочим?
– За работу.
– Вот и работай. Из шкуры вылези, а чтобы крот мне был! Я не допущу, чтобы, понимаешь, какая-то паскуда мутила воду в моем ведомстве. Возьми в помощники кого хочешь.
– Я бы предпочел Шнайдера, когда он вернется.
Прокурор уставился на Цаплина.
– С ума сошел? Он же подозреваемый! Забыл?
– Помню. Он, конечно подозреваемый, но только номинально. Если он действительно виноват, запаникует, а мы тут его и накроем.
Прокурор задумался.
– Нет, слишком рискованно. Такая комбинация может обернуться против нас и дело станет еще хуже. Знаешь, что? Навести в больнице этих лузеров – Нехлиса, Перегожина и Ахмедова. С Нехлисом будь осторожнее, не проговорись. Возьми в профкоме денег, сколько надо, купи им цветов и фруктов голубых.
– Они же дорогие!
– Для своих ничего не жалко. Пусть почувствуют заботу, размякнут, и, может, выболтают чего. Давай, действуй.