8. В больнице у Нехлиса
Первым, кого Цаплин навестил, был заместитель прокурора Петр Нехлис. Он лежал на специальной кровати с поднятой вверх ногой, к которой была прикреплена гирька. Увидев Цаплина, Нехлис смутился. Они никогда не были хорошими знакомыми, встречаясь в коридоре, только здоровались, да и то не всегда. Нехлис, как большой начальник, порой позволял себе не заметить Цаплина, а тот, уловив такую его особенность, стал просто кивать, не утруждая себя посмотреть, отвечает тот или нет. По работе они не сталкивались и друг от друга не зависели.
– Я от профкома! – с ходу объявил Цаплин, ставя на тумбочку букет и фрукты. – Как себя чувствуете, Петр Николаевич?
– Паршиво! – буркнул Нехлис.
– Болит нога?
– Душа! – отрезал тот. – Совершенно дурацкий случай.
– Вашей вины тут нет, – утешил его Цаплин. – Любой мог так же пострадать.
– Нет, есть, – возразил тот. – Ведь вы же там не оказались? А меня угораздило.
– Я был на Мавзолее, – сказал Цаплин.
– А я на стене. Рванул, как последний идиот. А все почему?
– Почему?
– Ненавижу узколобых антигеев, – заявил зам.прокурора.
– А кто их любит?
– Это да. Но принимать иллюзию за реальность все же не следовало.
– То же самое могут сказать о себе многие. Если бы они не угнетали нас, не было бы и такой ненависти к ним, – резюмировал Цаплин. – Но все уже позади, теперь настало наше время.
– Не уверен, что наше положение такое уж крепкое, – скептически заметил Нехлис.
Цаплин насторожился.
– Почему?
– А то вы не знаете! Они ведь поднимают голову то там, то здесь. Верно?
– Ну, это уже агония, – успокоил его Цаплин. – Долго они не протянут.
– Вы действительно такой оптимист или просто не все знаете? – спросил Нехлис.
– Может, я чего-то и не знаю, – согласился Цаплин. – Но одно я усвоил твердо – мы победили в мировом масштабе.
– Внешне – да, – признал Нехлис. – А как насчет внутреннего состояния? Не кажется ли вам, что многие просто прикидываются геями, оставаясь на самом деле натуриками?
– Вы думаете, это возможно? – засомневался Цаплин. – Они же видят преимущества гейской цивилизации – мир во всем мире, расцвет наук, искусств и ремесел, то есть, я хотел сказать, высоких технологий.
– А им на это плевать, – возразил Нехлис. – Им лишь бы нажраться водки и трахнуть бабу. Дальше этого их мысли не идут. Или просто трахнуть бабу, без водки… хотя это совсем противно.
Нехлис нашарил на тумбочке сигареты и нервно закурил.
– Можно нескромный вопрос? – спросил Цаплин.
– Да, – небрежно ответил тот.
– А вы сами сразу были геем, или пришли к этому постепенно?
Нехлис отреагировал нервно.
– То есть, вы хотите узнать, не перерожденец ли я?
– Ну, да.
– Нет, мне повезло – я родился геем, чем и горжусь. А вы?
– То же самое. Редкая удача – родители натурики, а я – гей. Все, вроде, благополучно. Но вот ведь какая штука – я не знаю, что такое женщина, а иногда мне все равно снится, что я с ней сплю. У вас такое бывает?
Нехлис прищурился и выпустил дым на сторону длинной струей.
– Это нормально, – заявил он. – Это из вас лезет Фрейд.
– В каком смысле?
– Прорывается бессознательное, умершие инстинкты, проще говоря.
– Это опасно? – поинтересовался Цаплин.
– Ничуть. Они же не стали вам после этого нравиться?
– Какой там нравиться! – возразил Цаплин. – Сестра есть сестра.
– Значит, ничего не бойтесь, – подытожил Нехлис. – Ущерба от вас для нашего дела не будет.
Он вдруг поменял тему.
– А что там, в прокуратуре про нас говорят?
– Про кого? – не понял Цаплин.
– Пострадавших.
– Сочувствуют, что же еще. Недоумевают, как это могло случиться.
Нехлис не поверил.
– А не смеются?
– Что вы, как можно? – запротестовал Цаплин. – У нас таких нет.
– Еще как есть! Вы просто не всех знаете, – уверил его больной.
– И кто же они?
– Я не хотел бы сейчас об этом. Но такие люди имеются, можете мне поверить. В глаза будут изливать сочувствие, а за спиной исходить злорадством.
– Я таких не знаю.
– Ваше счастье. Ну и не надо вам их знать – это не лучшие представители человеческой породы.
Цаплин вдруг ощутил установившееся между ними взаимопонимание. Нехлис ему нравился – прямой, открытый, убежденный. “Нет, не зря он носит значок “Очень твердый гей”, а я – только “Твердый гей”, – подумал он.
И решился на рискованную откровенность.
– Тут мне недавно подбросили одну тему, – сказал он, как бы колеблясь, стоит ли об этом говорить. – Может, посоветуете чего?
– Да? – отозвался тот без особого интереса. – Что за тема?
– Ну, даже не знаю, как сказать, – мялся Цаплин.
– Говорите уже как-нибудь – чего время тянуть?
– В общем, поступил сигнал, что кто-то из наших сотрудников того…
– Чего?
– Вроде как с бабой спутался.
Нехлис аж подпрыгнул на кровати, было слышно, как заскрипели пружины.
– Гетераст прокрался в наши ряды, вы хотите сказать?
– Выходит так.
– Черт, этого следовало ожидать! – с досадой сказал зам.прокурора.
– Почему?
– Да потому что распустили народ! Раньше ведь как было? Политинформации каждый понедельник, обсуждение личных сексуальных планов с товарищами и начальством на краткосрочную и среднесрочную перспективу. Их, кстати, сдавали руководству под роспись и отчитывались о выполнении. Еще проводились профилактические беседы с психологом на предмет выявления всяких комплексов на их ранней стадии. А теперь? Похерили все самым позорным образом. Решили, видите ли, что оно уже все устоялось и больше бояться нечего. А оно вон как оборачивается – гетерасты проникают в оплот законности и порядка. Дожили! Мне только одно интересно.
– Что?
– Стал ли этот малый гетерастом недавно или же был им всегда и только умело маскировался.
– А какая разница? – с недоумением спросил Цаплин.
– Да как же вы не понимаете? Большая. Если прокрался в ряды, это плохо, но ладно – выкорчуем. Но если изменил ориентацию – беда. Значит, их пропаганда его обработала, и он дал слабину. Теперь они через него столько секретных сведений узнают! – Нехлис скрипнул зубами. – Если уже не узнали.
– Да, может, он сам по себе с ума сошел, – попытался Цаплин успокоить Нехлиса. – Увидел бабу, подмигнул ей, она ответила – слово за слово, хреном по столу, как говорится, пошли совокупляться. Потом, может, одумается и бросит свои порочные наклонности.
– Наклонности бросить нельзя, – назидательно произнес Нехлис. – Если они есть, то есть. Можно только избавиться от человека с наклонностями. Как правило, это самый прямой и эффективный путь.
– Вы кого-нибудь подозреваете? – спросил Цаплин.
– Каждого, – ответил Нехлис без улыбки.
– Это серьезно? – не поверил Цаплин. – И себя тоже?
– Шучу, – успокоил его Нехлис. – Я имею в виду, что подозревать можно многих, но нужны доказательства. У вас они есть?
Цаплин отрицательно покачал головой.
– Увы, с доказательствами не густо. Вернее сказать, их вообще нет.
– Ищите, – сказал Нехлис, – Только постарайтесь обнаружить гаденыша поскорее, пока он не натворил больших бед.
– И все же – есть ли у вас какие-то соображения, кто бы это мог быть? – допытывался Цаплин.
Нехлис посмотрел на него долгим взглядом.
– Есть, но вам я говорить не буду – не хочу ни на кого бросать тень. Могу только дать совет никому не верить. В этом деле доверять крайне опасно.
Цаплин покинул палату с ощущением, что Нехлиса можно вычеркнуть из списка подозреваемых. Впрочем, первое впечатление часто обманчиво. Да и он говорил никому не верить. Значит, не следует верить и ему самому.